позволить себе только богатые. И уж наверняка это будет чисто по-американски.
Все началось со взяток за защиту игорного бизнеса, затем небольших подставок наркоторговцев, чтобы заставить их платить за «крышу». Он гордился своим статусом «фараона-героя» – свидетельством признания выказанной им отваги, но статус не приносил денежного вознаграждения. Ему по-прежнему приходилось довольствоваться дешевой одеждой и не сорить деньгами, чтобы умудриться прожить от зарплаты до зарплаты. Это он-то, охранявший богатых от бедных, не получал вознаграждения и, по сути, был одним из бедных. Но последней каплей стало то, что в глазах общества он пользовался куда меньшим уважением, чем любой преступник. Некоторые из его друзей – блюстителей закона – за выполнение своего долга угодили под суд, а там и за решетку или вылетели с работы. Насильники, воры, грабители, разбойники, выходящие на дело при ярком свете дня, имеют больше прав, чем легавые.
Мало-помалу за годы Лоузи мысленно выстроил собственную философию. Пресса и телевидение поносят блюстителей закона. Чертовы права Миранды[17], окаянные защитники прав человека. Попробовали бы эти треклятые адвокатишки попатрулировать улицы с полгодика, сразу разрешили бы линчевание.
В конце концов он начал прибегать к уловкам, побоям и угрозам, чтобы вынудить некоторых подонков признаться в своих преступлениях и убрать их подальше от общества. Но Лоузи еще не продался окончательно, слишком уж хорошим он был фараоном. Он не желал продаться и стать убийцей.
Надо выкинуть это из головы; он станет богачом. Он швырнет свой значок и статейки о своей отваге в лицо правительству и общественности. Он станет начальником охраны отеля «Занаду» с окладом в десять раз выше, чем у него сейчас, и из этого рая в пустыне будет с удовольствием наблюдать, как Лос-Анджелес рушится под напором лавины преступников, которым больше не будет противостоять Лоузи. Сегодня он посмотрит фильм «Мессалина» и сходит на заключительную вечеринку. А может быть, даже подцепит Афину. Тут его рассудок как-то съежился, а по жилам разлилась сладкая боль при мысли о воплощении такого сексуального могущества. На вечеринке он всучит Скиппи остросюжетный фильм, основанный на его карьере, карьере величайшего фараона-героя в Лос-анджелесском департаменте полиции. Данте сказал, что Кросс хочет вложить денежки в фильм, вот что по-настоящему забавно. К чему убивать субъекта, желающего инвестировать твой фильм? Все просто. Если пойти на попятную, Данте прикончит самого Лоузи. А Лоузи при всем своем апломбе понимал, что убить Данте ему не удастся. Уж слишком хорошо он знал Клерикуцио.
На мгновение он припомнил Марлоу – славного негритосика, очень даже милого, всегда такого веселого и готового к сотрудничеству. Марлоу всегда ему нравился, и единственное, о чем Лоузи сейчас жалел, – что пришлось убить этого парня.
До просмотра и вечеринки еще не один час. Можно сходить поиграть в главное казино, но азартные игры – для дурачков. Лоузи отверг эту идею. Ему предстоит великая ночь. Сперва кино и вечеринка, а затем, в три часа утра, надо будет помочь Данте прикончить Кросса Де Лену и похоронить его в пустыне.
Бобби Бентс пригласил на пять часов вечера ведущих участников «Мессалины» в свою виллу, чтобы выпить с ними: Афину, Диту Томми, Скиппи Дира и, в качестве любезности, Кросса Де Лену. Однако Кросс отказался от приглашения, сославшись на груз обязанностей, свалившихся ему на плечи в отеле именно в этот особый вечер.
Бентс привез с собой последнее «завоевание» – свеженькую с виду девушку по имени Иоганна, открытую искателем талантов в заштатном городишке в Орегоне. С ней был подписан контракт на пятьсот долларов в неделю сроком на два года. Красивая, но совершенно бездарная, зато окруженная таким ярким ореолом девственной невинности, что он привлекал уже сам по себе. Но в глубине ее глаз таился четкий расчет, она отказывалась спать с Бобби Бентсом, пока он не пообещал привезти ее в Вегас на просмотр «Мессалины».
Скиппи Дир, получивший апартаменты в вилле, смежные с апартаментами Бентса, предпочел просиживать штаны у Бентса и этим мешал тому по-быстрому перепихнуться с Иоганной, отчего у Бентса испортилось настроение. Скиппи расписывал идею остросюжетного фильма, от которого совсем потерял голову. Терять голову по поводу интеллектуальной собственности – должностная обязанность продюсера.
Дир рассказывал Бентсу о Джиме Лоузи, величайшем герое из фараонов Лос-анджелесского департамента полиции – крупном, симпатичном сукином сыне, быть может, даже способном сыграть эту роль лично, поскольку кино повествует о его собственной жизни. Это одна из тех великих «истинных» биографий, под соусом которой можно скормить зрителю самые отчаянные нелепости.
И Дир, и Бентс знали, что Лоузи, исполняющий роль самого себя, – чистейшая фантазия, изобретенная для того, чтобы провести Лоузи за нос, заставив его продать сюжет задешево, а также чтобы подогреть интерес публики. Скиппи Дир изложил сюжет с большим энтузиазмом. Никто не способен лучше продать несуществующую собственность, чем он. В момент чистого упоения он схватил трубку телефона и, прежде чем Бентс успел запротестовать, пригласил детектива на пятичасовой коктейль. Лоузи спросил, не страшно ли, если он придет не один, и Дир заверил его, что не страшно, – подразумевая, что Лоузи придет с подружкой. Будучи кинопродюсером, Скиппи Дир любил эклектичную смесь разных социальных кругов. Никогда не знаешь, какое при этом может произойти чудо.
Кросс Де Лена и Лиа Вацци находились в пентхаузе «Занаду», подвергая ревизии детали дела, предстоящего им нынче ночью.
– Все мои люди на местах, – сообщил Лиа. – Я контролирую прилегающую к вилле территорию. Никому из них не известно, что мы с тобой сделаем, они не будут ни в чем участвовать. Однако до меня долетела весточка, что Данте отправил команду из анклава копать твою могилу в пустыне. Сегодня тебе надо проявлять предельную осторожность.
– Меня больше тревожит то, что будет завтра, – отозвался Кросс. – Когда нам придется иметь дело с доном Клерикуцио. Как ты думаешь, купится он на эту историю?
– Навряд ли, но это наша единственная надежда.
– У меня нет выбора, – развел руками Кросс. – Данте убил моего отца и теперь собирается убить меня. – Немного помолчав, он добавил: – Надеюсь, дон был с самого начала не на его стороне. Иначе у нас не останется ни малейшего шанса.
– Мы можем протрубить отбой и выложить свои беды дону лично, – осторожно предложил Лиа. – Пусть примет решение и действует.
– Нет, – отрезал Кросс. – Он не может принять решение, направленное против собственного внука.
– Конечно, ты прав. И все равно, дон чуточку размяк, позволил этим голливудским надуть тебя, а в юности он подобного никогда не позволял. Не из-за денег, а из-за проявленного к нему неуважения.
