экономики, вывело страну на первое место в мире по производству какао-бобов, теперь даже не вспоминают. В стране царит банановая эйфория. На авансцену выходят транснациональные фруктовые компании, привлеченные в Эквадор дешевой рабочей силой и льготами, которые предоставляли им правящие круги. Особенно щедрыми они были в конце 40-х - начале 50-х годов, когда судьбы страны вершил крупнейший латифундист, поставленный во главе республики, Гало Пласа, большой друг семейства Рокфеллеров (этой дружбе, как утверждают эквадорцы, Гало Пласа позже был обязан постом генерального секретаря Организации американских государств). Центром деятельности 'транснационалов' был, разумеется, Гуаякиль.
Олигархия Косты, получая баснословные прибыли от своих плантаций и эксплуатации дешевого труда сельскохозяйственных рабочих и не вкладывая их в развитие национальной промышленности, тем самым создавала объективные предпосылки для усиления экономической, а, следовательно, и политической зависимости страны от иностранного капитала. Эта пагубная политика дала себя знать еще в начале нынешнего века. Вот красноречивый пример. В 1916 году, когда в Европе в разгаре была первая мировая война, Эквадор экспортировал один миллион кинталей какао-бобов (1 кинталь - 46 килограммов). Но кончилась война, и период 'жирных коров' сменился периодом 'тощих коров', то есть на смену процветанию пришел экономический спад. В 1923 году экспорт какао-бобов сократился на одну треть. Одновременно упали и цены на них на мировом рынке.
Разразившийся кризис ударил по жизненным интересам народных масс, которые поднялись на защиту своих прав. 15 ноября 1922 года всеобщая стачка трудящихся Гуаякиля, руководимая Рабочей федерацией провинции Гуаяс, переросла в широкое народное выступление. Власти ввели войска, и солдаты учинили на городской набережной кровавую бойню. В муках, борьбе и крови выходил на политическую арену новый класс - рабочий класс Эквадора, и именно в Гуаякиле он во всеуслышание заявил о своем праве на лучшую жизнь.
Сегодня знаменитая на всю страну набережная Малекон - излюбленное место отдыха горожан. К самому парапету подступают стройные акации с пышными кронами. А на реке, словно чайки, сбились в стаю белоснежные яхты и парусные боты. Они покачиваются на якорях возле отслужившего свой век колесного парохода, который поставлен на вечную стоянку и переоборудован под плавучий ресторан с названием 'Пират'.
Днем на Малеконе пустынно. Зато по вечерам все скамьи заняты людьми, отдыхающими после трудового дня. Таинственный плеск речной воды и мягкий свет фонарей, пробивающийся сквозь зелень листвы, придают набережной в вечерние часы романтический, загадочный вид.
В той части Малекона, что ближе к речному порту и где находятся оптовый и розничный рынки, жизнь начинается спозаранку. Тут торгуют все, торгуют всем, торгуют в любом месте. Особой пестротой отличаются рыбные ряды. Блестит чешуей морская и речная рыба, тут же всевозможные дары моря - светло-розовые нежные креветки, крабы с бурыми панцирями, эластичные, как желе, и прозрачные, как желатин, кальмары, фиолетовые в пупырышках осьминоги, ракушки различных форм и оттенков. И над всем этим стоит едкий запах рыбы, водорослей и гниющих фруктов, от которого спирает дыхание и начинает кружиться голова. Фрукты, овощи, зелень не только на прилавках - ими завалены проходы между торговыми рядами. И, тем не менее, и фрукты, и овощи с каждым годом дорожают, становясь не по карману простым труженикам, как, впрочем, и рыба, выловленная тут же, в реке Гуаяс.
В утренние часы, когда солнце еще не успело 'разогреться' и не палит так беспощадно, как в полдень, приятно пройтись по Малекону, полюбоваться его достопримечательностями. Главная из них - Ротонда - полукруглая белая колоннада, служащая фоном бронзовым фигурам Боливара и Сан-Мартина. Два героя национально-освободительной борьбы латиноамериканских народов встретились здесь в июле 1822 года, и Ротонда, как утверждают, сооружена на том самом месте, где произошло это событие.
Нелишне напомнить об этом событии и его значении. Ведь именно после 'гуаякильской встречи' Сан- Мартин передал Боливару бразды верховного командования патриотическими силами, а затем возвратился в Аргентину и сошел с политической сцены. Такова одна сторона медали. А оборотная? Имела ли встреча двух лидеров какой-либо особый - эквадорский аспект? Судя по последующему развитию событий, имела, и притом весьма важный. С этого времени началось ослабление власти традиционной олигархии - происпанской, феодальной, консервативно-клерикальной, господствовавшей в Сьерре, и усиление роли новой олигархии, воцарившейся на побережье. Отныне Кито надлежало оставаться центром политической и государственной власти, тогда как средоточием экономической жизни должен был стать Гуаякиль.
На улочках, берущих начало от Малекона, ранним утром тихо. Со стороны реки долетает прохладный ветерок, пахнущий йодом. Вот из ближайшего переулка выкатил тележку торговец апельсинами - время от времени он издает протяжные звонкие возгласы, оповещая о своем появлении. На другом углу устроился торговец кокосовыми орехами. Медленно и величаво выплыло из-за крыш солнце и залило светом дома, набережную, реку. Большой город проснулся и ожил. На Малеконе загремели металлическими ставнями - начали открываться оптовые склады, магазины москательных товаров. Вот из одного из них выкатили на тротуар бухты толстых канатов, пожилой усатый эквадорец уселся на них и закурил в ожидании первых покупателей.
Основная масса покупателей спешит на Малекон, в ту его часть, которую все называют 'Бухтой'. 'Бухта' - это узаконенный рынок контрабанды, где торгуют не только ширпотребом - от носков до мотоциклов, но и продовольственными товарами. 'Бухта' - это беспрерывное бурление и гвалт, шарканье об асфальт тысяч подошв, оглушительные выкрики торговцев, рекламирующих свой товар, пронзительные сигналы автомобилей, продирающихся сквозь толпы покупателей или праздношатающихся, и все это дополняется шумами большого портового города. 'Бухта', наконец, - это место, где наглядно проявляется 'гуаякильский характер'. В отличие от сдержанных и малоразговорчивых жителей Кито гуаякильцы веселы, открыты и шумливы.
Контрабандный рынок в 'Бухте', как и подобные ему базары в Кито или Ибарре, - трудно объяснимый феномен. Нельзя с уверенностью сказать, какой именно аспект экономической политики правящих кругов отражает это явление. Страна нуждается в машинах, станках, промышленном оборудовании, а 'транснационалы', хозяйничающие на эквадорском внутреннем рынке, при попустительстве властей наводняют его сигаретами и парфюмерией, зубной пастой и виски, радиоприемниками, магнитофонами, пленками с записями модных мелодий, дешевой обувью и 'тряпьем', вышедшим из моды. И все это невысокого качества. Национальные предприятия не в силах конкурировать с массовым наплывом иностранного ширпотреба. Несмотря на протесты местных промышленников, 'Бухта' растет и как явление, и как базар. Полиция же если и появляется там, то вовсе не для того, чтобы бороться с контрабандой, - 'облавы' проводятся с целью конфисковать какие-то товары в пользу... самих полицейских.
Но вот день на исходе. Со стороны реки потянуло прохладой. В быстро темнеющем небе вспыхивают неоновые огни рекламы, а на Малеконе появляются первые парочки влюбленных. Постепенно городской шум стихает. Полная и чистая луна льет мягкий зеленоватый свет на реку, на стоящие на ней суда, на готовящийся ко сну Гуаякиль.
Заботы муниципальных властей
...Хосе Солис взглянул на часы: 'Сейчас начнется'...
