Кстати, сомнения в отношении названий некоторых птиц и особенно количества видов, гнездящихся на Галапагосах, которые одолевали Свена и которыми он поделился со мной, подтверждают то, о чем я упоминал выше: чрезвычайно трудно найти достоверные данные. Свен, например, из одного источника узнал, что из 57 видов птиц, обитающих на островах, половина эндемичные. Другой же источник утверждал, что на Галапагосах гнездятся 89 видов птиц, из коих 76 - эндемики.
По дороге к вершине вулкана мы то и дело останавливаемся, чтобы сфотографировать птиц 'в упор'. Те, что сидят на яйцах, только открывают глаза и снова погружаются в дремоту. Некоторые приподнимаются над гнездом и слегка покачиваются всем телом.
- Перекатывают яйца, чтобы нагревать их равномерно со всех сторон, - поясняет Карлос. - Гнезда свои, как вы заметили, олуши устраивают прямо на земле. Откладывают, как правило, два-три яйца.
Наконец мы достигаем вершины вулкана. Отсюда, с самого края кратера, хорошо видно его глубокое 'днище'. Оно усеяно темными точками.
- Почти все птицы высиживают птенцов там, на дне кратера. - Карлос описывает рукой круг, повторяя его контуры. - Самое трудное для матери начинается после того, как птенцы вылупятся. Кругом все ровное и голое - ни скалы, ни кустика, солнце - в зените, жарит, что называется, в свое удовольствие. Как спастись слабому птенцу от обжигающих лучей? Только под крылышком матери. Вот и приходится ей часами простаивать на солнце и защищать птенцов от перегрева, прикрывая их собственным телом.
Неожиданно я ловлю себя на мысли, что отнюдь не все птицы такие 'глупые', какими их считают местные жители. По дороге мы видели некоторых олушей - и даже фотографировали их, - сидевших под большими камнями, в расщелинах. Значит, отдельные экземпляры 'поняли', что камни отбрасывают тень и что в этой тени они могут 'безбоязненно' оставлять своих птенцов, а сами отправляться добывать пищу?
Значит, они больше приспособились к условиям окружающей среды, чем те птицы, которые по извечной 'традиции' выводят потомство на голом дне кратера? Следовательно, у этих, 'умных', и их потомства шансов на выживание больше, чем у тех, 'глупых'? Вот вам и 'глупая птица с голубыми лапами'! Вывод напрашивается сам: процесс эволюции не остановился на достигнутом, он продолжает свое поступательное движение.
Когда находишься на Дафне, слышишь лишь объяснения Карлоса, нашего гида. Все остальное здесь - тишина, созерцание бескрайнего океана, скал, птиц. Дафне, как и другие острова, - настоящий рай для фотографов: можно выбирать любой ракурс, снимая его обитателей с предельно близкого расстояния.
- Тихо. Хорошо. Не то что на Эспаньоле, - задумчиво произносит Карлос.
- А почему там хуже? Такой же ведь остров...
- Такой же, да не совсем, - отвечает он. - У каждого острова свой голос, своя музыка. Здесь - только мягкий свист ветра, а там - грохот прибоя да беспрерывные резкие крики птиц и рыканье морских львов.
- Что же, они так все время без передышки и рыкают?
- Все время, пока туристы находятся близко, львы лают, как охрипшие собаки. Так каждый из них предупреждает, чтобы вы не вторгались на территорию его гарема. Между прочим, - неожиданно оживляется Карлос, - на примере семейной жизни морских львов лишний раз видна великая премудрость матери-природы. Судите сами. Взрослый самец обычно содержит гарем из двадцати - тридцати самок. Постоянная активность и бдительная охрана гарема от чужаков приводят к тому, что 'султан' быстро слабеет. В этом случае он добровольно покидает гарем и удаляется на 'остров холостяков'. Там находятся только взрослые самцы, там их агрессивность исчезает, там они набираются сил для организации нового гарема...
Из налетевшего облачка сыплется мелкая водяная труха. Как и на большинстве островов, дожди на Дафне выпадают часто. Но из растительности тут можно увидеть только лишайники разных цветов да кактусы, включая довольно крупные опунции, - лишь им удается выжить на вулканической лаве, из которой сложен остров.
- Скоро увидите совсем другую растительность, - словно читая мои мысли, говорит Карлос. - Моя бухточка на Исабеле со всех сторон окружена вечнозеленым лесом. Не верите? Ей-богу, со всех сторон.
Дождь и желание успеть побывать в таинственной бухточке и увидеть 'аквариум Айялы' подгоняют нас побыстрее вернуться на яхту. И снова весело стучит мотор, снова попутный ветер надувает паруса. Перед глазами еще стоят картины, увиденные на Дафне, а 'остров голубых лапок' уже растаял в океанской дали.
Достигнув Исабелы, яхта встает на якорь напротив хмурого и неприветливого мыса. Низкий берег усеян большими черными камнями, о которые с шумом разбиваются волны. Дальше, за камнями, видны желтые песчаные проплешины. На самом краю мыса раскачиваются на ветру полузасохшие низкорослые деревца, тут же красуются могучие деревья с пышными зелеными кронами - просто чудо, как им удалось вцепиться в каменистый мыс и выстоять под напором ветров и волн. Не видно ни одного живого существа, не слышно даже резких, скрипучих криков чаек.
Мы спускаемся в катер, и Карлос уверенно ведет его по заливу, глубоко вдающемуся в сушу. Залив окаймлен невысокими деревьями, которые стоят над водой на подставках из собственных корней. Тонкие ветви затейливо переплетаются между собой, образуя одно большое зеленое покрывало. Так вот о какой 'совсем другой' растительности говорил Карлос на острове Дафне! Мангры - удивительные растения тропического пояса, непримиримые противники моря, без которого, однако, не могут существовать!
Мангры - еще один образец происходящей в природе, в том числе и на Галапагосах, круговерти. Растут они на песчаной или илистой почве, постоянно омываемой морской водой, растут быстро, образуя непроходимые заросли. Море подтачивает и разрушает берег и наносит к корням мангров песок и ил. За них цепляются молодые побеги, и таким путем мангры с помощью моря наступают... на море. Старые деревья остаются в 'тылу', утрачивают непосредственный контакт с морем и отмирают. Их место занимает другая растительность. А море продолжает точить берег и обеспечивать мангровые заросли необходимым 'строительным материалом' - песком и илом. Такие заросли - естественный питомник воспроизводства местной фауны: в них устраивают свои гнезда чайки и другие птицы, тут нерестятся многие виды рыб, размножаются креветки.
Катер сбавляет обороты. Карлос внимательно вглядывается в берег, если только можно назвать берегом серо-зеленую полосу свисающих в воду толстых нитей. Это молодые побеги мангров, 'бойцы переднего края'. Впереди - тупик, но именно туда мы и направляемся. Через еле различимое в чащобе 'окно' катер проходит сквозь стену мангров и попадает в обширную спокойную лагуну.
Снова ревет мотор, оставляя за кормой пенистый бурун. Мы несемся по зеркальной глади в дальний угол лагуны. Там перед нами опять вырастает стена мангров. Легкий поворот руля, и катер на малых оборотах входит в узкую протоку. В некоторых местах 'крыша' из переплетенных стволов и ветвей нависает так низко, что приходится наклонять голову.
Мы напряженно вглядываемся вперед, ожидая, что вот-вот взору откроется нечто необыкновенное...
Протока оказывается довольно длинной. Но вот она расширяется, и Карлос первым нарушает длительное молчание.
- Однажды, - говорит он, - шторм загнал наши баркасы в ту лагуну, которую мы только что пересекли. Стоим день, другой, ждем, пока погода наладится. От нечего делать мы с приятелем стали ловить рыбу с
