Гитлер тоже надеялся на изменение британского мнения. Он не стал отмечать свой триумф на западе публичным предложением мира, решив, как заметил Вейцзекер, 'дать время для внутреннего развития событий в Англии'. Поскольку этого не произошло, то 19 июля он выступил с речью, призывая, как и после польской кампании, 'разум и здравый смысл Великобритании' положить конец войне. Случайно в тот же день британский посол в Вашингтоне, лорд Лоутьен, бывший до войны активным членом кливденской клики, горячо ратовавшей за соглашение с Германией, в телеграмме в Лондон сообщил, что германский поверенный в делах в Вашингтоне сказал ему, что при желании может передать для ознакомления берлинские условия мира. На деле инициатива исходила от Лоутьена, попросившего американского квакера, Малькольма Р. Ловелла, занимавшегося переговорами об освобождении германских евреев, попытаться выяснить через германского поверенного в делах гитлеровские условия мира. Это подтверждает записка фон Вейцзекера о 'любопытном зондаже мирных переговоров британского посла в Вашингтоне. Через квакера Ловелла лорд Лоутьен предпринял шаг, который, будь он нормальным британским послом, потребовал бы специальных полномочий'. Телеграммы, на которую ссылается фон Вейцзекер, в германских документах нет; несомненно, полномочия действовать Лоутьен получил от лорда Галифакса, но никак не от Черчилля, поскольку тот, узнав об этом, сказал Галифаксу, чтобы Лоутьен во что бы то ни стало прекратил затеянное.
Подтверждение расхождения взглядов в высших эшелонах власти в Великобритании пришло в Берлин в тот же день из Швеции, чей посол в Лондоне сообщал, что еще более сильное сопротивление встречает Черчилль со стороны двора и финансовых кругов, а также части консервативной партии: 'Эти круги больше не хотят слепо следовать за Черчиллем и Иденом (военным министром). Таким образом, премьер-министр видит, что число его приверженцев ограничивается твердолобыми консерваторами и лейбористской партией, желающими продолжать войну из идеологических соображений'.
Это была справедливая оценка политической ситуации. Черчилль осознавал, что группа членов его партии в парламенте требует умеренной реакции на публичный призыв Гитлера к благоразумию. С другой стороны, за Черчиллем стоял простой народ, в своем большинстве не осознававший, как высоки были военные и экономические ставки. Как правильно подметил лорд Глэдуин, Черчилль был символом их коллективного инстинкта. С такой солидной поддержкой Черчилль мог быть спокоен, что Галифакс ответит решительным отказом на призыв Гитлера к разуму.
На другой день, 23 июля, фон Вейцзекер заметил, что фюрер, желавший прийти к взаимопониманию с Англией, непрестанно спрашивал себя, на что рассчитывал Черчилль, продолжая войну. Поскольку у самой Англии сил было маловато, вероятно, он уповал на вступление в войну Соединенных Штатов или России. Сам фон Вейцзекер пришел к выводу, что упрямство Черчилля имело 'не логическую, а психологическую природу'.
В смысле настоящих реалий фон Вейцзекер был прав. В другом смысле историческая интуиция Черчилля и его оценка противника были более надежными, чем умозаключение Вейцзекера. Это получило подтверждение в конце месяца. Адмирал Редер представил Гитлеру разработку плана военно-морского вторжения в Британию. Потом, как записал в своем дневнике начальник Генерального штаба, Франц Гальдер, Гитлер в высшей степени скептически отнесся к 'техническим возможностям' и особо подчеркнул погодный фактор и подавляющее численное превосходство Королевского ВМФ. Он полагал, что решающую роль в завоевании Англии сыграют подводники и атака с воздуха, но на это уйдет один-два года. Далее в дневнике Гальдера записано: 'Англия возлагает надежды на Россию и Америку. Если надежды с Россией не оправдаются, с Америкой тоже, потому что падение России будет означать существенное увеличение веса Японии на Дальнем Востоке.
Россия — дальневосточный меч Англии и Америки против Японии.
…Англия, главным образом, рассчитывает на Россию.
…Если каким-то образом Россия не выстоит, с ней канет последняя надежда Англии. Хозяином Европы и Балкан станет тогда Германия'.
С Россией надо покончить, решил Гитлер. Сначала он хотел предпринять наступление на восток той осенью, но было мало времени для подготовки, и зима могла испортить не доведенные до конца планы — по его расчетам, кампания должна была продлиться пять месяцев. Он решил ждать до следующей весны, до 'мая 1941'.
Решив идти на восток, он тем не менее продолжал планировать вторжение в Англию. Операция носила кодовое название 'Морской лев'. Для этого нужно было добиться воздушного превосходства. На другой день, 1 августа, Гитлер выпустил директиву, предназначенную для Люфтваффе: в кратчайший срок подавить Королевские ВВС и начать бомбардировку гаваней и складов. С помощью подводной войны, развернутой против торгового флота, он надеялся вызвать в Британии голод и заставить её покориться.
В тот же день Виндзоры из Лиссабона отбыли на Багамы. Как объяснил герцог своему португальскому хозяину и посреднику в переговорах с немцами, это не означало его отмежевания, поскольку в двадцать четыре часа он мог вернуться самолетом из Флориды; он даже предложил кодовое слово, которым его можно будет вызвать в том случае, если ситуация в Великобритании изменится и потребуется его присутствие для ведения мирных переговоров.
Глава 14.Поворот на восток
Планирование наступления на Россию началось в Генеральном штабе армии и в собственной епархии Гитлера Высшем командовании сухопутных сил (ОКВ) уже в августе 1940 года. Гиммлер проинструктировал Гейдриха начать разработку операций зондеркоманд, которым надлежало двигаться за фронтом и осуществлять расовые и политические задачи, ликвидируя большевистские элементы, евреев и интеллигенцию и подготавливая почву для поселения на завоеванных территориях чистокровных немцев. В конце месяца начальник Генерального штаба Гальдер имел беседу с адмиралом Канарисом, возглавлявшим абвер, после которой записал в дневнике: 'На востоке возобновляются меры по ликвидации евреев и интеллигенции'.
Канарис когда-то был убежденным сторонником национал-социализма и лично Гитлера. Но жуткие расправы, творимые зондер-командами СС в польской кампании, потрясли его до глубины души и вызвали раскаяние; своим полевым агентам он приказал собрать подробные данные о деятельности СС и использовал их для предупреждения армейских командиров об ужасах, чинимых во имя Германии. В кругу людей, которым мог доверять, он посетовал: 'Дети наших детей понесут бремя вины за это'.
Сейчас остается только гадать, что заставило его пойти на предательство своей страны. Но поселившийся с тех пор в его душе пессимизм иссушил тело, запорошил сединой волосы, оставив лишь жалкую оболочку офицера контрразведки. Бесспорно, что для связи с Великобританией он пользовался многочисленными каналами; один из тех, что известны, вел в. Ватикан и служил для переговоров с лордом Галифаксом, другой был установлен через британского посла в Мадриде, сэра Сэмюэля Хора; еще один через мадам Синанску, жену бывшего польского военного атташе в Берлине. Муж мадам Синански попал в плен; в конце лета или осенью 1940 года Канарис послал агента устроить для нее проезд в Швейцарию через Германию. Потом он время от времени навещал ее; часто говорят, что она была его любовницей, но она отрицает это. После ухода Канариса к ней приходил начальник местного отдела СИ С, и она передавала содержание разговора с Канарисом. Информация кодировалась и телеграфом передавалась в Лондон помощнику «Си».
По-видимому, именно таким образом Черчилль получил первое надежное подтверждение своему опасению, что Гитлер повернет на восток. По этому случаю Канарис сообщил, что в России предполагается расстреливать каждого члена коммунистической партии и упомянул о собрании, на котором высказывались на этот счет протесты, поскольку повальные расстрелы неминуемо вызовут среди русских яростное сопротивление, но возражения во внимание приняты не были. Дата откровений не ясна, как и не ясен
