почтить их таким признанием, которого они не заслуживают. Нет, он их уничтожит. С помощью ГРУ.
Помимо ключа к самой мощной военной технологии на свете, Кимболл обладал еще и уникальными сведениями о деятельности крупнейших международных корпораций. Кимболл знал о самых позорных слабостях корпораций, об их фальстафовских аппетитах к коррупции, по сравнению с которыми «Энрон»[53] и «УорлдКом»[54] можно было считать матерью Терезой.[55] Ни у кого в мире нет такого количества боеприпасов, подробных сведений и досье, как у Кимболла, — в них перечислялись не только прегрешения корпораций, но и систематические случаи правительственной коррупции, охватывающей весь земной шар.
Если эти досье попадут в нужные руки, обнажатся основы мирового бизнеса и правительства, или же документы эти можно будет использовать для шантажа и влиять на решения, управляющие жизнями миллиардов людей. Русские ему помогут. О да! Кимболл широко улыбнулся. Они оценят его по достоинству.
Эллиотт стоял, словно прикованный к месту: вот его судьба, он это уже понял. С самого первого убитого им человека, с первого случая неповиновения обществу, судьба вела его к этому. Кимболл всегда хотел вырваться из удушающей пелены богатства и безвестности, которую на него накинул отец. Он достаточно ждал, ждал покорно. Теперь Эллиотт Кимболл будет знаменит; этого не отнять.
Это была квартира его отца, оставшаяся с тех времен, когда старик владел текстильной фабрикой в Пизе. Ее давно продали, но квартира осталась, как убежище для отдыха. В детстве Кимболл приезжал сюда с отцом и полюбил этот город. Молодой Эллиотт Кимболл часами размышлял над тем, как бы сбросить человека с Падающей башни и уйти незамеченным.
У него не получилось продумать все до конца, но эмоциональная привязанность часто возвращала Кимболла в Пизу, особенно когда ему необходимо было отдохнуть, подумать или спрятаться.
Он отвернулся от окна и пошел в ванную, мимо высокого шкафа для документов с четырьмя ящиками, надежно защищенными огнеупорными стенками и кодовым замком. Содержимое собиралось годами; там хранились тысячи страниц сверхсекретных данных, служебные записки, кассеты — все из самых тайных архивов крупнейших мировых корпораций — Бременской Легации. Да, все здесь, довольно размышлял Кимболл: убийства, удачные и провалившиеся; уклонения от уплаты налогов; завышение цен; планы против правительств всех крупнейших и большинства мелких государств; отравление окружающей среды ради получения прибыли, бесконечные попытки уничтожить свободное предпринимательство и капитализм своим авторитарным влиянием. Он включил душ и встал под струю. Эллиотт Кимболл станет знаменит, навечно.
Луч солнца лениво опустился с вершин бледно-желтых зданий и соскользнул на задний бампер «фиата». При та ком ярком свете «ламборгини» было видно не очень хорошо, а также не удавалось как следует рассмотреть, что происходит у двери дома Кимболла, все еще в тени.
Вэнс наполовину опустил закопченное заднее стекло такси и заморгал, когда свет ударил ему в глаза.
— Я его вижу, — сказала Сюзанна вскоре после семи. Вэнс резко повернул голову и уставился в окно. Солнце уже добралось до красного «ламборгини», и Вэнс хорошо разглядел Кимболла, вышедшего из затененной двери на свет. Он нес черный портфель. Рев мотора «ламборгини» эхом разнесся по узкой улице и прогнал утреннюю тишину.
Когда Кимболл осторожно съехал с бордюра и тронулся вниз по улице к пьяцца Гарибальди, Вэнс растолкал водителя. Тот стряхнул легкую дрему и завел «фиат». Кимболл повернул вправо, направляясь на север, по лабиринту узких извилистых улочек. Таксист слился с массой машин и поехал за ним.
Негодяй, объяснял ему Вэнс. Мужчина в «ламборгини» сделал предложение сестре Вэнса, хотя сам был тайно женат на другой женщине. Таксист рад был помочь Вэнсу и его второй сестре защитить честь глупой младшей сестренки. Дела сердечные трогают итальянцев больше, чем кого бы то ни было, и мужчина обрадовался, что ему посчастливилось принять участие в таком деле. О, как он повеселится, когда вернется домой и расскажет все своей Анне. К тому же эти два иностранца хорошо ему заплатили. И подумать только — из самой Америки прилетели, чтобы защитить свою сестру.
На пьяцца Донато Кимболл взял налево, и на пьяцца Кавальери снова повернул налево, к Собору и Падающей башне. «Фиат» без проблем успевал за неспешным «ламборгини». Кимболл, очевидно, не заметил, что его преследуют.
Такси проехало за машиной Кимболла прямо по виа Санта Мария, которая выходила на пьяцца Дуомо. Кимболл слегка притормозил, повернул направо и припарковался на пьяцца Аркивесковадо. Вэнс велел водителю остановиться слева на стоянке такси.
Кимболл вылез из автомобиля, держа в руке черный портфель, и быстро двинулся к башне. Болтливые хозяева готовили лотки с сувенирами, вокруг которых на площади обычно толпился народ, к наплыву туристов — они нахлынут примерно через час. Башня открывается в восемь; к половине девятого будет очередь.
— Подождите здесь, — велел Вэнс водителю, — мы ненадолго… я надеюсь.
Кимболл скрылся на ступеньках, ведущих вниз ко входу в Падающую башню, и Сюзанна с Вэнсом быстро последовали за ним. Сотню ярдов они преодолели за полминуты. Озадаченный таксист с удивлением смотрел им вслед, когда они наконец исчезли на ступеньках. Ему становилось не по себе. Высокий блондин с черным портфелем казался недобрым человеком, даже опасным. Таксист за тридцать лет выживания научился предчувствовать опасность, распознавать людей. Он ненадолго задумался — не вызвать ли по рации полицию, потом передумал. Но на всякий случай двигатель выключать не стал.
Внизу короткой лестницы, ведущей ко входу в башню, Вэнс помедлил — грудь его сковал страх. За ним остановилась Сюзанна. Изнутри слышалось два голоса. Потом наступило молчание. Вэнс уставился на грубую деревянную дверь с тяжелыми железными петлями и креплениями, глубоко вдохнул. Протянул руку и попробовал открыть дверь. Та была заперта.
Вэнс напряженно постучал. Послышались шаркающие шаги, потом заскрежетала щеколда. Дверь раскрылась настолько, чтобы изнутри высунулась голова старичка.
— Доброе у… — На его доброжелательном лице вдруг отобразился испуг, и он попытался захлопнуть дверь. Очевидно, он ждал кого-то другого. Вэнс сделал шаг и не дал двери закрыться. — Извините, синьор, но мы еще не открылись, — протестовал смотритель. — Приходите попозже, пожалуйста.
— Но другого мужчину вы только что впустили.
— А, его. Он… здесь работает.
— Так вот, — сказал Вэнс, толчком открывая дверь и входя внутрь, — мы пришли, чтобы заключить с ним небольшую сделку. — Он резко достал из кармана пистолет и нацелился в лицо старику. — Ни слова, мой друг. — Старик посмотрел Вэнсу в глаза и решил подчиниться. Попытает счастья потом, с блондином и его русскими друзьями. Он кивнул. — Вот это умно, — сказал Вэнс. — Теперь вернись за стол… живее! — Вэнс подошел со стариком к столу и убедился, что под рукой у него нет оружия. Сюзанна тем временем закрыла и заперла дверь. — Теперь раздевайся, — приказал Вэнс старику. У того глаза на лоб полезли. — Да, да, — подтвердил Вэнс. — Но можно сесть. Она смотреть не будет. — Старик неохотно подчинился. Вэнс собрал его одежду, нашел в штанах коробку спичек, сложил одежду в центре зала и поджег. Старик смотрел на это странное действо с лицом, на котором друг друга попеременно сменяли злоба, возмущение и полное недоверие. Он удивился еще больше, когда Вэнс дал ему бумажку в сто евро. — Когда все кончится, старик, сходи и купи себе новой одежды. — Он повернулся к Сюзанне и улыбнулся: — Думаю, теперь он тебя не будет особо беспокоить, — сказал Вэнс.
Удивительно, как покладисты становятся люди, если забрать у них одежду.
Вэнс шагнул в сторону винтовой лестницы, потом быстро подошел к Сюзанне и вручил ей пистолет.
— Возможно, тебе он пригодится больше. — И, не обращая внимания на удивленный взгляд тощего старца, прячущегося за стол, бросился вверх по лестнице.
Узкие ступеньки поднимались по кругу вверх, словно вывернутый наизнанку штопор, на высоту 57 метров — примерно 190 футов. Эриксон перешагивал через одну, останавливаясь на каждой площадке и прислушиваясь. Дойдя до четвертой, он услышал вверху шаги. Кимболл тоже услышал шаги Вэнса.
