О муравье как Индре (не наоборот!) см. Шествие муравьев в Лекции 5, хотя в этом случае ситуация трансформации Индры была не интенциональной, а кармической.
70
Ср. слова Богородицы из Акафиста Пресвятой Богородице: «из боку чисту Сыну како есть родиться мощно…» См.: Молитвослов и Псалтирь (на церковнославянском языке), М., 1988, с. 57.
71
Я должен заметить здесь, что Вритра был (или стал позднее – в «Пуранах») брахманом не таким образом, каким Индра был кшатрием. Ибо последний был главой воинов (кшатриев) по определению, в то время как первый оказался брахманом, чтобы подчеркнуть двойственность Индры.
72
Слово «назад» употреблено здесь не в буквальном смысле, поскольку в 1(0) Индра был призываем каждый раз, когда возводился жертвенник Агни. Ритуальный контекст в данном случае ставит очень интересную проблему соотношения сверхъестественного с категорией сакральности. В конце концов, мы можем сказать, что «сакральное» дано внешнему наблюдателю в некоем феномене (ритуале, мифе), который можно описать как целое (этос) или как функцию или набор функций. «Сверхъестественное» же является в феноменологии мифа чисто относительным понятием, которое не может быть использовано как термин описания наблюдаемых фактов. Оно может быть использовано лишь в интерпретации этих фактов наблюдателем (а иногда и наблюдаемым). Следовательно, когда мы узнаем из одного позднего ведийского комментария, что «напиток сома, который дают Индре, не есть настоящий напиток сома», то понимаем, используя наш язык описания, что этот напиток (который мы даем и пьем) – сакральный, а есть еще и другой напиток сома, который является сверхъестественным, и когда нам говорят, что значение и сила ритуала не могут быть поняты исполняющими его, ибо это понимание – в исполнении, и не может существовать как отдельное понимание, то в этом смысле значение и силу ритуала можно тоже описать как сверхъестественные в их отношении к сакральное ритуала.
73
Ср. русск. «тепло».
74
Таким образом, никто не спросил Индру в Шествии муравьев: «Кто еси?». Вопрос, который задает сам Индра: «Что такое эти муравьи?». И ответ: «Это Индры».
75
Я употребляю здесь глагол «быть», а не «стать» вполне сознательно, чтобы избежать временности и остановить время.
76
Об этом см. ниже в Лекции 5.
77
Двусмысленность здесь представлена мною в слишком упрощенном виде. Феноменология двусмысленности начинается только тогда, когда другой уровень имплицирует другое (и высшее!) знание – будь то знание существа более высокого порядка или знание внешнего наблюдателя, играющего роль «третьей стороны», не данное эксплицитно в 1(9). Поэтому Т. Елизаренкова (1989, с. 735) приводит аргументы естественного характера для объяснения противоречивого (двоякого) характера поведения матери Индры, которая оставила его в пустыне (это тоже пример необыкновенного поведения).
78
Для Хайдеггера странность («бытие так») приписана человеку aforteriori. В своем метафизическом комментарии к знаменитому хору в «Антигоне» Софокла он подчеркивает, что «странное» – это одновременно то, что выделяет человека из остальных существ, и то, что выделяет необыкновенного человека из остальных людей. Его антропологическая феноменология уравнивает человека и личность. См.: Heidegger, Martin. An Introduction to Metaphysics, trans. by R. Manheim, Yale University Press, London and «New Haven», 1959 VM. Heidegger, 1959, pp. 145-150.
79
Замечу в этой связи, что ведийское ритуальное действие описывается здесь триадой «ментальное действо/речевое действо/ материальное (физическое) действо», а ведийская речь – триадой «интенциональная речь/ внутренняя речь/внешняя речь». И для полноты добавлю, что буддийская мысль описывается триадой «мысль / речь / действие».
80
Piieeeaa.II.S.IS.
81
Специфически отрицательная характеристика Вритры объясняется тем, что он характеризуется отсутствием каких-либо классификационных признаков (или дифференциальных элементов). Он ни бог, ни риши, ни человек, а брахманом «становится», так сказать, в виде исключения. Иными словами, он был скорее необыкновенным существом, чем необыкновенной личностью.
82
Или не-сущего, в I (0).
83
Согласно Р. фон Римсу, психическое актуализируется в тексте только тогда, когда его повествователь сам становится (или мыслится) героем сюжета.
84
После этого – следовательно, по причине этого (лат.).
85
