Я в это сразу поверила. Он болтать лишнего не будет. Чувствовалось, что язык у него чесался, но слово есть слово.
И когда я уже совсем повернулась к двери, окликнул:
— Ты это, если картинка не больно нужна, я возьму.
Я отдала ему бумажную купюру и долго провожала взглядом, как счастливый обладатель десятирублевки, насвистывая, скрывался вдали.
Завернув сумку в выпрошенный у гнома мешок, я шагнула на постоялый двор.
Жизнь тут кипела, всюду деловито сновали люди, мельком оглядывая меня, удивляясь, но не останавливаясь. Только мальчишки, таскающие куда-то дрова и щепки, встали как вкопанные и, открыв рты, провожали меня до дверей двора. А затем принялись яростно обсуждать увиденное. Дородная тетка, набирая воду из колодца, чуть не опрокинула себе на ноги полное ведро и сердито на меня заворчала.
Внутри, на первом этаже, за деревянными выскобленными столами расположилось человек пять то ли из постояльцев, то ли из посетителей.
Я скромно, по стеночке пробралась к стойке, под которой ковырялся в мешках маленьких смуглый худой человек, и спросила про караван в Тарвин. Тот ответил, даже не поднимая головы.
Мне не повезло, нужный мне купец остановился на другом дворе, пришлось идти туда через все поселение. Встречающиеся мне на пути прохожие откровенно меня разглядывали и часто останавливались, глядя вслед. Стараясь следовать выбранному направлению, и изредка спрашивая дорогу, я пыталась не смотреть по сторонам и шла, уткнувшись лицом вниз.
Второй постоялый двор оказался намного больше первого. Видно его было издалека. Во дворе теснилось множество телег и огромных крытых фургонов — повозок. Большая часть хозяев этих телег бегала между ними, перекрикивалась и переругивалась между собой. Нужного мне человека я нашла не скоро.
Немолодой хозяин каравана долго изучал меня. Пронзительный взгляд карих глаз, казалось, просверлил насквозь. Взвесив все за и против, он представился Самиром. Рассказал, что в Тарвин отправляется через два дня, караван хорошо охраняется, но идти будем медленно, так как много семей, есть дети. И назвал какую-то сумму, выжидательно на меня глядя.
И, хотя я готовилась к этому моменту, руки все равно предательски задрожали, а сердце екнуло. Не зная к чему привязать эквивалент, я как можно более небрежно достала свой ремень, модно украшенный разноцветными камнями и стразами, которые охотно стали переливаться при свете огня. По моим подсчетам, таких вещей здесь в принципе быть не должно и на фоне обычных бус разноцветные полированные стекляшки, ловящие каждый лучик, должны выгодно смотреться. Пришло время проверить, прав ли был Ствар, говоря, что мои вещи будут пользоваться успехом.
Как ни старался скрыть торгаш удивление, я четко уловила интерес в его глазах — такого он еще не видел. Сдерживая себя, он спокойно отложил ремень.
— Красивая вещица, хорошая работа. Этим расплатиться хочешь?
— Да.
— Маловато будет, дорога-то длинная.
Я опешила. На такой поворот событий я не рассчитывала. Отдавать или показывать остальные вещи не входило в мои планы. Они могли мне еще не раз пригодиться. Я замешкалась, пытаясь сообразить, с чем еще мне не так больно бы было расстаться. Самир это заметил, и победный огонек блеснул в его глазах. Ага! Врешь ты мне все, уважаемый, тебя мои стекляшки гораздо больше интересуют.
— А ты посмотри, как камни играют, на всю дорогу хватит, — ухватила я суть. Ну что же, поторгуемся.
— Ты, девка, ври, но не завирайся, я такого не видел, но не камни это, стекляшки. Мастер хороший, но стекляшка — она и есть стекляшка. Кого обмануть хочешь? Может каменюкой попробуем твои камни? — Тон сменился на отчитывающий.
— Не надо, — я быстро схватила ремень обратно. — Не берешь, я на рынок пойду, сторгую, тебе деньгами принесу.
— Да иди, никто тебе за него цену не даст.
— Ну, вернусь, поговорим.
Расстроенная, я уже было подошла к двери, со злости кляня всех торговцев, когда купец меня окликнул.
— Не горячись, садись, поговорим еще.
— А что тут говорить, — я поняла что выиграла, но охотно уселась обратно за стол. — Я тебе не говорила, что каменья настоящие, но такого, руку даю, ты здесь нигде не найдешь, и выручишь ты за него при желании намного больше.
Может быть с рукой я и погорячилась, но слова возымели действие.
— По рукам. Твой проезд оплачен. — Самир жадно потянулся к бляшке.
— Нет, нет, — не только проезд, ты мне оплачиваешь два дня до отъезда на постоялом дворе, и пищу тут и в дороге. И в Тарвине мы расстаемся друзьями. И как другу, я тебе таких вещичек еще привезу на продажу. Интересно? — я сама не ожидала от себя такого подхода, оказывается, во мне прятался скрытый алчный монстрик. Так мне, люди добрые, в торговлю надо было, а не в рекламу. Я ж, получается, по сделкам теперь специалист.
Купец улыбнулся, быстро просчитав в уме всю выгоду от сделки. Он спрятал ремень за пазухой и протянул руку. Позвал хозяина двора и своего человека из охраны. Повторил при них условия сделки и отдал плату за два дня моего пребывания хозяину. Оставалось надеяться, что слово Самира тут что-либо значило.
Жутко довольная я поднялась к себе в комнату. Лишь бы не обманул, не должен ведь, знают его многие, да и при людях слово дал.
Убранством комната не поражала, но там стояла приличная кровать с чистой постелью, маленький стол, лавка и прибор для умывания. Большего и не надо. Оставшись вполне довольной жизнью, я вновь осмотрела свое вонючее барахло. На рынок бы надо. Почти месяц пути. Что с собой собрать?
Обернувшись на шорох, я встретилась глазами с любопытным взглядом девушки, застывшей в дверях.
— Ты чего? — я прикрыла разобранную сумку своим задом.
— Меня хозяин прислал, помыться не желаете?
Помыться! Все мечты только об этом! Но я успокоила себя.
— Сколько стоит?
— Ну, так оплачено все, хозяин говорит, почетный гость.
Я мысленно расхохоталась. Все-таки прошел ремень на ура. Торговля — великая движущая сила. Не зря я ему еще пообещала. Уйдут мои стекляшки за большие деньги. И тут же представила как Самир, морща нос, просит отмыть меня с дороги.
Я собрала свои манатки и отправилась мыться. На заднем дворе стояла небольшая баня, из которой приветливо повалил пар, как только мы ее открыли. Девушка заохала и бросилась затворять парилку.
Долго с наслаждением я оттирала с себя всю неделю в лесу, промывала длинные, спутанные волосы, от грязи превратившиеся в вонючий пучок. Девушка, которую почему — то звали Синилькой, помогла мне мыться и стирать. Кое-как отдраив мои шмотки, мы разложили их на деревянных досках. Надо отдать должное девчушке, она ни разу не задала ни одного вопроса, хотя видно было, с каким интересом бегали ее глаза.
— Красота-то какая! — вырвалось у нее, — она смотрела на мою футболку, с вышитыми стразами собачками и модной биркой.
— Слушай, а хочешь поменяемся? Ты мне принесешь что-нибудь свое, а я тебе эту отдам. — я понимала, что в моем нынешнем положении лучше не появляться на улице в своих вещах, чтобы не привлекать нежелательные взгляды.
— У меня ничего такого красивого нет. — Девушка грустно вздохнула, осторожно, кончиками пальцев дотрагиваясь до блестяшек.
— Мне красивое не нужно. Удобное и чистое, в чем у вас тут ходят. — Я понимала, что это хороший
