заскрипели в знак протеста, но выдержали, пока он не достал до перил. Удар по голове, должно быть, дезориентировал его больше, чем он показывал — потому я пошла позади, готовая словить его, если он потеряет равновесие. Ну, я могла бы смягчить приземление, когда он сползет на пол. Наверное.
После быстрого звонка, мы проверили все комнаты, и я последовала за ним в ванную.
— Она сказала, что вызовет к нам врача, но уже поздно и со всеми все еще трудно связаться после посвящения.
— Тогда, я лучше просто приму все обезболивающие, что есть в доме, и пойду спать.
Он слабо улыбнулся.
— Да уж.
Он потянул за занавеску и включил душ, а я взяла жменю таблеток для него и себя, а затем налила стакан воды. Сэм принял их без всяких жалоб.
— Ты собираешься стоять здесь, пока я моюсь?
— Ой, нет, — я посмотрела на его руку. — Нужно наложить что-нибудь на рану. От воды станет больнее.
— Точно.
Он плюхнулся на край ванны и ничего не сказал, когда я помогла ему снять рубашку: аккуратно, чтобы не задеть волдыри. Я наложила повязку на его ожог, а затем еще одну — водонепроницаемую.
Когда я повернулась, чтобы уйти, он окрикнул:
— Эй.
Я замерла у двери, из прохода валил пар.
Сэм встретился со мной взглядом и неожиданно сосредоточился.
— Не уходи далеко.
Когда я кивнула, он прикрыл дверь; достаточно, чтобы я не видела его, а лишь тень в запотевшем зеркале. Затем он разделся и исчез за душевой занавеской.
Когда он закончил, то помог промыть и наложить повязку на мои царапины, а затем направился в другую комнату, чтоб я могла помыться. Теплая вода расслабила мои мышцы, чуть уменьшая напряжение после нескольких часов танцев и метания моего тела по всей улице. Чуть, но не достаточно.
Надев рубашку для сна, я вышла и обнаружила его свернувшимся на моей кровати. Обезболивающее подействовало, пока я выжимала мокрые волосы, так что, надеюсь, его таблетки тоже подействовали. Я села рядом с ним.
— Просыпайся, соня.
— Я не сплю.
— Докажи.
Он открыл глаза и выдавил ухмылку
— Видишь?
Я коснулась его подбородка.
— Никто не говорил, что тебя должны избить после маскарада. Это противоречит всем романам.
Сэм поднялся на руках и сел рядом.
— Да уж, это в мои планы не входило.
— А у тебя был план?
С нашего места виднелся пол ванной комнаты, на котором валялось мое платье бабочки, с помятыми и изодранными крыльями. Покраснев, я вспомнила, что он мне предлагал перед тем, как кто-то выстрелил в нас.
Его взгляд тоже был направлен на платье.
— Я шутил на счет этого. Если только ты сама не хотела. Если так, то я отвечаю за каждое сказанное слово.
— Спроси меня завтра.
Обезболивающие подействовали на тело, но мой разум был готов взорваться от навалившегося за сегодня.
— Ты знаешь, кто на нас напал?
Сэм покачал головой, затем застонал и уткнулся лицом в ладони.
— Похоже, она еще долго будет болеть. Нет, не знаю. У меня есть подозрения, но я никого не видел. А ты?
— Кажется, их было двое. Один стрелял — которого я не видела — а второй — большой мужчина в маске, прикрывавшей все лицо.
— Это описание подходит под многих людей.
— Наверняка они тебя отключили, чтобы ты не смог их узнать.
Сэм мог бы догадаться, полагаясь на физические данные и зная, кто какого возраста и пола. Я единственная в мире, кто не может даже предположить. Тысяча эмоций, которые, как я думала, остались в моем прошлом, вновь нахлынули.
— Не считая царапин и ушибов, ты не пострадала?
— Нет, все нормально.
Вся ситуация привела меня в ярость. С одной стороны Сэм, со своим опытом и манерой чередовать дружбу и нечто большее, чем дружба; с другой, на меня напали там, где я должна была чувствовать себя в безопасности — несмотря на пугающие белые каменные стены — и мне неоднократно напоминали, что я единственная бездушная в мире. Единственная, кто не присутствовал при зарождении Сердца, кто не знал всех, кто не мог внести свой вклад в общество.
Наряд бабочки — вот настоящая я. Он тоже долго не прожил. Утром его уже не будет.
Я прошла в ванную и схватила шелк вместе с рваными клочьями. Тщетно дернув платье, я хотела разорвать его на две части, но даже в разрушенном состоянии, оно было слишком крепким.
В безмолвном крике, я швырнула его в сторону, затем подобрала и снова швырнула. Проволочка от крыльев клацала по камню и дереву, но, неважно как много раз я отбрасывала остатки наряда, лучше мне не становилось. Оно было слишком легким, но здесь не было ничего тяжелее, что я могла бы кинуть. По крайней мере, ничего моего.
Все здесь принадлежало Сэму.
Включая костюм.
— Ана?
— Что? — закричала я, быстро поворачиваясь лицом к нему.
Он стоял в дверном проеме, на лице написано недоумение и нечто, что я не смогла разобрать. Боль? У него болит голова. Мое представление, возможно, все ухудшило.
Я подавила слезы.
— Прости. Наверное, учитывая, что мы не знаем, кто пытался нас убить, лучше просто пойти спать.
Это лучше, чем обсуждать произошедшее. Если я и заплачу, то свидетелем этому будет только моя подушка.
Его взгляд прошелся по мне и по наряду, и морщинки у глаз подсказали, что он догадался о причине моей вспышки гнева.
— Я хочу кое-что тебе сказать.
— Я не хочу это слышать.
Мне хотелось кричать, крушить все вокруг, но я не могу этого сделать, пока он пытается улучшить мне настроение.
Нет, я хотела обратно на маскарад, слушать биение его сердца, перебивающее музыку. Я хотела вновь погрузиться в тот момент, когда между нами не было никаких вопросов, а мне хватало храбрости — и я его поцеловала. Хотела, чтобы он вновь нуждался во мне, как тогда.
— Я хочу почувствовать себя настоящей, — слова сорвались с мои губ до того, как я успела себя остановить. Не стой он в проходе, я бы в ужасе сбежала отсюда.
Вместо этого, я повернулась и облокотилась на край ванны. Закрыв глаза, я почувствовала, как меня охватывает тепло.
