Запах моря на твоей коже,
Следы маленьких ног на песке —
Это навсегда.
Ты лежишь там и сейчас у моря,
Открываешь глаза, дотрагиваешься до меня,
И солнце просвечивает сквозь кончики пальцев.
И я исцелен,
Я исцелен.
— Что скажете, — спросил Сэм, — неплохо?
— Еще бы, — сказала важно Джоселин, — ведь их написал Чарли.
— Кажется, мы зашли в тупик, — сказал Дэвид, когда они вышли из бара на яркий солнечный свет. Но про себя подумал о другом.
— Так много неясного осталось во всей этой истории, — размышляла Кейт, — что полиция просто не имеет права закрыть дело.
— У полиции много остается таких дел — с неясными, не выясненными до конца обстоятельствами, так называемые висяки.
— Как грустно, правда? — Она оглянулась на отель «Виктория». — Когда человек умирает и ничего не остается от него, никаких следов, что он существовал на свете.
— Ты можешь сказать так обо всех нас. За исключением великих писателей, художников или архитекторов. У них остаются книги, картины, здания. А у остальных?
— Только дети.
Помедлив, он ответил:
— Если повезет.
— Нам достоверно известно одно — он любил ее. Свою Дженни. — Она вспомнила лицо на фотографии. Незабываемое лицо. Даже спустя пять лет после ее смерти волшебный образ Дженни Брук повлиял на жизнь четырех человек. Один любил ее, а трое из них видели, как она умирает.
Каково это — быть любимой так, как любил Чарли свою Дженни? Каким особым даром она обладала? Что бы это ни было, у нее этого нет. Неожиданно Кейт воскликнула:
— Как хорошо вернуться домой!
— Ты уверена?
— Но я привыкла жить одна.
Он пожал плечами:
— Я тоже.
И снова оба замкнулись, каждый в своей скорлупе. Вот они стоят и бормочут какие-то фразы, как два чужих человека. Сегодня утром, проснувшись, она обнаружила, что он давно встал, принял душ, оделся как на работу. За завтраком они обсудили все, кроме того, что сидело занозой у нее в мозгу. Он мог сделать первый шаг. Потом, пока она собирала вещи, он мог попросить ее остаться, но он промолчал.
Слава богу, она всегда умела держать удар. Ни слез, ни истерик. Даже Эрик признавал это. «Ты слишком рассудительна», — сказал он, уходя.
Путь был недолгим. В машине, глядя иногда на его профиль, она думала, что с момента их встречи прошла целая вечность. Он выглядел сейчас слишком отстраненным и далеким.
Они подъехали к ее дому. Дэвид отнес чемодан с видом человека, который спешит.
— Зайдешь выпить кофе? — спросила она, заранее зная ответ.
— Не могу. Не сегодня. Я тебе позвоню.
Всем известная фраза: «Не звони мне, я позвоню сам…»
Он бросил взгляд на часы. Время расставаться.
Она вставила ключ в замок и распахнула дверь. То, что она увидела, заставило ее замереть на месте. Дэвид обнял ее за плечи, поддерживая, на мгновение комната поплыла перед глазами, потом ее взгляд сфокусировался на стене напротив. На бумажных обоях огромными кроваво-красными буквами было написано: «Брось, а то пожалеешь!» И под ними — череп с костями.
Глава 13
— Дело закрыто, Дэви.
Поки Ай Чанг нес через общую комнату стакан с кофе, стараясь не разбрызгать по дороге, мимо сержанта, громко с кем-то спорившего по телефону, лавируя между сновавшими туда-сюда клерками с бумагами, мимо дурно пахнущего пьяницы, выкрикивавшего оскорбления двум усталого вида полицейским. Поки прокладывал путь, как корабль, рассекающий штормовое море.
— Ты что, не понимаешь? Ей угрожают!
— Думаю, это оставил Чарли Декер.
— Сосед Кейт проверял квартиру во вторник утром. А надпись появилась позже, когда Декер был уже мертв.
— Тогда это просто хулиганили дети.
— Да? С какой стати ребенок напишет такую фразу?
— Ты знаешь, что у них на уме? Я — нет. Даже своих собственных иногда не понимаю.
Поки наконец добрался до своего угла и уселся за стол.
— Послушай, Дэви, я занят.
Дэвид не отставал.
— Когда я вчера сказал, что нас преследовали, ты заявил, что у меня разыгралось воображение.
— И сейчас говорю.
— А потом Декер оказался в морге. Как вовремя произошел с ним несчастный случай.
Поки поставил стакан на стол.
— Ладно. У тебя одна минута, выкладывай свою версию. Потом я выставлю тебя вон.
Дэвид пододвинул стул и сел.
— Четыре смерти. Танака. Рихтер. Декер. И Эллен О'Брайен.
— Расследование смерти на операционном столе не входит в мои обязанности.
— Но убийство-то входит. В этой игре есть тайный игрок. Тот, кто избавился от всех за две недели. Кто-то умный и ловкий, к тому же он разбирается в медицине. И очень страшится чего-то. Вернее, кого- то.
— Чего или кого он страшится?
— Кейт Чесни. Наверное, она задает слишком много вопросов. Ей что-то известно, но она пока не придает этому значения. Чем заставляет убийцу нервничать. Достаточно, чтобы написать на стене предупреждение.
— Невидимый игрок? Может, у тебя есть уже и список подозреваемых?
— Начать можно с шефа анестезиологов. Ты проверил эту историю с его женой?
— Она умерла во вторник вечером в частной лечебнице. Естественной смертью.
— О, разумеется. Он взял в клинике смертельный яд, и она сразу умерла.
— Совпадение.
— Он живет один. Никто не знает, когда он приходит и уходит.
— Не смеши меня. Старик Эвери и есть наш Джек-потрошитель?
— Не надо много сил, чтобы перерезать кому-то горло.
— Но какой мотив у Эвери? Зачем ему убивать своих коллег?
Дэвид вздохнул.
— Не знаю, — признался он, — но это как-то связано с Дженни Брук.
