Глава 2
Почему с врачами приходится бороться
В медицине все не так плохо, как кажется, а гораздо хуже
Общаясь с врачами и изучая медицинскую литературу, я понял, что глубочайший кризис имел место в здравоохранении и медицине всегда и везде. Вы тоже сможете в этом убедиться. Не странно ли, что нет в мире страны (и это признают сами врачи), народ которой был бы доволен своей медициной? Конечно же, в экономически развитых странах здравоохранение лучше, чем в отсталых, по чисто материальным причинам. Однако и там углубляется кризис, но не в сфере экономики, а в собственно медицинской и в сфере общественных отношений в области здравоохранения.
Сменялись общественно-экономические формации, но прогресс почти не затронул взаимоотношений больного и врача — со времен Гиппократа ничего принципиально не изменилось в «способе производства» здоровья, т. е. в подходе к лечению больных. К тому же, медицинские основы, заложенные еще в древности, оказались далеко не так хороши, как представляли нам врачи. В этом вы также еще не раз убедитесь.
Средний уровень образованности и эрудиции населения, развитие общественного самосознания и средств массовой информации во многих странах достигли того уровня, при котором врачам все труднее становится диктовать обществу свои условия. Многое из того, что всем больным еще вчера казалось в медицине совершенно нормальным, сегодня вызывает осознанный протест, ибо противоречит не только принципам демократии, но, подчас, и просто здравому смыслу. Поэтому вполне уместно говорить о том, что сложилась крайне напряженная ситуация в отношениях общества и медицины или, говоря точнее, врачей и больных. Ибо врачи являются главными носителями не только клинических медицинских знаний, но и профессиональной этики.
Учитывая это, а также и то, что врачи — главные фигуры, с которыми общаются больные в процессе лечения, думаю будет вполне оправдано, что в этой книге мы уделим им основное внимание.
Давайте сразу точно определимся с предметом нашего разговора. Мы будем говорить только о врачах-клиницистах, т. е. о тех, кто непосредственно занимается диагностикой, лечением, и о тех, кто руководит этими процессами. Именно их мы будем называть словом «врач». Я не отношу к категории врачей микробиологов, биохимиков, биофизиков, физиологов, фармацевтов и прочих работников смежных специальностей. Такое деление отнюдь не произвольно. Врачи-клиницисты сами дифференцируют себя от них, т. к. характер их работы сильно отличается.
Для начала попытаемся разобраться в том, что думают о себе и кем считают себя и нас, больных, врачи, что думают о них больные, кто такие врачи на самом деле, и почему, наконец, с ними надо бороться. Для этого нам просто необходим небольшой исторический экскурс.
Итак, с того исторического момента, когда впервые один человек вытащил занозу у другого, прошли тысячи лет. Не исключено, что первый случай оказания врачебной помощи выглядел иначе. Возможно, это было вправление вывиха ноги или удаление соринки из глаза соплеменника. Все это не важно. Я осмелюсь утверждать, что именно с этого момента род Homo sapiens разделился на два лагеря — больных и врачей. И это, несомненно, одно из важнейших событий в человеческой истории, ставшее прологом необъявленной и продолжающейся в наши дни войны, — войны, в которой нет победителей, но есть побежденные, — войны, в которой только одна из сторон несет огромные моральные, материальные и людские потери. Доказательства? Их множество, и вы их получите. Но немного терпения…
Как вы понимаете, больные существовали всегда, т. е. со времен изгнания из Рая, и лечили они себя поначалу, надо полагать, сами. Врачи же появились намного позже (всем известно, что не их профессия считается древнейшей) и, следовательно, уже поэтому должны бы относится к первым с определенным почтением.
Возможно, поначалу так оно и было, но что говорит нам, больным, личный опыт? Он, к сожалению, говорит об обратном, и виноваты в этом, отчасти, мы сами. Конечно же, Первый Больной рассказал соплеменникам, что в племени появился умелец, хорошо вытаскивающий занозы, вправляющей вывихи и т. п. Когда умелец сей неоднократно продемонстрировал свое искусство и получил в награду несколько кусков плохо прожаренного мамонта, он возгордился. Он решил, что богами ему предназначена особая, великая роль. А т. к. был он вообще-то по природе своей довольно ленив и мамонтятинку жареную любил, он быстро смекнул, что заниматься лечением куда легче и безопаснее, чем загонять мамонта в западню.
И вот умелец этот стал всячески навязывать соплеменникам мысль о своей исключительности. Он убеждал всех, что только ему богами предназначено лечить болезни. Сначала ему не очень-то верили и даже, подсмеиваясь, обозвали его за явное вранье врачом. Но врач очень скоро перестал ходить на охоту, ссылаясь на свою занятость общением с высшими силами, и стал требовать мамонтятину уже только за это, то есть ни за что. При этом он не гнушался и медвежатины, и свинины, да и рыбку очень любил.
Свое искусство врач постоянно совершенствовал и расширял. Теперь он не только лечил, но и заклинал богов на удачную охоту, очень точно предсказывал судьбу, отлично зная, что каждый мужчина рано или поздно погибнет, загоняя зверя в западню или в стычке с соседним племенем, а привлекательная женщина когда-нибудь станет чьей-то женой. Делал он и многое другое, столь же «полезное» для племени. И за это, естественно, много брал. Врач стал жрецом. Я думаю, совершенно очевидно, что соплеменники прозвали его так за обжорство (да простят меня лингвисты), ибо — за отсутствием в ту древнюю пору денег — подносили жрецу, главным образом, еду.
Надо, однако, сказать, что со временем, на почве возвеличения врачей и самоуничижения больных, последние заменили насмешливое «жрец» на уважительное «доктор», — на слово, под которым подразумевается высокая степень учености. Слово это почти вытеснило из обихода изначальное «врач». И это не случайно, ибо за туманом псевдоучености больные разучились замечать банальное вранье, да и врачам больше ласкает слух «доктор». «В благодарность» за уважение врачи нарекли больных «пациентами», т. е., в переводе с латыни, терпеливыми, покорными, позволяющими. Наверное за то, что мы терпим все их выходки, поборы и позволяем безнаказанно издеваться над собой.
Между прочим, в «живых предках» латыни — итальянском и английском языках — за словом «пациент» сохранилось прежнее значение.
Минули тысячи лет с того дня, когда трещина прошла между врачом-жрецом и соплеменниками. С течением времени она превратилась в глубокую пропасть. И сегодня в общественном сознании стало аксиомой мнение, что есть мы, больные, со своими низменными, грязными, заразными, бактериальными, вирусными и проч. и проч. болезнями и они, врачи, умудренные многовековым опытом, обладающие великими научными знаниями, со своими белыми халатами, непонятными простым смертным терминами, толстыми научными книгами и журналами, заумными приборами, персональными кабинетами и т. д. и т. п.
Не пора ли развеять этот миф? Не пора ли нам, больным, т. е. большей (к счастью) половине человечества, не относящей себя к медицинскому персоналу, несколько иначе посмотреть на врачей, а врачам на тех, кого они презрительно нарекли «пациентами»? Я уверен, что человечество достаточно натерпелось от врачей и на поставленный выше вопрос мы должны ответить: «Да! Да!» И еще раз: «Да!»
Социальной психологии давно известно, что для возвеличения какого-либо исторического события или личности вокруг них часто создаются легенды. Ведь чем легендарнее событие или личность, тем выше в глазах окружающих выглядят причастные к этому событию или приближенные к личности. Это следствие так называемого «эффекта ореола».
Вспомните — если вы, конечно, успели побывать пионером и комсомольцем в СССР — «он видел Ленина». Да, такие люди, часто ничего особенного из себя не представляя, несли на себе — каким это теперь ни кажется странным — некий отблеск от чужой славы. Это свойство общественного сознания было подмечено многими писателями. Помните хлестаковское «с Пушкиным на дружеской ноге»? А «сыновей»
