За спиной его какие-то складки образуют как бы очертания больших птичьих крыльев. Это – «святой», по имени Михаил. Его всегда изображали с оружием в руках, потому что верили, будто он «архистратиг» – главный предводитель небесного воинства.
Нимб архангела сверху несколько поврежден – через него проходит круглое отверстие от шнурка, концы которого когда-то зажимала пломба. С чем соединял ее этот шнурок?
На ладони Нонны Сергеевны лежала печать от какой-то древней грамоты.
Вы, конечно, знаете, что и теперь к важным бумагам прикладывают печати. Но они не похожи на древние: сделаны из мягкого каучука и оттискивают на ровной бумаге изображения, надписи, сделанные краской. Такая печать ничего не весит, от бумаги отпасть не может.
Но знаете ли вы, что печати появились в глубокой древности, едва ли не тогда же, когда человек научился писать?
И были они такими, как того требовал писчий материал. Например, древние ассирийцы и вавилоняне писали острой палочкой на сырой глине. И печати у них были замысловатые: нужное изображение вырезали на глиняном или каменном цилиндрике. Стоило его прокатить по сырой глиняной табличке – и на ней оттискивались рельефные фигуры крылатых чудовищ, клинописные надписи и тому подобное. Позднее, в Древнем Риме, писали на восковых табличках, и печать представляла собой чаще всего изображение, вырезанное на камне; такой камень – «гемму» – вставляли, например, в перстень и, когда нужно, прикладывали этот перстень-печать к мягкому воску, оставляя оттиск.
Для нашей «бумажной» письменности удобнее всего штемпеля с краской. А вот в средние века, когда бумаги еще не знали и писали на телячьей коже – пергамене, – печати делали из какого-нибудь мягкого металла (чаще из свинца, иногда даже из золота), а то и из особой пасты и привешивали к листу пергамена на шнурочке. Такая, как ее называют, «вислая» печать могла, в отличие от всех, о которых мы сейчас говорили, иметь изображения на обеих сторонах. Эти изображения вырезывали на двух жестких матрицах и, когда нужно было приложить (вернее, «привесить» – так и говорили в те времена) печать, концы шнура пропускали через лист пергамена и через кусок металла, а затем этот кусок сильно сжимали между матрицами, устроенными наподобие щипцов для орехов. И мягкий металл превращался в круглую лепешку, на обеих сторонах которой оттискивались изображения. Кончики шнурка обычно оставались торчать внизу. Печать была привешена.
Но что же изображали на печатях? Мог ли каждый заказать мастеру матрицу печати с любым, каким вздумается, изображением?
Оказывается, нет. Изображения на печатях делались по определенным и даже весьма строгим правилам. Каждый сеньор помещал на печати свое имя и герб, составленный по законам очень важной тогда науки – геральдики. У русских феодалов, например, нередко на печати было изображение «святого», имя которого носил владелец.
Но никогда ни у одного светского феодала не бывало на печати изображения богородицы. Это право принадлежало феодалам духовным.
Так, значит, перед нами печать духовного лица?
Да. И очень высокого сана. Вернее, даже не лица, а (если так можно выразиться о тех отдаленных временах) «учреждения». Это печать Киевской митрополии – церковного центра тогдашней Руси. К такому заключению пришел Валентин Лаврентьевич Янин. Он считает, что печать оттиснута в Киеве в конце XI века, между 1093 и 1096 годами. В то время в Киеве княжил Святополк, носивший «крестное» имя Михаила, и на оборотной стороне печати поместили изображение его «святого-тезки». Но нет никаких указаний на имя самого митрополита – первосвященника тогдашней Руси. В. Л. Янин объясняет это тем, что тогда как раз в Киеве митрополита не было: митрополит Иоанн III скончался, а его преемник, Николай, еще не был назначен или не прибыл из Константинополя. Митрополию возглавлял какой-нибудь «местоблюститель», лицо временное. Он не ставил на печатях своего имени.
В Московский Кремль печать попала, конечно, не сама по себе, а с какой-то грамотой, к которой была привешена. Зачем бы посылали из Киевской митрополии грамоту в эти места?
Сами киевские князья приняли православие, как государственную религию, всего немногим более чем за сто лет до того, и далеко не все русские были тогда христианами. Князь Владимир Святославич крестил торжественно киевлян в ручье, получившем с тех пор название «Крещатик», которое и сейчас еще носит проходящая в тех местах главная улица Киева. В других русских землях христианство распространялось медленно, с немалым трудом. Если киевских князей очень устраивал содержащийся в этой новой религии догмат «несть власти, аще не от бога», то народ относился к нему, вероятнее всего, без всякого восторга. Но это была только одна сторона дела. Вместе с восточным православием из Византии пришли и его служители – попы и иные духовные лица во главе с митрополитом Киевским и всея Руси. Князья приказали отдавать духовенству десятую часть урожая, дарили ему земли и разные ценности. А духовные лица всячески поддерживали княжескую власть. Так сложился союз церкви и феодального государства. Была и еще одна сторона этого дела: элита общества приобщилась к более высокой византийской культуре. Из Царьграда шли не только попы, но и художники, и архитекторы, и грамотеи, создавшие для Руси свою письменность, оттуда привозили не только церковную утварь, но и книги и разнообразные роскошные вещи, которые так приятно было иметь всякому зажиточному человеку, и даже разные деликатесы вроде тонких вин или прекрасного оливкового масла.
Христианство стало и новым знаменем киевских князей. Расширяя свои земли, покоряя независимые до тех пор племена, они неизменно провозглашали, что «просвещают их светом святого крещения».
А те держались не только за свою самостоятельность, но и за свои старые верования.
На юго-восточной окраине древнерусского государства таким племенем были вятичи.
В летописях раз пять написано, что их покоряли киевские князья. Покорил Святослав. Потом еще два раза покорил Владимир Святославич, тот самый, что «крестил Русскую землю».
Но и его правнук, тоже Владимир, прозванный Мономахом, дважды ходил походом в землю вятичей против их князька Ходоты и против его сына.
Наверное, глухой лесной край был труднодоступен для киевских дружин, и вятичи, признав когда-то господство Киева, продолжали жить по-своему, не очень-то считаясь с киевскими князьями.
У вятичей появились и свои собственные князья.
Долго держались вятичи и древних верований. Лет через триста после крещения киевлян они все еще хоронили по старому, языческому обряду, о котором вы уже читали в этой книге; только вот к XII веку перестали сжигать покойников, хоронили под курганом тело, а не прах.
