— Ты, никак, собираешься к нему поехать? — спросила Сисси.
— Я думаю об этом. Надо бы. Но я веду несколько курсов. Мне сейчас не вырваться.
Мать облокотилась на стену и вздохнула:
— Ты серьезно, Турюнн? Ты думала туда поехать? Ты же только что была там, на Рождество? И ты нужна мне здесь.
— Ему я нужна больше, чем тебе.
— Да что такое ты говоришь! — возмутилась мать, и в голосе ее прозвучали новые для Турюнн истерические нотки. — Это я, я тебя воспитывала! А он плюнул! Плюнул! И тут он возникает на пустом месте, когда тебе уже почти сорок и заманивает смертельно больной бабушкой, которую ты никогда не видела, и вдруг ты решаешь поехать в нему и заниматься этими свиньями, только потому, что он поранил ногу?! А я сижу тут и не знаю, что делать, когда вся жизнь пошла прахом! Ты что, не понимаешь, какую он причинил мне боль, и сколько я одна для тебя сделала? А? Ты сама-то понимаешь, что ты сейчас сказала?
— Поговорим завтра. Я позвоню, — ответила Турюнн и поспешила выйти. Даже со значительным количеством коньяка в крови мать понимала, что не может выскочить следом в одних колготках. В этом квартале было непозволительно демонстрировать общественности свои чувства. Мать осталась в дверях. Даже не помахала в ответ, когда Турюнн попрощалась с ней из машины. В машине Турюнн включила «R.E.M.» на полную громкость, так что колонки задребезжали. Она поехала, стуча ладонью по рулю. Позвонить, что ли, Гюннару и умолять его вернуться к матери, лишь бы ее саму оставили в покое? Если бы только можно было прямо сейчас отправиться к Кристеру и превратить ярость в плодотворную энергию. Броситься на него еще в прихожей и удивить. Какая-то машина прижалась вплотную, пытаясь проскользнуть в промежуток еле пригодный для трехколесного велосипеда, она отчаянно забибикала, гудела и гудела, пока та машина не снизила скорость и кто-то не пригрозил ей кулаком. Тогда она опомнилась, перестроилась в левый ряд и прибавила скорость, прочь от всех.
Прочь от всех. Кроме Кристера.
Вовсе не курсы на работе удерживали ее от поездки на север, а Кристер. У нее было полно знакомых собаководов, которые могли бы ее подменить, даже на курсах для щенков. Их она дрессировала смотреть в глаза, ждать перед миской с едой и отпускать хозяина, когда тот не хочет больше играть. Щенки продвигались вперед уверенно, впрочем, не без временного регресса. Она ими гордилась. И лишь Неро был исключением, только подтверждавшим правило, его целью было исключительно самоутверждение. Если его хозяева продолжат баловать его, будет уже невозможно заставить его поменять свою роль, и придется его усыпить. Она даже думала забрать его к себе на пару недель, чтобы переломить его самоуверенность, но понимала, что, пока хозяева сами не возьмутся за ум, это только отложит решение проблемы.
Она заперлась в квартире. У Маргрете было темно, ее не было дома. Что она только что сказала маме о подругах? Как легко давать советы другим. Если с Кристером ничего не получится, она приползет к Маргрете за утешением, при том, что сейчас почти с ней не видится…
Она запустила стиральную машину, немного попылесосила, сварила чашку кофе, села за компьютер и оплатила счета через Интернет, прибралась на кухне, отдраила унитаз, вышла на веранду, посмотрела на падающий снег, на замерзшие ветки в цветочных ящиках и зашла внутрь.
В одиннадцать она вышла из квартиры и спустилась на лифте в подземный гараж.
На последних поворотах перед его дачей она заметила следы маленькой узкой машины на свежем снегу. За домом стоял только его «Лэндкрузер», гости уехали. Снег приглушал звуки, она припарковалась рядом с его машиной, заглушила двигатель и тихо сидела, проверяя, не услышал ли он ее. В гостиной горел свет, его мерцание выдавало растопленный камин. Собаки залаяли. Черт! Свежий снег их не обманул. Она поспешно выбралась из машины и помчалась мимо ограждения.
— Тсс! Это я. Тише. Тише…
— Эй! Кто здесь?
— Только я.
— Турюнн?
Он развернулся и первым зашел в прихожую. Чего раньше никогда не делал, всегда пропуская ее вперед.
— Мне не надо было приезжать, — сказала она ему в спину. — Я знаю. Но я испугалась. Ты так… странно говорил со мной по телефону.
— Потому что не хотел разговаривать. Хотел только предупредить. Чтобы ты не приезжала.
Его широкая и немного сутулая спина пряталась под серым вязаным свитером. Он сел за обеденный стол, она тут же заметила, что за столом сидело двое, и гостем была женщина. Она не знала, как догадалась, возможно, по сложенной салфетке на одной из тарелок. Салфетка лежала очень красиво и аккуратно.
— Она беременна, — сказал он.
— Кто?
— Садись. Хочешь чего-нибудь?
«Мне все это снится», — подумала Турюнн.
— Воды, — ответила она. — Холодной.
Он встал. Она слышала нескончаемый звук льющейся воды. Зачем-то он давал воде как следует протечь, хотя, как она знала, здесь холодная вода шла сразу же. Он принес стакан и поставил перед ней, отводя взгляд.
— Кто?
— Я был с ней на собачьих бегах в конце ноября, так что не думай, что я… Просто какой-то вечер. И вот…
— Она беременна.
— Да.
— И рассказала тебе об этом только сейчас? В конце февраля? Она же знала об этом целую вечность.
— Да.
— Но, Кристер, — сказала Турюнн и протянула руку через стол, чтобы схватить его. Он сложил руки на груди, откинулся на спинку стула и уставился на огонь в камине.
— Я же сказал, что поговорим завтра, — ответил он. — А ты все равно приехала. И это мне кажется как-то…
— Но мы же вместе! И ты должен рассказать мне, что происходит!
Он посмотрел ей прямо в глаза, уперся локтями в стол и сказал:
— Она не хотела мне говорить, пока не будет слишком поздно, чтобы делать аборт. Она хочет ребенка. Не важно, от меня или нет, просто хочет ребенка. И об этом она и решила мне рассказать. Я даже не знал, как реагировать, но она просила меня не беспокоиться, уверяла, что это — ее личная ответственность. Черт возьми! Бабы думают, что… только потому, что у них есть матка, они могут так просто играть чужими жизнями! Не беспокоиться… а моя ответственность… Полная жопа!
— При чем тут жопа? По-моему, очень разумно.
— Конечно, я собираюсь разделить ответственность! Сказал ей, что она, черт возьми, может указать меня в качестве отца.
— Ты так сказал, Кристер?
— Естественно. Я хочу ее поддержать.
— И поддерживать ее во время… беременности и дальше?
— Это же мой ребенок, Турюнн! Она носит моего ребенка! Конечно, я буду ее поддерживать, чтобы все было благополучно! И стану общаться с ребенком, буду ему или ей отцом.
Она допила воду, почувствовала, как холод опускается по пищеводу мимо легких, до самого желудка. Он раскраснелся и был так красив. Волчьего взгляда не было, глаза были круглыми и блестящими. Она встала.
— Ну, я поехала. Все было… прекрасно, Кристер.
