года состоялось венчание. До этого принцесса Гессенская приняла православие и стала Марией Алексеевной. При российском дворе отдавали должное ее красоте и душевным качествам.
С годами, когда Александр был уже императором, Мария Алексеевна начала страдать острыми сердечными приступами. Сказались, должно быть, частые беременности: она родила семерых детей. И врачи настоятельно советовали ей воздерживаться от супружеских отношений. Так в сорок лет Александр, можно сказать, стал соломенным вдовцом. Неудивительно, что он, еще молодой мужчина, смолоду неравнодушный к женскому полу, сменил несколько любовниц. В числе его увлечений называли Замятину, Лабунскую, Макарову, Макову, Ванду Кароцци… Донжуанский этот список оборвался на Екатерине Долгоруковой — последнем и самом бурном романе в его жизни.
Однажды весной 1865 года Екатерина Михайловна Долгорукова, только что окончившая Смольный институт, встретилась в Летнем саду с Александром II.
Он знал Катеньку еще маленькой девочкой, но, увидев вновь, был поражен тем, какой красавицей она стала.
Государь подошел к девушке и, не обращая внимания на прохожих, долго гулял с ней в одной из боковых аллей. Кончилась эта прогулка тем, что он, наговорив ей кучу изысканных комплиментов, чуть ли не признался в любви.
С этих пор они стали часто встречаться. Роман их развивался трудно. Она пыталась было прекратить свидания, но он добился разрешения снова ее видеть.
Пройдет год, и Екатерина Михайловна полюбит Александра Николаевича то ли от жалости и сострадания к влюбленному в нее, то ли потому, что просто пришло время и она сама влюбилась.
А потом было свидание в петергофском павильоне «Бабигон», где 1 июля 1866 года она, трепещущая от страха, чуть ли не потерявшая сознание, отдалась своему возлюбленному Саше, Александру Николаевичу, который по возрасту годился ей в отцы. Расставаясь, он дал ей клятву, что при первой возможности женится на ней, ибо отныне и навеки считает ее своей женой перед Богом.
С этих пор Екатерина Михайловна тайно являлась в Зимний дворец, собственным ключом открывала потайную дверь и по скрытой лестнице поднималась в комнату, где ее ждал император.
Любовь к Екатерине Михайловне стала для него смыслом жизни. Ничто: ни власть, ни политика, ни даже семья — не интересовали его так, как эта женщина. Она, признавался он ей, — его кумир, его сокровище, вся его жизнь! И действительно, эта поздняя страсть обратилась в главный импульс его жизни, оказала даже влияние на решение политических вопросов. Она родила ему троих детей: сына Георгия и двух дочерей, Ольгу и Екатерину. И хотя переехала в Зимний дворец, оставалась на положении любовницы. И только когда в 1880 году скончалась императрица Мария Алексеевна, Александр смог исполнить клятву и сочетаться законным, хотя и тайным морганатическим (то есть неравно-родным) браком с Екатериной Михайловной. Ей было тридцать два года, ему — шестьдесят два. Их отношения длились уже четырнадцать лет.
Бракосочетание состоялось по истечении срока траура и оказалось совершенно неожиданным для приближенных. Но император не любил ни с кем советоваться, особенно по личным вопросам.
В тот же день император подписал тайный указ о присвоении Екатерине Михайловне имени княгиня Юрьевская с титулом «светлейшая». То же имя с тем же титулом получили и их трое детей. Все они наделялись правами законных детей в соответствии с положением об императорской фамилии. Это означало, что они не имеют права на наследование престола, поскольку не принадлежат ни к какому царствующему или владетельному дому.
Обеспечил свою жену и детей император и материально. Положил в банк на имя супруги более трех миллионов трехсот тысяч рублей в процентных бумагах.
Былое: случаи, курьезы, слухи
На фоне чудовищного разгула терроризма жизнь в Зимнем дворце походила на идиллию. Александр все свободное время проводил с Екатериной Михайловной и детьми. Сохранившиеся фотографии доносят до нас атмосферу, которая царила в семье, — тихой радости, полного согласия и безмятежного счастья.
Настало 1 марта 1881 года. Было воскресенье, и император собирался, как обычно по этим дням, отправиться на развод караулов в Михайловский манеж.
Отстояв обедню и наскоро позавтракав, Александр II выехал в закрытой карете. Его сопровождали шестеро терских казаков, седьмой поместился на козлах слева от кучера. За царской каретой в двух санях ехало трое полицейских, в том числе и начальник охраны государя полковник Дворжицкий.
По давней традиции император каждое воскресенье присутствовал на разводе караулов в манеже, где свободно могли разместиться несколько эскадронов. На разводе присутствовали великие князья и генерал-адъютанты, а также послы, которые имели военный чин. Во время церемонии Александр II выглядел спокойным и уверенным. Покончив с разводом, он, как и намечал, посетил великую княгиню Екатерину и выпил у нее чашку чаю.
В два часа с четвертью он вышел и сел в карету, приказав скорее ехать в Зимний. Его сопровождала та же охрана.
Миновав Инженерную улицу, карета выехала на Екатерининский канал и поехала вдоль сада Михайловского дворца. На улице было пустынно, и карета, запряженная орловскими рысаками, шла очень быстро. Несколько полицейских агентов, расставленных по маршруту, наблюдали за улицей. Они видели, как мальчик тащил салазки с корзиной, офицера, двух или трех солдат и молодого человека со свертком в руках. Когда царская карета поравнялась с ним, он бросил его под ноги лошадей.
Раздался страшный взрыв, звон разбитого стекла. Из-за поднявшегося густого облака дыма и снега сразу ничего нельзя было разобрать. Слышались крики и стоны. Два казака и мальчик с салазками лежали в луже крови, около них убитые лошади.
Бомбиста схватили выскочившие из саней полицейские. (Им окажется народоволец Рысаков.) Сбежался народ.
Александр II остался цел и невредим, был лишь оглушен взрывом. Казалось, и на сей раз Бог миловал. Пошатываясь, царь направился к бомбисту, которого толпа грозила растерзать. Кто-то спросил царя: «Вы не ранены, ваше величество?» Он ответил: «Слава богу, я цел». Подойдя к нему, с минуту смотрел на него и, наконец, глухим, словно простуженным голосом спросил: «Ты бросил бомбу?» — «Да, я». — «Кто таков?» — «Мещанин Глазов».
Полковник Дворжицкий, справившись, не ранен ли государь, предложил ему скорее сесть в карету и ехать. Как бы отвечая на прозвучавший вопрос «не ранен ли он». Александр медленно ответил, показывая на корчившегося в снегу мальчика: «Я нет… Слава богу… Но вот…» На что услышал угрожающие слова убийцы: «Не слишком ли рано вы благодарите Бога?» И действительно, едва царь двинулся дальше, как к нему из толпы приблизился другой террорист со свертком, в котором была бомба, и бросил ее под ноги Александру.
Новый взрыв, оглушительнее первого, потряс воздух. Александр и его убийца (им окажется народоволец Гриневицкий) лежали оба на снегу, смертельно раненные. Лицо царя было окровавлено, пальто изорвано. Кругом валялись куски вырванного мяса, он истекал кровью. Глаза его были открыты,
