— Вот ты хотел ходов наделать в Башне, — работенка тупая и тяжелая, как раз для них. Что нам самим-то ковыряться? Приставим их к делу, пусть хоть раз в жизни займутся производительным трудом! Под нашим чутким руководством.
— Рабский труд — непроизводительный… — еще пытался оппонировать батя.
— Да ладно — «непроизводительный»! Это как дело поставить. Если с рабочей силой ПРАВИЛЬНО обращаться, — они тут все стахановские нормы перекроют, это я тебе говорю! — Толик многозначительно постукал кулаком правой руки в ладонь левой.
— Уж что-что, а хавку свою они отработают, это я тебе обещаю! И насчет «кормить» — это, знаешь ли, понятие такое… Своеобразное. Молоко им за вредность можно не давать, и сбалансированный рацион тоже того… не обязательно подсчитывать. Тем более что молока мы и сами давно уже не видели.
О черт, напомнил!.. В моем воображении возникла большая кружка с молоком, полная, «с горкой», чуть запотевшая — молоко из холодильника… Берешь ее, и поднеся ко рту, пьешь, пьешь, оставляя на лице молочные «усы»… Я непроизвольно сглотнул слюну. Как я хочу молока! До всего этого бардака мы с батей молочных продуктов истребляли не меньше пяти литров в день. И уже долгие месяцы обходились разведенным порошковым, когда было время и желание с ним возиться, или пили только чай… Черт побери! Я с ненавистью взглянул на гоблинов, как будто это они были виноваты в произошедшем, в том числе и в отсутствии молока. Уроды, бл…! Молока им еще!..
— Ну, в общем… — доводы Толика оказались более чем убедительными. Батя перевернул еще одного на живот, и стянул руки и ему. А вот последний выглядел «не очень» — из носа вовсю шла кровь, полуоткрытые глаза, казалось, смотрели в разные стороны, и дышал он как-то толчками, то всхрипывая, то затихая. Оттащив в сторону мешающего главаря, Толик тоже присел возле раненого.
— Брателло, а ведь скорее всего ты его насмерть зашиб. Смотри-ка, как ему нехорошо…
Он взял голову гоблина, испачкав руки в крови, и повернул ее набок, — на затылке отчетливо просматривалась продолговатая вмятина от монтировки.
— Проломил ты ему голову, факт. Че ж ты, так неаккуратно? Портишь домашнюю скотину? — прикололся Толик, снизу вверх взглянув на поднявшегося батю.
— Ну, тогда он еще был не домашней скотиной, а просто скотиной. Так что в этом плане упреки не принимаются. Но приложил я его, действительно, излишне сильно. От мандража, братан, от мандража. Ты ж понимаешь, в такой ситуации лучше перестараться, чем недостараться…
— Да понимаю я, — отмахнулся Толик и вновь повертел голову начавшего пускать кровавые слюни бесчувственного гоблина, — Да уж, не жилец. Да ладно. Нам троих за глаза.
Он вытер руки о футболку Ржавого и поднялся.
— Ну что, будем собираться?
— Да, на сегодня и хабара, и приключений достаточно. Надо бы этих оживить. Пусть топают своим ходом.
— А то. Тут им не там, — Толик пнул под ребра еще не пришедшего в себя бандита. Тот хрюкнул, но глаза не открыл.
— Д-д-я-я-я-деньки… — гнусаво раздалось из угла лестничной площадки от уже пришедшего в себя главаря. Придя в себя, он обнаружил и отсутствие обреза — основы своей власти в «бригаде», и стянутые за спиной руки, и жутко болящую переносицу, разбитый нос, через который совершенно невозможно было дышать. Кровь залила ему всю грудь.
— Рот закрыл нах! — отреагировал Толик.
— Дяяяяя… Отпустити-и-и-те…
— Во бля, а?… — вполголоса обратился Толик к бате, — Эдак он тут долго еще гнусить будет. Конкретно пацан не въехал в ситуацию. Надо ему помочь. И нам будет проще с ним, и им понятней.
Олег, присев рядом с гоблинами, достал из сумочки, где он носил НАЗ, небольшую пробирочку — явно из-под пробника парфюма, что был нашим семейным бизнесом; и поднес к носу еще не очухавшегося парня. Тот дернулся, стукнув головой о стену, застонал и открыл глаза. Ту же процедуру батя повторил со вторым.
— Нашатырный спирт, — пояснил он наблюдавшему с лестницы за его манипуляциями Крысу, — Лучше капнуть на ватку или ткань, чтобы не обжечь дыхательные пути. Но насчет их дыхательных путей я как-то не озабочен.
Теперь все трое пришедших в себя гоблинов с испугом таращились на происходящее.
— Отпусти-и-и-те… — опять заныл главарь.
— Братан, нам этот топорик нужен? — Толик поднял орудие гоблинов. Обычный кухонный топорик, с рифленой пяткой на обухе для отбивания мяса.
— Нет.
— Ага, — Толик покрутил топорик в руках, — Ну че, собираемся? Ща, пять минут на экспресс-допрос и идем. Крыс, бита нужна?
— Данунах. В Башне уже штук пять.
— Мало ли… Может, со временем бейсбольную команду организуем?
— В бейсбольной команде не надо каждому по бите.
— Ну… А мы правила поменяем! Э, орлы! — пинок в живот главарю, — Вы точно сюда с битой в бейсбол поиграть шли, я не ошибся?
— Отпусти-и-тя…
— Ща отпустим! — сделав страшное лицо, рявкнул Толик, мгновенно переходя от благодушной болтовни к дикой ярости, — Быстро, бля! Сколько вас? Где ваше логово?? Из чьей банды?? Где хабар прячете??
Но побитые гоблины, мало что соображая, только таращили глаза и ныли:
— Мы не хоте-е-ли… Отпусти-и-те…
Не получив ответов на свои вопросы, Толик, казалось, взбесился; он подскочил к главарю, и присев около него на корточки, схватил его за горло:
— Ты, падла, сюда убивать шел!! Меня убивать, и вот их! Или ты ща отвечаешь на мои вопросы, или я вас всех здесь на части разделаю! Ну?? Сколько вас? Откуда вы?…
Но гоблин с разбитым носом только тяжело дышал и выдувал носом кровавые пузыри. Казалось, он просто не соображал, что от него хотят. Так же бессмыссленно-испуганно таращились и двое его подельников.
Тогда Толик с криком «Быстро отвечать, сволочи!!» рывком встал, шагнул к так и не пришедшему в себя гоблину с вмятиной на затылке, и рубанул его топориком по колену. Смаху, во всю силу; так, что лезвие топорика вошло в ногу наполовину. Тот только дернулся. Мне стало нехорошо. Элеонора негромко ойкнула и опять скрылась в глубине квартиры. Батя молчал.
— Я-ска-зал-отвечать!!! Сколько вас? Как зовут?? С чьей банды? — с каждым вопросом он рубил гоблина топориком по ноге, рубил всерьез, как мясо. Мне замутило, и я отвернулся к окну. Зверье, бля. Хотя чего их жалеть. Но… Зверье.
За спиной раздавались полные яростной злобы вопросы Толика, сопровождаемые сочными ударами в мягкое, и теперь гоблины отвечали буквально наперебой. Я так и не поворачивался, меня тошнило уже от одних только звуков ударов топором в живое мясо и кость.
Однако допрос такими методами оказался действенным, через несколько минут гоблины наперебой изложили всю нужную информацию: что их всего четверо, что навел их на нас пацан «во-он из того дома, с третьего этажа», что навел уже не первый раз. Сами они замки ломать не умеют или ленятся, и потому подстерегали таких вот мародеров, — удобно, и квартиры вскроют, и все ценное упакуют. А что делали с самими мародерами? Тут они несли что-то уклончивое, не то «отпускали», не то «а они убежали», — но судьба наших предшественников в этом доме была, в общем, ясна. Обрез и патроны отняли у какого-то селянина, привезшего в город продукты менять на городские шмотки и видеотехнику. Продукты тоже отняли. Больше они ничего не конкретизировали, но почему-то складывалось впечатление, что отняли у колхозника и жизнь. Ребятки оказались вполне отмороженные. Все соседи, с одного дома. Сначала тусовались с командой некоего Ди Джей Иней, потом начались внутренние разборки, из-за баб, как я понял. Да еще похужело с хавкой и пойлом; разодрались с бригадой, кочующей по соседству; и вот неделю назад Бруцеллез, — это у них главный, решил с корешами типа отделиться и зажить самостоятельно. Ну и…
