– Сам дели.
В хозяйстве священника имелся и калькулятор.
– Что же мы имеем? – задумчиво спросил сам себя отец Амвросий. – Мы имеем пропавшую шкатулку, дно которой теоретически представляет квадрат со стороной около восемнадцати сантиметров и поделено на отсеки, каждый отсек являет собой прямоугольник, длиной в шесть сантиметров и шириной в четыре с половиной сантиметра… Была эта штука на снимке похожа на квадрат?
– Не помню, – проворчал Сережа. – Надо же – алмаз, рубин…
– Еще неизвестно, что тогда называли рубином, – заметил бывший энергетик. – Я где-то читал, что в какую-то королевскую корону была вделана большая красная каменюка, триста лет думали, что рубин, а оказалось что-то совсем другое и во много раз дешевле. Но с древних времен двенадцать камней, составленные особым образом, имеют какой-то смысл… погоди! У нас есть еще двенадцать камней!
– Где? – обрадовался атлет.
– В Апокалипсисе!
– Ни фига себе!
– Постыдился бы, – ответил на этот непосредственный возглас отец Амвросий. – Фиги в тренажерном зале поминай. Сейчас разберемся…
Он и в Апокалипсисе быстро нашел нужное место.
– «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет, – вполне буднично сообщил он Сереже о том, что случится после конца света. – И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба… стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу…»
Священник замолчал. Что-то тихонько пропело в Сережиной памяти, что-то звонко-нежное и атлету не подобающее. Пропело – и растаяло…
– К сожалению, дальше тебе будет неинтересно. А вот то, что касается тебя непосредственно: «Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое – яспис, второе – сапфир, третье – халкидон, четвертое – смарагд, пятое – сардоникс, шестое – сердолик, седьмое – хризолит, восьмое – берилл, девятое – топаз, десятое – хризопраз, одиннадцатое – гиацинт, двенадцатое – аметист».
– Двенадцатое – аметист… – повторил Сережа. – Но тут они не по рядам расставлены, а просто перечислены. Сашка! А это – те же камни? Смотри – тут ряд кончается яшмой, а тут – начинается!
Бывший энергетик и бывший электронщик стали, бормоча, тыкать авторучками в схему наперсника.
– Яшма – есть, сапфир – есть, смарагд?
– Изумруд по-старинному.
– Смарагд – есть, хризолит – есть!…
Списки камней совпадали частично.
– И что же это значит? – растерянно спросил Сережа.
– Одному Господу ведомо. Я думаю, следует посоветоваться с хозяином шкатулки. Он ведь что-то рассказывал о магических камнях?
– Ну, рассказывал… – согласился Сережа. – Да кто ж его слушал?
– Любопытно… – отец Амвросий задумался, возведя очи горе.
– Это вопросы потусторонние, – попытался вернуть его на грешную землю Сережа. – А есть еще и уголовная сторона дела. Эта проклятая фирма на шестнадцатом этаже…
– Ну, с ней-то как раз все очень просто, – усмехнулся красавец-батюшка. – Завтра схожу и разберусь.
– Кто ж тебя пустит?
– Пробьюсь! – и бывший энергетик так хитро усмехнулся бывшему электронщику, что тот заподозрил тайные знание какого-нибудь восточного единоборства.
– Знаешь, какие там на входе дубы? – не то спросил, не то предупредил Сережа. – Разве что у тебя есть пропуск…
– А зачем мне пропуск? – осведомился отец Амвросий. – Сами дверь откроют да еще под благословение подойдут.
Выяснилось – среди бизнесменов завелась новая мода: освящать помещения контор. Отец Амвросий крестил целое богатое семейство, отгрохавшее себе на окраине приличный особнячок и оказавшееся в числе его прихожан. Разговорились – и священника привезли через день на четырнадцатый этаж того самого здания. Пока он шел через вестибюль, пока ехал на лифте – его приметили. И к моменту окончания обряда выстроилась очередь.
– А за чем ты туда явишься? Предлог нужен. Повторить освящение, что ли?
– Господи! Ты еще будешь подсказывать иерею, за чем он должен обращаться к богатым людям! – отец Амвросий даже возмутился. – Да за пожертвованиями! В храме вон полы – как вспаханное поле! Того гляди, кто-нибудь ногу сломит!
– Ты будешь требовать у них деньги?!?
Это у Сережи в голове не укладывалось.
– Какие деньги? Кто тебе сказал, что я произнесу слово «деньги»? – красавец-батюшка пылал уж больно выразительным негодованием. – Когда речь идет о пожертвованиях, говорить нужно о покаянии и о его плодах. Каждый из них – грешник, в грехах нужно каяться, а бесплодное покаяние не в счет.
– Плоды покаяния… – повторил Сережа, глядя на бывшего одноклассника даже с уважением. Никогда тот не умел решать финансовых вопросов, вечно его некстати скромность одолевала, будто в слове «деньги» было что-то неприличное, и гляди ж ты – нашлась формулировка, позволяющая изымать немалые суммы у бизнесменов красиво и чуть ли не божественно!
– Плодов, я полагаю, будет не густо, но ведь для нас главное – напасть на след твоей Майки, – отец Амвросий считал, что таким образом вернул ошарашенного Сережу на грешную землю, однако ж нет – у того в голове опять пропело светлым полудетским голоском и растаяло, а что это такое было – не разобрать.
– Подведем итоги наших переговоров, – видя, что с бывшим электронщиком творится что-то непонятное, сказал бывший энергетик. – Завтра я нанесу визит на четырнадцатый этаж. Вечером сиди дома и жди моего звонка. А сейчас извини – дела.
У Сережи тоже были дела – кончался его перерыв.
Они расстались – и до следующего вечера атлет ходил смурной, до такого состояния смурной, что, навешивая на штангу черные блины-тридцатки, забывал закреплять их замками, а потом удивлялся внезапному подъему сил. Замки-то в паре тянули пять кило, и без них штанга с привычным весом шла вверх с изумительной легкостью.
Кроме того, тщательно им заделанная дыра в стенке прохудилась, и оттуда поперли крысы. Одна до того обнаглела, что из душевой просочилась в тренерскую. Сережа запустил в нее кроссовкой, вроде бы попал, крыса исчезла, и он не сразу сообразил, что вредная тварь проскочила в неплотно прикрытую дверь, ведущую в зал.
Обозлясь, взял Сережа швабру и пошел выдворять посетительницу.
В зале, как на грех, как раз появились две очередные толстушки. Одна была еще ничего – уродство свое понимала и не высовывалась. Другая же вырядилась в красные штаны и красную же футболку. Футболка диковинно топорщилась – под ней был намотан толстый пояс для похудения. Сережа как-то заметил, что эту мерзость не следует наматывать на голое тело – возможно раздражение кожи от собственного пота. Толстушка послушалась и обвернулась широченным синим поясом поверх одежды. Подошла к зеркалу – и сказала, что это ужасно, неэстетично и очень ее полнит. Пояс вернулся под футболку, а Сережа постановил впредь с этой дурой только здороваться, да еще, пожалуй, говорить «спасибо», принимая месячную плату.
Вооружась шваброй, Сережа обходил по периметру зал, заглядывая во все углы и за все тренажеры. Так он добрался и до «козла». Этим словом все, не сговариваясь, называли станок для прокачки спины и задницы. Возле него стояли толстушки и не сгоняли сало с задов, нет! Они уже не меньше десяти минут
