объемлет, а разумом не улавливает.
Просвет в тучах обозначился!
Глава восьмая, стратегическая
С девяти утра до перерыва Сережа в зале извелся окончательно.
Он изначально сделал ошибку – решил, что в одиночестве скорее дождется встречи с отцом Амвросием, а качки якобы будут его раздражать. И потому засел в тренерской, как сыч в дупле. Благо студент Вадик присутствовал и за качками присматривал.
Но раздражало его главным образом сознание собственного бессилия.
Он был бессилен перед временем. Не более не менее. Плюс к тому – бессилен перед уголовной фирмой с шестнадцатого этажа и перед мистикой, которые общими усилиями куда-то упрятали Данку с Майкой.
Промучавшись часа этак полтора, Сережа осознал свою психологическую ошибку и вышел из тренерской.
В зале играла музыка, гремело железо, скрипели тренажеры – словом, жизнь продолжалась.
Качки занимались своим делом – растили массу. До чемпионата было еще далеко, никто не сушился, добиваясь мышечного рельефа сверхмалыми весами, никто не накручивал версты на велотренажере, напялив для пущего пота четыре шерстяных свитера, никто, раздевшись почти догола, не учился позировать перед огромным зеркалом. Глаз радовался при виде штанг, увешанных блинами в таком количестве, что грифы прогибались. А когда эти штанги не рывками, а плавно и равномерно вздымались ввысь, сопровождаемые резкими и громкими выдохами качков, Сережа понимал, что не зря живет на свете.
Вдруг в дальнем углу зала, там, где входная дверь, мелькнуло рыжее.
Это могла быть только бешеная прическа Данки.
В три прыжка Сережа одолел весь длинный зал.
Высокая рыжая девица пришла в гости к кому-то из качков. Красивая была девица, с ногами от шеи, и на личико тоже ничего, однако Сереже захотелось взять ее за шиворот и выкинуть из зала.
Целых две секунды он был уверен, что Данка вернулась, и на тебе!…
Он и не предполагал, что способен на такое острое разочарование.
А между тем Данка ему совершенно не нравилась. Все эти годы он ее то терпел, а то терпеть не желал. Она не вписывалась в его представление о женщине.
Вот Майка – та была красивая, обаятельная, сумасбродно-беспомощная женщина, которая могла бы и пропасть, если бы не Сережина логика и физическая сила. Сам себе в этом не признаваясь, Сережа был ей искренне благодарен за то, что она постоянно дает ему повод проявлять истинно мужские качества: ум, решительность, способность взять на себя ответственность и так далее.
А Данка… Ну, какого мнения Сережа мог быть об этом олицетворенном упрямстве? Что он должен был думать о женщине, размахивающей пневматическим пистолетом? Ее попытка выйти замуж изначально вселила в Сережу тревогу. Он не представлял Данку замужней женщиной. Она была слишком самоуверенна, чтобы считаться с мнением мужчины. А Сережа был убежден, что в спорных случаях мужское мнение всегда надежнее женского.
Сережа неоднократно давал ей советы. И неоднократно убеждался, что это равноценно переноске воды в решете. А ведь советы были умные! Когда у Данки возникли проблемы с лишним весом, кто, как не Сережа, со знанием дела расписал ей прелесть маховых движений для ног во все стороны, по двести раз для каждой ноги за тренировку? Так нет же – она сказала, что не может целый день махать конечностями, и пошла на какую-то американскую аэробику. Оттуда принесла новость – задирать ноги уже не модно, а в Америке считают, что и вредно. Тысячу лет было не вредно, и вот вам, пожалуйста! Сережа сказал, что цыплят по осень считают, и точно – к осени Данка свои лишние килограммы сбросила. И это было для него в какой-то мере оскорбительно…
А вот теперь померещилась ему Данка – и он поскакал козликом к дверям!
Равным образом, не раз он объяснял ей принципы правильного питания. Не мог он спокойно видеть, как эта обезьяна целый день жует бананы! А оказалось, что для женщины они очень даже полезны, в них калий, а калорий на сто грамм всего восемьдесят восемь, меньше, чем в его любимом мороженом… Ну, можно ли простить такую информацию?
Конечно, Сережа сам себе объяснил, что волнуется за Данку с Майкой примерно одинаково, что совершенно так же он понесся бы встречать Майку, что в тот день, когда вся эта дребедень кончится и Данка вернется, он будет очень рад за нее…
Невзирая на то, что не он ей, а она ему объяснила как-то, чем проваленный удар в боксе отличается от фиксированного. Чтоб женщина мужчине такое объясняла! Сережа никогда боксом не занимался, разве что грушу лупил, а Данка где-то нахваталась сведений, и нахваталась только для того, чтобы выделываться перед атлетом!
Словом, это было невыносимое создание. И ни разу не уступило оно Сереже даже в мелочи, ни разу не признало его умственного и физического превосходства!
Несколько озадаченный собственным порывом, вернулся Сережа в тренерскую и выложил на стол кипу старых журналов. Он давно уже собирался вывесить на стенке плакат с примерными рационами атлетов века – Серджио Оливы, Арнольда Шварцнеггера, Франка Зейна, Дориана Ятса и прочих Мистеров Олимпия. Настроившись на слова «белки», «жиры», «углеводы», «калории», а также вооружившись ножницами, сел он за поиск. И действительно – какое-то время безжалостно кромсал страницы. Потом он положил рядком вырезки – и тут обнаружилось, что перед ним – одна и та же публикация в пяти вариантах. Треклятые журналисты незатейливо передрали друг у друга рацион Шварцнеггера, поменяв местами отдельные фразы и снабдив разными фотоснимками.
Проворчав нечто, по стилю недостойное благовоспитанного атлета, Сережа сгреб со стола журналы и сунул их куда подальше. А тут оказалось, что время близится к долгожданному перерыву. Он выпроводил качков, переоделся, оставил запирать зал Вадика и понесся к отцу Амвросию.
Того почему-то на месте не оказалось. Бабульки, которых на сей раз в доме было целых три, пропели хором, что батюшка отошел, но к обеду обещал быть.
Но миновало время обеденное, остыл в кастрюле знаменитый грибной суп, заволновались бабки, а Сережа задумался. Того только недоставало, чтобы вслед за Данкой и Майкой в недрах проклятой уголовной фирмы сгинул отец Амвросий!
Когда перерыв был уже на исходе, а Сережа барабанил пальцами по письменному столу красавца- батюшки, что означало у атлета приступ бессильной ярости, послышался на дворе шум. Сережа выглянул в окно и увидел, как в церковный двор медленно въезжает бээмвэшка, волоча за собой на тросе старый белый «мерс». Машины встали, дверца «мерса» распахнулась и оттуда высунулась рука в широком черном рукаве.
Сережа глазам не поверил – за рулем старой развалины сидел отец Амвросий!
Бывший энергетик показал шоферу бээмвэшки, куда затаскивать «мерс». А к тому мгновению, когда истосковавшийся Сережа выскочил на крылечко, уже стоял возле своего спасителя, благодаря его не благостно, как полагалось бы священнику, а несколько злобно.
Видно, водитель бээмвэшки был знакомым – похлопал батюшку по плечу, сказал что-то ободряющее. Но почудилось Сереже в этом ободрении нечто кладбищенское – так, расходясь после похорон, желают стойкости близким покойника…
Бээмвэшка развернулась и отбыла. Сережа устремился к бывшему однокласснику.
– Сашка, это что такое? – спросил он, тыча пальцем в белый «мерс». – Как это к тебе попало?
– Это? – с совершенно непозволительной иерею тихой ненавистью произнес бывший энергетик. – Это плод покаяния!
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался бывший электронщик. – Как это?…
– Как?…
