Отец Амвросий тяжко вздохнул.
История изначально была какая-то купечески-дореволюционная.
В храм к отцу Амвросию повадился странный прихожанин – в малиновом пиджаке и бритоголовый. Был он настолько крупен, по описанию отца Амвросия, что Сережа даже заподозрил одного из своих качков.
Среди бабушек и тетенек, составлявших основной контингент богомольцев, этот дядя выделялся до такой степени, что бывший энергетик во время богослужения боялся на него глянуть – контраст мог вызвать приступ хохота в самую неподходящую минуту.
– И, понимаешь, повадился проповеди слушать, – продолжал отец Амвросий. – После литургии я старушек соберу и какую-нибудь цитату им растолковываю попроще. Старушки слушают, и этот среди них – торчит, как башня Вавилонская, прости Господи… Одно воскресенье, другое, третье, четвертое – достал он меня! Я Наталью Кирилловну, умная такая бабулька, уже спрашивал – как он себя ведет, подает ли милостыню? Она докладывает – ни грошика нищим у входа, хотя приезжает на заграничной машине, такой белой и длинной, а крестится в православном храме на католический лад! Представляешь – слева направо!
– Вот оболтус, – сочувственно заметил Сережа, хотя и не понял, в чем ошибка бизнесмена.
– Это значит – по сторонам даже не взглянет, как добрые люди крестятся. Гордыня! – провозгласил отец Амвросий. – Ладно, думаю, будешь ты у меня на людей смотреть! И в следующее воскресенье проповедь на тему «И принесите плоды покаяния»! Бабульки мои слезы утирали – так я им богатых грешников разделал! Слушают – и на бизнесмена косятся. А он стоит нос задрав, словно бы его не касается. Однако дошло – сопеть стал. И по роже видно – какая-то в нем работа умственная совершается. Тут у него в кармане мобильник вякнул. Ты не поверишь – покраснел, схватился за карман и деру из храма! Потом я бабушек своих отпустил. Он меня на самой паперти подловил, смотрит в землю, чуть ли носком туфли не ковыряет, неловко ему… Хочу, говорит, принести плод покаяния. Ну, думаю, сто рублей на храм пожертвует от щедрот. Он – в карман. Тут мне стало нехорошо – сейчас, думаю, мобильник всучит, и благодари его за эту гадость! Он-то от нее избавится, а мне его счета оплачивать! А он ключи от машины мне протягивает…
– Красивый жест! – обрадовался Сережа.
– Я брать сперва не хотел – и, как оказалось, правильно не хотел. Но сделал ошибку, – признался отец Амвросий. – Я ему говорю – мол, вам машина самому нужна, вы же за нее бешеные деньги заплатили! А он вдруг обиделся – я, говорит, «форд» покупаю, а сколько стоит этот «мерс» – для меня не деньги! Завелся, чуть мне в ухо не заехал. Я, от греха подальше, и согласился. Только, говорю, чтобы дарственная, как положено. На следующий день привозят мне дарственную… И иду я, Серенький, разбираться с документами. И обнаруживаю, что этот «мерс» – семьдесят затертого года, а пробег у него – как будто на нем сам Моисей сорок лет по пустыне во главе своего народа ездил… И состояние соответствующее. Наверно, этот… этот…
Не найдя для бизнесмена подходящего слова, бывший энергетик тяжко вздохнул.
– Наверно, он уж и не знал, как от своего «мерса» избавиться! А мне куда его девать? Договорился – стали понемногу ремонтировать. Так мы этот драндулет и зовем – «плод покаяния»…
– У меня в зале ребята из автосервиса качаются, я тебе телефон запишу, – пообещал Сережа. – Дорого не возьмут, а то я с них дорого возьму…
Тут он вспомнил, зачем, собственно, пришел.
– Пошли, там твой супец давно остыл, – увлекая отца Амвросия в дом, сказал он. – И расскажешь наконец, что там у тебя на шестнадцатом этаже вышло!
– Бабуси ушли? – вполголоса осведомился красавец-батюшка.
– Ушли.
– Тогда – ну его, этот суп! У меня там пироги с капустой есть и кофе сварим.
Сережа требовал немедленного доклада – и отец Амвросий приступил к делу прямо у газовой плиты.
– Ну, прибыл я на шестнадцатый этаж и пошел себе по коридору, – эпически начал он, разогревая в джезве молотый кофе с сахарным песком. – Иду, все мне дорогу уступают, кое-кто под благословение подходит. А я на номера поглядываю. И вижу – девятнадцатая комната вроде есть, а за ней – двадцать первая. Значит, вход в двадцатую – девятнадцатую.
– Все соответствует! – воскликнул необычно взволнованный Сережа. Почему-то ему было трудно усидеть на устойчивом кухонном табурете, он ерзал и пытался зависнуть на сиденьем.
– Не вопи. Перекрестясь, вхожу. Навстречу мне из-за стола поднимается человек, здоровается. Я на него гляжу с изумлением. Извините, говорю, я, кажется, не туда попал. А он мне так радостно – кого ищете, батюшка? Ага, думаю, не бусурманин, понимает обращение.
Отец Амвросий негромко рассмеялся.
– И принялся я образ на стенке искать, на который бы перекреститься. Естественно не нашел. И говорю – у меня встреча назначена, только я, должно быть, этажи перепутал. Я в этом здании помещение для фирмы освящал, а им после этого Господь удачу послал, дела пошли на поправку, и мне с прибыли пожертвование обещано. Они мне сами позвонили, пригласили обсудить это дело. Благотворительность, говорю, дает налоговые льготы, и нужно все как следует с юристами обсудить, чтобы и церкви хватило, и бизнесменов не обидеть. А рассказываю я ему все это неторопливо, с достоинством. Налоговые льготы его, разумеется, и заинтересовали!
– Еще бы, – Сережа очень хотел встряхнуть бывшего одноклассника, чтобы тот бросил экономику и перешел к Майке. – Ну, а потом?
Отец Амвросий налил из чайника в джезву кипяченой воды. В джезве свирепо зашипело.
– Потом я ему намекнул, как это делается. Познакомились. Зовут его Николай Юрьевич. Очень приятный человек оказался, нас с тобой дет на десяточек постарше, твоего примерно роста, все время улыбается. Вот он меня усадил, попросил секретаршу Юленьку, она кофе принесла – все чин чином, и маленькие пирожки. От пирожков я отказался – среда, постный день. И предлагаю – раз уж я к вам попал, к такому приятному собеседнику, то вот вам образок на память, Николай-угодник, ваш личный заступник перед Господом, тем более, что вы без образов тут живете. Он, как и положено, устыдился. Погрязли, говорит. Слово за слово – спрашиваю, крещен ли. Крещен, говорит.
– Да что ты про божественное?… – Сережа уже изнемогал. – Ты про Майку!
– Дойдет с Божьей помощью и до Майки. Я его ругать не стал, пожалел. В храм пригласил. А после литургии, говорю, ко мне в гости, откушаем постного, как Бог велел. Тут и он разлетелся меня в гости приглашать. Купил, говорит, особнячок за городом, как раз бы и освятить. Машину за мной прислать обещал. Я ему – комплимент. Он мне – взаимно! В общем, был я сегодня у Николая Юрьевича в гостях. Особнячок ничего, построен в пятидесятые, потолки – во! Целая вилла.
– Да что ты про архитектуру?!?
– А стоит эта вилла в шести километрах за городской чертой, за каменной оградкой, которую бронебойным снарядиком не возьмешь, – невозмутимо продолжал бывший энергетик. – Перед ней – газончик в английском стиле, что за ней – не знаю, не заглядывал, а сбоку от нее новехонький бассейн. Не поверишь – искупаться захотелось. Уж не помню, когда в последний раз в бассейне плавал…
Сережина физиономия изобразила такое, что красавец-батюшка отстранился от него ладонью и даже на два шага отступил от плиты.
– Бассейн чуть ли не впритык к ограде… да, а над ней в три ряда колючая проволока, и не поручусь, что через нее ток не пропущен. У ворот охрана в будке, по территории тоже человечка два шастают. Стерегут, словом, на совесть. Привезли меня, ввели в дом. Встречает хозяйка – ну, скажу я тебе, таких только на всемирный конкурс красоты готовить. Зовут – Тамара Викторовна. Вот так – по отчеству. А сама Николая Юрьевича вдвое моложе. Извиняется – домик недавно куплен, ремонт не окончен. Предлагает свои последние приобретения посмотреть. Они с мужем антиквариатом интересуются…
– Ну, ну? – сдержанно затрепетал от волнения атлет.
– У них там комната, которую они называют «кабинет хозяина дома», на втором этаже, примыкает к столовой. Так это, Серенький, не кабинет, это – музей. Там от кабинета – только письменный стол вроде редута, и на том – всякая мелочь расставлена. Комната, чтобы гостей удивлять – вот, мол, хоть и новые
