– Выходит, и тут ошиблись, – уныло сказал флибустьер.
– Пусть остается, – решил Алмаз.
Сережа покосился на Данку – вот будет номер, если она сейчас объявит о сделанном ей предложении! И легонько отстранил Майку. Она посмотрела на него с недоумением.
– Ты разве не рад? – распахнув огромные глазищи, прошептала бывшая жена.
– Рад, конечно, – с атлетической сдержанностью отвечал Сережа.
Он представил на секундочку, что сделается с Майкой, когда она узнает про его матримониальные планы.
– Странная у тебя радость, – заметила Майка.
– Какая есть.
За два года законного брака и потом – еще два года чистой и святой дружбы она должна была бы понять, что мужчине как-то неприлично устраивать взрывы эмоций, подумал Сережа. Ну, не понять – так хоть запомнить. Ведь не раз и не два он спокойно гасил ее бурные всплески. Даже насекомое способно делать выводы из поведения другого насекомого, а женщина все-таки – млекопитающее…
И с ужасом представил себе, что его ведь еще ждет разборка с Данкой. И у этого дела тоже были две стороны. Сережа своим предложением, сделанным так вовремя, спас Данку от странной судьбы и дикого образа Сердолика в Вайю, о чем она, кажется, напрочь забыла. Но тем самым он сам себя связал по рукам и ногам, замкнул себя на ключ, а ключ выбросил в Марианскую впадину, глубина которой до сих пор учеными не установлена.
– Ну что же, брат Аметист, главное – что все довольны, – обведя неуловимым взглядом присутствующих, произнес Алмаз. – Пора завершать этот визит. Хотя Гранат и дал нам немного своей энергии, но наше время истекло слишком давно…
– Не все, – возразил Сережа. – кое-кто не держит слова.
И выразительно посмотрел на Данку.
Посмотрел на нее и Монбар.
– Какое слово? – вдруг забеспокоилась Майка. – Сережка, тут без меня что-то произошло?
– Мелочи, – не в силах признаться, ответил атлет.
Майка смотрела на него примерно так же, как четыре года назад в ожидании поцелуя. Возможно, именно поцелуй и нужен ей был, чтобы успокоиться. Однако она его не получила.
Тогда она быстро отошла и присоединилась к Лилиане, пихавшей в дорожную сумку то, чего так недоставало Данке под сердоликовым куполом, – надувной матрас, плед, кипу журналов, маникюрный набор и, за неимением в хозяйстве Наследника женских, мужские тапочки…
– А теперь нужно, чтобы кто-то из вас взял шкатулку на сохранение, – сказал Алмаз. – Мы, со своей стороны, будем помогать чем сможем. И искать нового хранителя, которому будет передана шкатулка, когда век этого хранителя истечет. Все вы – люди достойные…
Бывший электронщик, бывший энергетик и филармонический артист приосанились.
Майке было не до шкатулок – она спешно собирала дорожную сумку для Данки, укладывая туда сдернутые с собственной шеи украшения. А Данка держала за руку своего флибустьера с таким видом, будто ей принадлежала вся вселенная и еще окрестности. И всем видом показывая, что будет отбиваться до последней пули в пневматическом пистолете.
– И все вы сумеете при необходимости защитить шкатулку, – продолжал, обращаясь к мужчинам, Алмаз.
Сережа поглядел направо – и невысокий щуплый отец Амвросий показался ему мало достойным этой опасной ответственности. Поглядел налево – длинный, тощий, вечно как будто порывистым ветром колеблемый Маркиз-Убоище внушал еще меньше доверия.
Сережа шагнул вперед и протянул за шкатулкой руку.
Алмаз и Аметист переглянулись. И оба одинаково поморщились.
Сережа остолбенел. Уж если не ему – так кому же???
Он сделал такое движение, как будто взвешивал на ладони эту самую злосчастную шкатулку.
Но Алмаз покачал головой.
Сережа отсек ненужную ему пирамиду Вайю – а пирамида отсекла от себя атлета, вернув ему Майку и тем самым расплатившись с ним навеки.
– Мне? – неуверенно спросил отец Амвросий.
– Тебе по вере не положено, – отвечал флибустьер, и красавец-батюшка с облегчением отступил.
– Мне?… – изумился Маркиз-Убоище.
– Этому? – спросил Алмаз.
– Пропьет, – коротко охарактеризовал и артиста, и ситуацию Монбар.
– Так кому же? – Алмаз был не то что озадачен, а огорчен.
Монбар опустил голову. Постоял так, медленно поднял глаза на свою подругу…
– Больше некому, – глухо произнес он. – Любимая, больше – некому…
– Я – Сердолик! – воскликнула Данка.
– Ты слишком недолго была Сердоликом. Ты еще принадлежишь проявленному миру, – печально сказал Алмаз. – Действительно, больше – некому…
Возмущенный происходящим Сережа подошел вплотную к Алмазу и Аметисту.
– В конце концов, именно я помог спасти шкатулку, – сурово сказал он. – И я смогу ее защитить, и вообще…
– Ступай, друг мой, – мягко сказал Алмаз. – Расходуй силу на свои упражнения. Веди праведный образ жизни… И не затевай долгих речей. Ты уже все нам объяснил.
Монбар в это время целовал Данку в губы, а Майка и Лилиана, схватившись за руки и приоткрыв рты, глядели на них с безмерным состраданием.
– Я не потому не хочу быть Аметистом, что я по своей сути не Аметист… – начал тем не менее Сережа.
– А потому, что твоя цель в проявленном мире выше нашего служения в Вайю, – завершил его фразу Алмаз, как всегда, глядя мимо глаз собеседника. – Ну так и ступай за своей целью. Вайю отпускает тебя навеки.
Сережа посмотрел направо и налево, безмолвно призывая на помощь всех присутствующих. Никогда еще его так бесцеремонно не отшивали.
– Но вам же не хватает бойцов, – вмешался Маркиз-Убоище.
– Этот – не боец, – ответил флибустьер. – И не целитель.
– Время, Сердолик, – сказал Алмаз. – Ты держишь нить истекающего времени… пока ты еще – наша…
– Мой отряд сберег так много истекшего времени, что я могу взять из запасов еще пять минут, – возразила Данка. – Всего пять минут, Даниэль!… Неужели это – навсегда?…
– Мы будем искать другого хранителя для шкатулки и, клянусь пирамидой, мы найдем его! – воскликнул флибустьер. – Ведь не одна же эта шкатулка в проявленном мире! Есть другие выходы, другие окна! Весь мой отряд будет искать, и весь твой отряд, и все соединители!…
– К тому дню накопиться слишком много истекшего времени – моего истекшего времени… – прошептала его подруга. – Ладно. Ты поклялся. И я буду ждать тебя, что бы ни случилось! Давай сюда шкатулку!
Сереже впервые в жизни стало жаль потерпевшую крах женщину, когда, вскинув голову и резко выпрямившись, Данка протянула за шкатулкой руку.
– Поставь ее на пол, – велел Монбар. – И смотри – такое не часто увидишь. Алмаз и Аметист построят два вертикальных тоннеля, через которые мы уйдем в Вайю. Прощайте все! И ты, красавица, прощай. Нам будет очень тебя недоставать.
Это относилось к Майке.
– Да, конечно, – Майка закивала, не выпуская из рук пакета с бельем. Вид у нее был какой-то взъерошенный.
Обычно озадаченная чем-то Майка прилетала в Сережины объятия. Но на сей раз что-то не спешила.
