паук высунул его из воды. А теперь паук, нырнув, унес его, чтобы дышать им под водой через дыхательные отверстия на брюшке, потому что пауки не могут дышать воздухом, растворенным в воде, как дышат рыбы и раки.
За блестящее брюшко водяного паука и назвали Серебрянкой.
Прицепившись к веточке водоросли, наша паучиха Серебрянка несколько минут оставалась неподвижной. Видно, нелегко сразу очнуться от долгого сна в ледяной колыбельке. Можно отдохнуть, пока не израсходуется запас воздуха, принесенный сверху.
На дне, около водорослей, мирно копошилась разная мелкая водяная жизнь. Маленькие серые рачки — водяные ослики — тоже проснулись от зимнего сна и не спеша ползали, покусывали то гниющую палочку, то нежные зеленые листики водяных растений. Безобидные крошки, может быть, по-своему тоже радовались весне. Они были похожи на мокриц, какие живут в сырых местах на земле. И умишко у них такой же маленький, как у мокрицы. Где им сообразить, что вот тут вблизи от них притаился злой беспощадный враг!
А паучиха сообразила; ее восемь глазок загорелись бы еще ярче, если бы могли. Но они и так блестели, как крошечные фонарики. Она слегка пригнулась на веточке, совсем как кошка на охоте, и вдруг метнулась прямо вниз, острыми коготками зацепила крупного ослика ii легко подняла к ветке, на которой только что сидела. Остальные рачки почти не испугались: еды для них хватает, и что за беда, если одним осликом стало меньше.
Л Серебрянка, все еще держа ослика в лапках, быстро-быстро стала прижиматься кончиком брюшка к водоросли. Еще и еще. Серебристые липкие нити тянулись из прядильных бородавочек на брюшке и тут же, в воде твердели. Ослик, убитый ядовитым укусом, в одну минуту был надежно привязан шелковинками к водоросли. Его длинные, длиннее тела, усики в последний раз слабо дрогнули и замерли.
Но Серебрянка еще не думала приниматься за обед, которого дожидалась всю долгую зиму. Она быстро взлетела на поверхность воды, опять высунула брюшко и запаслась свежим воздушным пузырьком. Теперь — скорее за работу. Быстро-быстро она принялась скакать по веточкам водоросли, трогая их прядильными бугорками брюшка. Здесь и там, здесь и там… прозрачные липкие нити тянулись из бугорков. Здесь и там, здесь и там… вот уже и готова паутинная сеть, какую обыкновенные пауки плетут не в воде, а в воздухе.
Кого же это собирается ловить в нее Серебрянка? Ведь в воде паутина быстро станет вовсе не клейкой!
Серебрянке нужно совсем не то. Вот она опять отправилась в путешествие наверх. Но теперь она ползет вверх по растению и тянет за собой паутинную ниточку.
Зачем?
А вот зачем. В этот раз, поднявшись наверх, она ухитрилась забрать между волосками брюшка такой большой запас воздуха, что этот пузырек помешал бы ей спуститься под воду: воздух ведь легкий, помешал бы ей. Поэтому паучиха и не плыла, а ползла, цепляясь за паутинку, и так благополучно добралась до своей сеточки. Она нырнула под нее и ножками осторожно отделила от себя слой воздуха. Попался, пузырек! Стараясь вырваться, он натягивал паутинную сеть кверху, но Серебрянка поспешно вплетала в нее все новые и новые нити, укрепляя. Ведь если пузырек прорвется, улетит вверх — беда! Пропал весь труд!
Но нет. Ловушка сделана с толком. Пузырек держится прочно, а Серебрянка все не успокаивалась, так и летала: вверх-вниз, вверх-вниз. Она приносила все новые и новые пузырьки воздуха, прибавляла к прежним, укрепляла новыми и новыми паутинками, а подводный домик надувался, вырастал и, наконец, сделался похож на серебряный наперсток донышком кверху. Теперь пора и пообедать. В одну минуту ослика втащили в паучье логово: здесь можно спокойно кушать и дышать свежим воздухом.
Серебрянка улеглась в воздушном колоколе на спинку и, держась в нем передними ножками, высосала ослика начисто, а пустую кожицу выкинула: в домике должны быть чистота и порядок.
Насытившись, паучиха принялась прихорашиваться на кошачий манер: она облизывала задние лапки и усердно натирала ими волоски на брюшке: ведь если на волосках заведется плесень, они слипнутся, и воздуха между ними удержится меньше.
Всю весну Серебрянка охотилась и ела почти непрерывно. Стоило водяному ослику задеть за шелковинку, проведенную от колокола к водоросли, и ему не было спасения. Серебрянка молнией вылетала из серебряного домика и возвращалась с бедной жертвой в лапках.
Время шло, и наконец Серебрянка начала какую-то новую работу: она наплела целую кучу рыхлой паутины в самом верху своего колокола, прицепилась к этой паутине и точно глубоко задумалась. Но это так только казалось: брюшко ее непрерывно двигалось, сокращалось, а в колоколе росла и росла кучка круглых, как шарики, желтеньких яичек. Мать старательно заплела их паутиной, охватила ножками и замерла. Кончились охоты: теперь водяные ослики могут спокойно дергать за сигнальные нити вокруг колокола. Мать не заботится о еде, она стережет покой и жизнь будущих детей.
Раз в колокол попробовал заглянуть такой же паук, покрупнее. Но Серебрянка, не сходя с места, так грозно поднялась и наставила на него кривые зубчатые челюсти, что бродяге сразу стало понятно: надо убираться. И он убрался.
Время от времени мать оставляла драгоценные яички и забиралась на верхушку водяного домика. Осторожно раздвигая нити колокола, она выпускала в отверствие пузырьки испорченного воздуха. Блестящие пузырьки целым потоком мчались сквозь воду кверху… Затем Серебрянка заделывала отверстие паутинкой и опять— вверх-вниз, вверх-вниз — наполняла колокол новыми и новыми пузырьками свежего воздуха: ведь дышать должны не только паучки, но и яйца — газы проходят в них сквозь незаметные отверстия в скорлупке.
Наконец, дней через 10 в кучке яичек что-то произошло: острые челюсти принялись скоблить и резать скорлупки изнутри, тоненькие, как паутинки, лапки высовывались в прогрызенное отверстие. Новорожденные паучки выбрались из яичек и плотной кучкой неподвижно уселись на скорлупки сверху. Еще неделю им нельзя вылезать из колокола. Они ждут, пока брюшко их обрастет пушистыми волосками, ведь на гладком брюшке без волосков воздух, необходимый для дыхания, не удержится. Поэтому пока они живут и дышат под родимой крышей, и мать по-прежнему готова защищать их ценой собственной жизни.
Но вот настал великий день: брюшко каждого малыша покрылось нежными волосками. Теперь путь в мир: для них открыт.
И сразу же изменилось их поведение: крошки, с булавочную головку ростом, все как один покинули родной колокол. Мать не учит, что нужно делать, а они и не нуждаются в учении: они дружно всплывают на поверхность воды и запасаются воздухом между волосками брюшка так же искусно и бессознательно, как это делает их мать, и будут делать их дети, внуки и правнуки.
А мать — ну представьте себе, до чего она проголодалась, сидя на кучке яиц и ожидая, пока выведутся ее дети!
Теперь осликам лучше держаться подальше от ее гнезда. Один ослик, другой, третий — она набрасывается на них, как тигр, и беспощадно уносит в свой серебряный дворец.
Вдруг, все еще голодная, она замечает крошечную серебристую точку: одна из ее нежно любимых деток спускается вниз с пузырьком воздуха на брюшке…
Что поделаешь, инстинкт защиты детей уже ничего не говорит мамаше: серебристый паучок для нее теперь только дичь, а она — охотник…
Можно не рассказывать, что случилось дальше?
Но мамаша не успела дотащить своего младенца до серебряного дворца, ее саму проглотила плывшая мимо большая рыба.
Остальные малыши этим не были огорчены. Пауки и паучата не заботятся о своих родителях и друг о друге. До осени из сотни паучат осталось не так уж много. Но те, что уцелели, превратились во взрослых пауков. Осенью они сплетут себе зимние коконы: кто — в раковинках, кто — на растениях — и заснут до будущей весны.
Вот и конец истории Серебрянки.
Страничка из жизни богомола
