Кургинян: Нет, есть такая цифра — невозвратные потери армии.
Лавров: Ну и пускай она будет!
Сванидзе: Сергей Ервандович, когда мы считаем потери в Великой Отечественной войне, мы считаем погибших.
Кургинян: Только?
Млечин: А Вы не знали, что ли?
Кургинян: Мы иногда считали, я помню, 26 миллионов.
Лавров: Могу Вам сказать, калек было 4 миллиона.
Кургинян: Ладно, уже не важно, хорошо, хорошо. Скажите, пожалуйста, когда Керенский подписывает, так сказать, указ о демократизации, которая разваливает армию, он — большевик? Кстати, по совместительству кем был Керенский в Петросовете?
Лавров: Большевики между армией и революцией выбрали революцию…
Кургинян: Керенский, который подписал декларацию, был большевиком?
Лавров: Развал начали не большевики. Развал начался в феврале 1917 года.
Кургинян: Ну, так значит, вопрос заключается в том, что он не начался, а он дошёл уже до апогея! Теперь скажите мне, сколько через 2 месяца после заключения Брестского мира смогли собрать большевики в новую Красную Армию? Через 2 месяца. 50 тысяч человек! Они могли воевать с этими 50-ю тысячами?
Лавров: Было гораздо меньше, потому что это были дутые цифры!
Кургинян: Было ещё меньше? Значит, как же они могли воевать!?! А приказ Керенского по армии и флоту? И, наконец, снова Деникин:
Курляндский: А вот…
Кургинян: Да или нет? Ну, Вы же сами на самом деле твёрдо убеждены, что армию дотла развалило Временное правительство. Я же вижу.
Лавров: Да, развал начался Временным правительством, из армии убежал один миллион дезертиров, но больше шести миллионов оставалось. Например, было…
Кургинян: Высшие авторитеты считают, что…
Лавров: Армия была. По крайней мере, позиционную войну она могла продолжать….
Кургинян: …явное и неявное дезертирство, включая непропорциональные самострелы, и всё прочее — два миллиона. Ну не важно! Но вопрос-то заключается в том, что делало это всё это Временное правительство.
Когда Поливанов, бывший министр, пользовавшийся во Временном правительстве большим авторитетом, подготовил «Декларацию прав солдата», — он был большевиком?
Давайте всё-таки сейчас, 2010-й год, и все материалы Брестского мира — вот они, так сказать, лежат перед нами.
Курляндский: Ну? Ну ладно, давайте…
Кургинян: Значит, большевик предложили мир без аннексий и контрибуций. Хороший мир. Чем плохой? Он всех устраивал…Прекрасный мир.
Курляндский: Не всех.
Лавров: Германию не устраивало, Австро-Венгрию не устраивало, Турцию не устраивало, Болгарию не устраивало…
Кургинян: Хорошо. Одну минуточку — что сказала Германия?…
Курляндский: Антанту, Антанту не устраивал.
Кургинян: Что сказала Германия — она отказалась от мира без аннексий и контрибуций?
Курляндский: Антанту он бы тоже не устроил.
Кургинян: Что же заявила немецкая сторона на Брестском мире? Она заявила, что: «Мы согласны на мир без аннексий и контрибуций, если его поддержит Антанта». Так?
Курляндский: Да, но Антанта не поддержала…!
Кургинян: Антанта не поддержала?! Тогда немцы сказали: «Извините, ваше предложение не действует». И предложили один мир. Мы отказались. Ленин сказал: «Тянуть до конца, не подписывать».
Курляндский: Правильно.
Кургинян: Наконец, наступил конец. Троцкий сказал: «Ни войны, ни мира, отступаем». Они двинулись, и предложили потом худший мир. Что мы могли делать, если у нас не было ещё даже 50-ти тысяч человек в Красной Армии,…
Курляндский: А кто «мы»?
Кургинян: …а русская армия была разложена полностью!
Курляндский: Кто «мы», кто «мы»?
Кургинян: Ну, «мы» — Россия, потому, что у власти в этот момент находились большевики.
Курляндский: Вы считаете, что большевики — это Россия?
Кургинян: Что?!?
Курляндский: Что большевики, вот Ленин это Россия?
Кургинян: В этот момент большевики олицетворяли Россию — они вели переговоры на Брестском мире.
Курляндский: Они олицетворяли?
Кургинян: Хорошо, Вас это не устраивает. Что должна была делать страна, которая вела…
Млечин: Да Россию это не устраивало…!
Кургинян: … Что именно Россию не устраивает, мы посмотрим! Поживём-увидим, как в таких случаях говорят. А вопрос здесь заключается…
Млечин: Большевики Россию не устраивали…
Кургинян: Она — ещё не Вы…Вопрос заключается в том, что, так сказать, кто вёл переговоры на Брестском мире-то?
Курляндский: Кто вёл…?
Кургинян: Правительство большевиков, да?
Курляндский: Большевиков и левых эсеров.
Кургинян: Вот это правительство, этих условиях, сделав то.… И левых эсеров, да. Сделав то, что оно сделало, что могло сделать, кроме как подписать Брестский мир?
Курляндский: Ну смотря…
Кургинян: Не знаете? Вот и всё!
Курляндский: Нет, я не говорю… Смотря как, смотря с какой точки зрения смотреть…
Кургинян: Значит, он был неизбежностью! На этот момент — абсолютной неизбежностью!
Лавров: Не надо отождествлять Россию с Лениным, с большевиками.
Кургинян: …И был порождён, был порождён — преступным феврализмом! Преступным феврализмом, разложившим в метлике всё…!
Курляндский: Нет. Вы феврализм демонизируете.
Лавров: Ну, правильно. Но Октябрь был более преступным.
Курляндский: Понимаете, феврализм тоже не прост.
Кургинян: …Большевики столкнувшись с предельным разложением в феврале, начали заново собирать государство…!
Лавров: Предельного разложения не было. Разложение было, с февраля по октябрь.
