другую все повторялось.
А для Барса кончилась пора беззаботного детства. С ним перестали говорить нормальным языком. Теперь то и дело звучали отрывистые слова команд:
— Ко мне! Сидеть! Лежать!
— Апорт! Фас! Фу!
Барс готов был на все, тем более что команды эти нередко подкреплялись лакомством, но попробуй сразу разобраться в том, в чем и сам хозяин, казалось Барсу, был еще не силен.
А просто ли усвоить все премудрости, если в учебнике, как назло, не хватало самых нужных страниц!
— Апорт!
Барс преданно заглядывал мальчику в глаза и крутил хвостом.
— Апорт! — умоляюще повторял Андрей и в конце концов сам бежал за палкой.
Барс мчался рядом и первым хватал зубами конец палки.
— Молодец! Понял! — радовался Андрей.
Снова бросал палку, и снова они вместе бежали за ней. Но теперь Андрей порядочно отставал, а за палкой мчался один Барс.
Наука, как ей и положено, обоим давалась трудно.
Однако уже следующей осенью Барс предстал перед ребятами и военруком Иваном Ерофеевичем во всем своем блеске. Такого
— Хорошо, — похвалил Иван Ерофеевич, уже знавший о задумке Андрея отправиться с Барсом на границу. — Только, думаю, этого мало. Он должен научиться брать нарушителя.
— Не получается, — вздохнул Андрей, — И с чего начать, не знаю.
— А начать надо опять с комитета ДОСААФ. Я слышал, райком ДОСААФ организует клуб служебного собаководства. Должны помочь. Кстати, в военкомат зайди, сам все разузнай.
Через неделю Андрей выбрал время, съездил в район. В военкомате его сразу поддержали, обещали во всем помощь и содействие. А вот в комитете ДОСААФ огорчили: оказывается, если хочешь добиться для своего четвероногого воспитанника права называться служебной собакой, нужно испытать собаку по программе общего курса дрессировки. Зато познакомили с тренером из районного клуба служебного собаководства. У Андрея сердце ёкнуло, когда тот начал объяснять премудрости полного общего курса дрессировки — мало он из этого что знал. А там еще обязательная дрессировка по защитно-караульной и розыскной службе.
— Как же нам теперь быть? — упавшим голосом спросил он.
— Как быть? — переспросил инструктор-дрессировщик. Он и сам был в затруднении. — Ты мог бы с ним приезжать хотя бы раз в неделю? У нас на спортивно-дрессировочной площадке организуются занятия. А дома самостоятельно будешь закреплять навыки, выработанные у собаки в процессе занятий на площадке.
— Я-то смогу. Но только по воскресеньям. А в другие дни — только после школы.
— Ну и прекрасно. Со следующего выходного и приступим.
Так для Андрея и его питомца началась новая жизнь, полная лишений и тягот. Для Барса это было уже среднее образование. Месяца через три он успешно сдал первый экзамен. Произошло это так…
Барсу было уже больше года, когда Андрей стал с ним по воскресеньям ездить на тренировочную площадку. Правда, поездками в полном смысле слова это назвать было нельзя: обратно, как правило, приходилось возвращаться пешком. Иногда — уже затемно. Мать беспокоилась: мало ли что. Андрей уверял ее, что с Барсом нигде не страшно. Мать и верила и не верила, но на всякий случай кормила собаку повкусней. Как-то на окраине совхозного поселка на Андрея набрела компания подвыпивших парней. Неожиданно для себя он оказался у них в кольце. Четверо дюжих ребят против одного подростка. Собаку они не видели. Барс, спущенный с поводка, обследовал заросли ивняка.
— А ничего курточка, — со смехом сказал верзила и уцепился за отворот Андреева кожаного пиджачка — отцовского подарка ко дню рождения, которым Андрей страшно гордился. — Дай-ка Рыжему примерить. — И кивнул на парня, поменьше ростом и поуже в плечах.
В первые секунды Андрей молча боролся, пытаясь оторвать руку нахала от борта куртки. Но получил от кого-то из компании увесистый удар в бок.
— Ну? — угрожающе произнес верзила. К Андрею вернулось самообладание.
— Барс! Ко мне! — звонко крикнул он.
Овчарка стрелой вымахнула из кустов, мгновенно определила обидчика и, грозно рыкнув, ухватила верзилу за руку. Тот истошно завопил. Компания присмирела. Никто не в силах был двинуться с места. Вид у Барса был такой, что даже Андрей не сразу признал в нем своего доброго, покладистого друга: шерсть на загривке встала дыбом, клыки яростно оскалились, в чуть прищуренных глазах заметалась злоба.
— Убери овчарку! — фальцетом крикнул Рыжий.
— Барс, — ровным голосом подал команду Андрей, — ко мне!
Овчарка расслабилась, отпустила верзилу, села возле хозяина.
Компания стала медленно отступать.
Прошло еще два года, и мечта Андрея сбылась. После нескольких запросов и согласований он отправился со своим четвероногим другом на ту самую погранзаставу, где когда-то служил отец. Конечно, никто не помнил здесь Луховицына-старшего. Все, включая и начальника заставы лейтенанта Сенчина, были немногим старше самого Андрея. Но когда Сенчин объявил перед строем, что рядовой Луховицын прибыл на заставу с воспитанной им собакой и что здесь же почти тридцать лет назад служил его отец — Иван Луховицын, все посмотрели на Андрея с уважением. Значит, есть у парня характер. А это, пожалуй, главное для погранвойск, где вся служба — сплошные подъемы по тревоге.
Лишь старший сержант Курин смотрел на пополнение задумчиво и тревожно. Инструктор службы собак, он командовал четвероногим «личным составом» и его владельцами и боялся, что новичка и собаку придется здорово переучивать. А это, как известно, труднее, чем учить заново.
— Не грусти, старший сержант, — ободряюще сказал Сенчин. — Пес, кажется, добрый.
— По статям — да. А по характеру? Взгляд диковатый. Как бы общий курс дрессировки с самого начала не пришлось проводить.
— Поучим, не впервой, — сказал Сенчин. — А потом еще пошлем их в окружную школу инструкторов службы собак. Да и не очень важно, какой окажется собака. Важен сам факт. Представляешь, парень сколько лет готовился к службе на границе, собаку воспитывал. Сколько упорства и труда вложил в это. А за ним и еще кто-нибудь потянется. Традиция! Сумели бы ее только там, на месте, поддержать.
Андрей не слышал этого разговора, но с первых дней пребывания на заставе его охватило сомнение: а не зря ли он все затеял?
— Не унывайте, рядовой Луховицын! — с улыбкой сказал лейтенант, заметив его «опрокинутую» физиономию. — И вас, и вашего Барса будем учить, без этого нельзя. Надеюсь, к этому готовы?
— Так точно, товарищ лейтенант! — по-уставному четко ответил Андрей. — Только вот за Барса беспокоюсь.
— Все будет в порядке.
Однако «порядок» пришел не сразу. Первые месяцы в кровь сбивал ноги и руки, уставал так, что стоило добраться до койки — почти мгновенно засыпал. Нет-нет да и приходила язвительная мыслишка: сам напросился, дурак. Но не давал ей ходу, загонял в глубь сознания.
Поначалу за каждым камнем, за каждым хилым северным деревцем мерещился нарушитель. И сами собой впивались в автомат пальцы, холодком полыхало под ложечкой. Тогда старший наряда (в те дни им чаще всего оказывался служивший последние полгода сержант Литвяк), неизвестно по каким признакам угадывавший его состояние, говорил спокойно, с юморком, но без насмешки:
— Нэ паникуй, Луховицын. Поверь, у той скалы ни единого чертяки нэма. Бачишь, як собачына иде спокойно?
Андрей очень боялся, что Литвяк будет подтрунивать над ним при ребятах, но тот и словом не обмолвился.