сапогами. Он проверял их водительские права, идентификационные карточки, бумажники — все, что у путешественников с собой. Воздух настолько пропитался враждебностью и подозрительностью, что, казалось, можно почувствовать это даже на ощупь.
Эрин никак не могла понять, что же, собственно, происходит. Там, на ферме Хьюитта, бродит этот маньяк с бензопилой, а шериф разводит тут жуткую бодягу вокруг какого-то дурацкого окурка!
Это же настоящее безумие! Просто в голове не укладывается! Она пыталась ему хоть что-то объяснить, но он ведь даже слушать ее не хотел! Шериф, словно какой-то автомат, выкрикивал приказы — правильные, совершенно обычные, но абсолютно неуместные в сложившихся обстоятельствах: выйти из машины, руки за голову, лечь на землю. Каждая потерянная секунда уменьшала вероятность того, что они смогут еще спасти Кемпера и Энди.
Даже не успев сообразить, что она делает, Эрин разрыдалась. Девушка лежала на животе, прижавшись щекой к земле, и рыдала.
— В… в… вы… вы должны спасти их! — завывала она, пытаясь хоть так заставить шерифа ее слушать. — Он их убьет! Он уже убивает их!
Хойт поднял взгляд от водительских прав Моргана.
— Что еще за новости? — удивился он и подошел к лежавшей на земле и рыдавшей Эрин. — Кто кого убивает?
Трудно было поверить, что на нее наконец обратили внимание. Весь сегодняшний день на пути Эрин постоянно возникали какие-то ужасные препятствия. Там, в доме, засели убийцы, а она вынуждена лежать на земле лицом вниз, словно какая-то преступница. Шериф… Что шериф? Он даже не хочет им помочь. Он просто не в состоянии им помочь. Слова застряли у Эрин в горле.
До сих пор Хойт не давал ей ничего сказать, а теперь, когда девушке представилась такая возможность, она не могла подыскать нужных слов: ей слишком многое нужно было рассказать. Господи! Это было слишком — Эрин не то что говорить, даже вспоминать о произошедшем не могла. В ее сознании, как живой, вновь возник ужасный образ чудовища в маске из человеческой кожи.
Эрин ткнула пальцем в сторону заросшей тропки, ведущей в сторону дома Хьюитта. Впрочем, теперь, когда наступила ночь, в этой чаще деревьев ничего нельзя было разглядеть.
Голос у Эрин дрожал и срывался. Она отчасти кричала, отчасти молила о помощи:
— Он там! Там! Вы должны мне поверить.
Эрин потихоньку начала приподниматься с земли. Ей нужно было поговорить с шерифом, ей нужно было его убедить.
Но Хойт опустил подошву своего ботинка прямо на спину девушке и снова прижал ее к земле:
— Лежи тихо, красотка, до тех пор, пока я сам не разрешу тебе встать.
— Господи! — застонала Пеппер. Она внезапно вспомнила фразу, сказанную их полусумасшедшей попутчицей: «Вы все умрете!»
— Господин шериф, пожалуйста… — самым искренним голосом взмолился Морган. «Если бы только Хойт соизволил их выслушать! Все бы тут же встало на свои места».
Но Эрин была уже не в состоянии себя контролировать. Все шло шиворот-навыворот. Все было неправильно. Трудно даже поверить, что все может быть настолько неправильно.
— Я НЕ МОГУ В ЭТО ПОВЕРИТЬ! ЧЕРТ ПОБЕРИ! — вскричала она.
Но Хойт посмотрел на девушку так, как смотрел на любого подозреваемого. Это его работа — никому не верить.
— Могу присоединиться к вашему восклицанию, — с нескрываемым сарказмом заметил он. «Эта девица может кричать, сколько захочет, но никуда она не пойдет, никто из них никуда не пойдет до тех пор, пока он сам, шериф, не разберется во всем происходящем».
— Хочешь знать, что я думаю? — начал Хойт, подойдя так близко, что его ботинки оказались прямо у лица Эрин. — Я думаю, что эту бедную девочку пристрелил твой парень, — пристрелил и сбежал.
— Он не убивал ее! — огрызнулась в ответ Эрин и тихонько добавила: — Недоносок!
— Почему вы не хотите выслушать ее? — взмолилась Пеппер.
Морган зашевелился. Этот цирк его уже окончательно достал.
«Хватит!»
Шериф выхватил из кобуры револьвер и выстрелил в землю.
Пеппер и Эрин закричали.
— Леди! Вы сами успокоитесь? — рявкнул шериф. — Или мне вас успокоить?
Теперь плакали уже все трое, даже Морган. Они дрожали и дышали тяжело и часто. Ребята были настолько напуганы, что даже не заметили: револьвер, который Хойт выхватил из кобуры, был тем самым, из которого сегодня утром застрелилась в их фургоне девушка.
Веки Энди все тяжелели и тяжелели.
Он пытался держать глаза открытыми, чтобы быть в курсе, что делает Кожаное Лицо, но это оказалось слишком трудно. Крюк причинял просто невыносимую боль, но Энди был слишком сильным парнем для того, чтобы от боли и от потери крови лишиться чувств. Но сейчас он бы дорого заплатил за то, чтобы потерять сознание. Но нет, все, что ему оставалось делать, — это, преодолевая боль и ужас, наблюдать за тем, что вытворяет его убийца. А тот бродил по чудовищному подвалу из стороны в сторону, двигал и перекладывал, брал в руки и снова клал на место какие-то инструменты, предназначенные, судя по всему, для разделки мяса.
Какое-то бессмысленное, хаотичное метание между наваленными по всему подвалу топорами, ножами, точильными камнями, прессами для мяса, банками с известью и консервантами. Это было место, где отрезались конечности и кончались жизни, где разделывались туши и ломались кости.
Энди заметил, что чудовище запустило лапу в бочку с солью. Затем монстр подошел к несчастному юноше и, весь сотрясаясь от наслаждения, стал втирать соль в его раны.
Довольный достигнутым эффектом, шериф направился к фургону. «Какая машина! Просто зверь! Жалко только, что заднее стекло разбито».
Хойт подошел к открытой двери и стал ждать. Он показал им, кто здесь хозяин. Когда эти сопляки перестанут хныкать, можно будет продолжить расследование. Эти людишки должны знать, что в его округе нельзя нарушать законы, а то разъездились тут, думают, что им все позволено. Может, в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе и позволено, но не здесь — не в Фуллере, не в округе Тревис.
Перестав плакать, Морган поднял глаза и увидел, что шериф только того и ждет, чтобы кто-нибудь из них успокоился. Морган догадался, что шериф именно его подозревает в курении марихуаны. Разумеется, Хойт ничего еще не сказал, но что он скажет — догадаться было не трудно. Слава Богу, они сообразили вовремя избавиться от той проклятой пиньяты.
— Иди-ка сюда, мальчик, — сказал шериф совершенно спокойным голосом.
— Зачем?
— Я хочу услышать в подробностях, что именно произошло сегодня в этом фургоне.
Морган смутился:
— Но мы уже все вам рассказали.
Приятно было видеть, что шериф снова стал вести себя как нормальный человек, но ведь они действительно обо всем уже рассказали — в первый раз, когда он забрал труп.
— Вы мне рассказали, — ответил шериф, — а теперь покажете.
Интонация, с которой шериф сказал это, очень не понравилась Моргану. Он посмотрел на девушек, которые лежали на земле рядом с ним, и понял по их глазам, что они того же мнения. Они больше не верили этому шерифу. Черт бы его побрал! Но что Моргану оставалось делать?
Медленно, даже неохотно, Морган поднялся с земли. Вся его одежда была перепачкана в грязи и взмокла от пота. Эрин и Пеппер взглядами умоляли Моргана никуда не ездить с шерифом. Но они ничего не сказали вслух. С тех пор как шериф выстрелил из своего револьвера, девушки не смели и слова произнести.
Хойт стоял у открытой двери фургона, дожидаясь, когда Морган наконец соблаговолит к нему подойти. Эти сопляки, судя по всему, не до конца понимали, с кем имеют дело: шериф Хойт был здесь не просто
