опечатано. Есть, кстати, фильм, где все это безобразие запечатлено. Вам полезно бы было его посмотреть.
Сама мысль о том, что существует такой фильм, показалась мне совершенно невероятной. Я тут же бросился в архив, надеясь как можно скорее заполучить эту пленку, но мне пришлось ждать две недели, прежде чем соответствующий чиновник соизволил со мной встретиться.
Я не могу описать, что я почувствовал, когда он положил передо мной старый, грязный шестнадцатимиллиметровый фильм и сказал:
— Думаю, что за последние тридцать лет никто к этой пленке даже не притрагивался.
Я и помыслить не мог, что сейчас увижу на этой пленке, но чувствовал себя так, как, наверное, чувствовал себя лорд Карнарвон, когда вскрывал гробницу фараона Тутанхамона. Следующие несколько минут, пока архивариус вставлял пленку в старый кинопроектор, тянулись мучительно долго. Затем он повесил маленький белый экран, погасил свет и включил кинопроектор.
В кадре появился детектив Адамс. Дело происходило как раз рядом с мрачно известной фермой.
«Начали», — скомандовал голос за кадром, видимо принадлежащий офицеру, который держал камеру.
«Сегодня двадцатое августа 1973 года, — начал Адамс, — 15 часов 47 минут. Мы находимся во владениях Хьюитта. Здесь была найдена жертва номер 1. Сейчас мы начнем обход территории».
Камера выключилась. Когда она снова включилась, полицейские уже спускались по цементной лестнице. Адамса в кадре не видно. Очень темно, и почти ничего нельзя различить. Слышны шаги спускающихся по лестнице людей и голос детектива, продолжающего свой рассказ за камерой.
«Сейчас мы спускаемся в котельную. На обеих стенах я вижу царапины. На западной стене — коричневое пятно с чем-то напоминающим клок волос».
В кадре появилась котельная. На потолке мигала лампочка. В ее свете можно было разглядеть, что за ужас творился в комнате. Там вперемешку лежали трупы, инструменты и какие-то вещи, назначения которых нельзя было понять.
«Там за полками что-то движется, — прошептал Адамс. — В юго-восточном углу».
Камера быстро повернулась и направилась в ту сторону, куда указал детектив. Внезапно в кадре появилась рука, свет выключился и вся комната погрузилась во мрак. Раздался крик. Это кричал оператор!
«Что-то случилось!» — послышался голос Адамса.
Глухой стук и истерические крики.
«Что такое?! — крикнул Адамс. — В чем дело?!»
Кто-то включил ночник, теперь можно было разглядеть, что камера бессмысленно вертится в разные стороны, ничего надолго не захватывая в кадр.
За кадром снова послышался голос Адамса: «Господи милосердный!»
Затем звук отключился, камера повернулась, и стало видно, что детектив Адамс лежит на полу весь в крови. Последние кадры: некто в кожаной маске, размахивая топором, бросается к камере.
И все. На этом пленка обрывается.
Я оцифровал этот фильм и распечатал его последние, самые ужасные кадры.
Я видел его, Томаса Хьюитта, в действии. У меня просто в голове не укладывалось, что такая важная пленка, на которой была заснята гибель двух офицеров полиции, просто гнила в местном архиве. Этот невероятный, ужасающий репортаж составит главную часть моего документального фильма.
И не только потому, что на пленке можно увидеть это чудовище, но и потому, что его образ здесь значительно отличается от того, что был запечатлен на фотографиях, которые у меня имелись. Это были новые улики — улики, говорившие о том, что настоящий преступник так и не был найден. Но… ведь этого не может быть! Или может?
Единственный способ это выяснить — найти выжившую жертву Хьюитта, о которой упоминал Нэш на пресс-конференции в 1973 году.
И опять-таки это оказалось на удивление просто.
Из юридических соображений я не буду называть здесь не только имя, но и пол этого человека. Что я могу сообщить, так это, что возраст его определить мне удалось лишь приблизительно: где-то от пятидесяти до шестидесяти. Этот человек потерял руку и, к несчастью, не произнес ни слова со дня своей роковой встречи с Хьюиттом. Врачи описывают его состояние как близкое к каталепсии. Между тем их пациент постоянно ест шоколад и конфеты, чем объясняется то, что, кроме всего прочего, он страдает еще и от ожирения.
Я показал этому человеку фотографию вскрытия, на которой был изображен изрешеченный пулями труп.
— Полицейские свалил все на труп в маске, — сказал я. — И больше им уже ничего не нужно. На этом все и закончилось. Может быть, вы что-нибудь помните? Вы ведь ни слова не сказали с того дня. Постарайтесь что-нибудь вспомнить!
Мне ничего не ответили. Только на пол полетел очередной фантик. Но я надеялся, что если я покажу своему собеседнику фотографию настоящего Кожаного Лица, то это сможет вызвать у несчастного хоть какую-нибудь реакцию. Я вытащил фотографии, которые сделал с добытой мною пленки, — те последние кадры, на которых Хьюитт в маске размахивает топором. Если этот ужасающий образ не произведет впечатления, то, наверное, уже ничто не поможет.
— Полиция показывала вам эти фотографии? — спросил я. — Это единственная пленка, на которой снят человек, известный как Кожаное Лицо. Это он? Я хочу сказать, настоящий Хьюитт?
Тишина.
Я договорился встретиться с офицером Черчем еще раз и выяснил, что он тоже в свое время общался с выжившей жертвой Хьюитта, поскольку и его мучила та же мысль, что и меня.
— Знаете, что я сделал? — захихикал он. — Я добыл несколько фотографий со вскрытия трупа и показал их жертве. Может, вам стоит выключить камеру?
Когда я спросил Черча, сказала ли ему жертва хоть что-нибудь, то сам онемел от его ответа.
— А с чего бы ей молчать? — удивился он. — Ведь, в конце концов, из-за нее и началась вся заваруха, ведь это она уверяла всех, что мы поймали не того человека.
Черч явно говорил о ком-то другом — о другой выжившей жертве Хьюитта. Некая женщина, уверявшая, что полиция убила не того человека, подтверждала все подозрения, которые меня терзали.
Мне снова пришлось разбираться в том, что и зачем скрывала полиция в ходе своего расследования. Как могло получиться, что второй свидетель, вторая выжившая жертва, так долго оставалась никому не известной?!
Ситуация прояснилась, когда Черч рассказал об этой женщине подробнее. Ей было лет пятьдесят, и большую часть времени она проводила в разного рода клиниках для душевнобольных. Ее имя не фигурировало в первых отчетах полиции, потому что ее не было в доме Хьюитта, когда туда вломилось ФБР. Эта женщина появилась неделю спустя в полицейском участке в нескольких сотнях миль от места событий.
Делом занималось ФБР, а потому имя этой женщины так никогда и не фигурировало в записях полицейских округа Тревис. Она рассказала, что была на ферме Хьюитта 18 августа и сбежала оттуда на следующий день. Сперва сомневались, можно ли считать ее свидетелем, но проверка номеров найденного на территории фермы автомобиля доказала, что эта женщина действительно там была.
Таким образом, через три дня после того, как я встретился с единственной, как я полагал, выжившей жертвой Хьюитта, я назначил встречу второй оставшейся в живых свидетельнице. Она была готова к тому, что я буду ее снимать на пленку. Создавалось ощущение, что несчастная очень рада рассказать мне обо всем, что она знает; видимо, ей было приятно переложить груз знаний, который она долгие годы несла одна, на чьи-нибудь еще плечи.
Сперва она немного стеснялась и была сдержанна, но мне торопиться было некуда, и постепенно мы разговорились.
