пережитого страха, — весь с головы до пят. А в руках у него револьвер. Господи!
— Я не знаю, я сам не знаю, — ответил Морган. — Ничего не знаю, кроме того, что этот тип настоящий сумасшедший!
Шериф преспокойно смотрел на угрожавшего ему револьвером юношу. Он не вздрогнул, не пошевелился. Он вообще ничего не делал. Просто стоял и смотрел.
— Вы ведь все видели, девушки? — сказал он. — Будете свидетелями.
Еще одна дилемма, еще одна ужасная, неразрешимая дилемма. Целый день приходится мучиться и выбирать. Теперь им придется решать, что делать, — встать на сторону Моргана или попытаться убедить его бросить пистолет. Да, конечно, Хойт вел себя как самый настоящий сумасшедший, но он все-таки был представителем закона.
Конечно, ни Пеппер, ни Эрин не знали, как шериф перед этим издевался над Морганом. Теперь Хойт, судя по всему, решил настроить ребят друг против друга и таким образом снова взять ситуацию под контроль. И у него бы это вышло, если бы Морган не догадался, к чему клонится дело. Морган мгновенно понял, чего хочет добиться шериф.
— Я приказал лечь на пол! — крикнул юноша, направив пистолет прямо в лоб Хойту.
Но тот снова проигнорировал угрозу и продолжал преспокойно рассматривать искаженное от страха и гнева лицо Моргана.
— Он взвел курок, — громко объявил Хойт. — Вы, девушки, теперь сообщницы. Понятно?
Эрин и Пеппер не знали, что делать. Это было уже слишком. Самоубийство у них в машине. Исчезновение Кемпера. Этот маньяк, которого Эрин видела на ферме Хьюитта. А теперь что происходит? Морган хочет убить полицейского? Ну и дела!
— Что мне делать? — крикнул Морган, его голос едва не срывался от ужаса.
— Я не знаю! — ответила Пеппер, ее голос тоже дрожал.
— Убить его?
Эрин сделала шаг вперед. Все, хватит, это уже слишком, так дальше продолжаться не может. Им ведь необходима поддержка шерифа. Он здесь — закон. Нужно уговорить его пойти на ферму. Может быть, еще можно спасти Энди.
— Морган! Опусти пистолет! — Эрин хотела, чтобы ее голос звучал спокойно, но он тут же сорвался.
Хойт наклонился вперед. Его лоб прижался к холодному дулу револьвера.
— Маленький подонок! — крикнул полицейский. — Еще никто в этих местах не смел так обращаться с шерифом.
Морган вздрогнул. Руки, сжимавшие пистолет, напряглись.
— Считай, что тебя уже засудили. За нападение на полицейского! — рычал Хойт.
Но юноша крикнул в ответ:
— ВРЕШЬ! ТЫ ВСЕ ВРЕШЬ!
Шериф фыркнул и окинул своего собеседника презрительным взглядом:
— Нажимай курок, ублюдок, и увидишь!
Эрин с ужасом смотрела на происходившее.
Морган размахивает револьвером. Парень напуган и способен сейчас на что угодно. А шериф поддразнивает его, провоцирует, подставляет свою голову под выстрел. У этой истории мог быть только один конец, но… может быть, еще не поздно помешать Моргану?
— Морган! Брось оружие! — снова крикнула Эрин.
Юноша посмотрел на девушек, стоявших у открытой двери фургона. Затем он снова перевел взгляд на шерифа, на его злобную, высокомерную, жирную техасскую рожу.
— Давай! Давай! Что же ты? — усмехался шериф. — Нажимай! Если он заряжен, вы уедете отсюда. Но не забывайте местные жители не очень-то любят тех, кто убивает полицейских.
По щекам Моргана ручьями текли слезы.
— Ублюдок!
Эрин отчетливо видела все, что происходит, каждое движение — словно время стало течь медленнее.
— Морган! Не надо!
Шериф, ухмыляясь, еще плотнее прижал свой лоб к дулу.
— Давай! Давай, малыш! Нажми этот чертов курок! Нажми! НАЖМИ!
Мгновение. Все замерло, словно в стоп-кадре…
Палец Моргана напрягся.
Дуло пистолета прижато ко лбу шерифа.
Щелчок…
«НЕТ!»
Морган нажал курок.
Глава 11
Морган стоял, опустив руки, не в состоянии поверить в то, что он только что сделал. Эрин и Пеппер рыдали и умоляли друга остановиться, но было поздно — палец уже нажал на курок. Теперь девушки замерли в немом ужасе, наблюдая за совершающимся на их глазах убийством.
Самым спокойным из всех присутствующих оставался шериф Хойт. Когда Морган наконец нажал на курок, не последовало ни выстрела, ни ран, ни крови. Просто тихий щелчок.
Пистолет не был заряжен.
По щекам Моргана бежали слезы, когда шериф забрал из его ослабевшей руки бесполезное оружие.
— Да, — ухмыльнулся Хойт. — Из тебя получился превосходный убийца. На этот раз, — он посмотрел на Моргана, — ты пристрелил шерифа.
Хойт сел на переднее сиденье и достал из замка зажигания ключи. Никто не уедет отсюда до тех пор, пока он не закончит расследование.
Голос звал его, приказывал ему очнуться и убираться отсюда.
Энди встряхнул головой и застонал, но голос настаивал: сейчас или никогда, нужно что-то делать, нужно спасаться.
Слова были едва различимы за теми волнами боли, которые окатывали юношу, значение их было едва понятно из-за сильной слабости, вызванной потерей крови. Но Энди точно знал, что это его собственный голос. Это было вопль о помощи, который поднимался из самых глубин души, из самых недр подсознания. Страстное желание спастись. Но что пользы было слушать эти крики?
Что Энди мог сделать? Он висит на мясном крюке в подвале у какого-то психопата. Он пленник. Отсюда ему уже не выбраться.
Если Эрин не удалось сбежать, если она не вернется и не спасет его, то смерть неизбежна. Энди умирал. Даже если он сможет спуститься с этого крюка, как он выберется из дома? Как он сможет убежать отсюда на одной ноге? Ему не победить этого спрятавшегося за чужим лицом монстра. Нужно смириться с мыслью, что все кончено.
И все же, и все же… Голос умолял его попробовать.
Речь шла даже не о надежде — Энди ни на что больше не надеялся: ведь рыба, пойманная на крючок, бьется не потому, что надеется; раненый олень ковыляет прочь от охотника не потому, что надеется; броненосец, которого переехала машина, уползает с дороги не потому, что надеется. Это инстинкт. Это вера в чудо, — подсознательная уверенность в то, что можно воскреснуть, стоит только приложить усилие.
Энди застонал. Больно… Господи! Как больно!
Прямо за его спиной тянулась большая труба. Энди уперся в нее плечами. Его ноги болтались в
