наиболее тонких и сухих ломтиков, я попытался разжевать один из них.
'Что ж покрышка она и есть покрышка, но есть все-таки можно', — тут пришло понимание, видимо подсказанное интерфейсом, что лучше этот кусок размочить в воде или заварить и тогда он примет свой частичный прежний объём и по вкусу станет значительно приятнее, да и гораздо меньше будет напоминать не прожаренную резину.
Повторно заблокировав вход в туннель, я направился к порожку, у которого оставил все свои прежние заготовки и где должен был обитаться Ленивец.
Там я его и нашёл. Он стоял, замерев каменным изваянием посреди поляны, и издавал какие-то странные звуки. Прислушавшись, я уловил четкий и довольно приятный ритм. Чем-то его покрикивание и одновременное попискивание напоминало птичьи трели.
'Он что поет?' — удивился я, и поэтому продублировал, прокричал эту мысль буквально вслух.
На нее то и отреагировал этот лесной исполнитель необычных арий и в ответ сказал мне.
'Просто стоять было скучно, и я решил попытать счастья и познакомиться с кем-нибудь из своего народа, если они есть где-то поблизости. Но никого не было', — с грустью закончил он, — 'я давно уже никого не встречал'.
А я вынес из его речи совсем другое.
'Его народа. Это не просто Ленивец, это мыслящее существо, хоть и такое необычное'.
Но видимо ожидая чего-то подобного, я как-то не сильно поразился этой новости. Концерт Ленивца удивил меня гораздо больше.
'То, что он гораздо разумнее Рыкуна, я сразу заметил, ну а сейчас выяснилось, что он возможно так же разумен, как и некоторые прямоходящие потомки обезьян'.
'А где живет твой народ?' — поинтересовался я.
'Не знаю, я с щенячества рос у хозяина. Но он говорил, что здесь вдали от того места, где мы жили, таких свободных как я, должно быть очень много. Ведь это моя Родина. Правда, до сих пор я не встречал ни одного из них. Но и по-настоящему в самую гущу леса я еще не попадал. Так, только по его окраине ходил. Там дальше в глубине очень опасно и я это чувствую'.
'Стой, так это только окраина леса?' — появился еще один важный факт в географии этого мира и понимании того, где я все-таки оказался.
'Да, на закат через несколько дней полета будет большая вода, а там лесов и деревьев нет. Вернее есть на берегу у воды, но они маленькие. Хозяин там и жил. Там много кто живет, есть и похожие на него или тебя'.
'А я что, не похож на хозяина?' — как то в моей голове сложилась мысль, что бывший владелец моих вещей и хозяин Ленивца, относится к моему виду.
'Нет, он был другой, но я видел и таких, как и ты. Все они жили в одном большом месте. Там было много разных существ, похожих и не похожих на вас', — ответил мне Ленивец.
'Значит, есть как похожие на меня, так и другие', — задумался я над тем, что мне повезло и люди (или как они себя тут называют?) есть на этой планете, и я не один такой особенный, и если мне улыбнется удача, не буду выделяться в толпе как белая ворона.
'А другие. Где живут они? Там-же где жил и твой прежний хозяин?' — это тоже интересовало меня не в последнюю очередь, — 'Как они относятся к таким как я?'
'Не знаю. Я не выбирался за пределы дома, пока не оказался тут'.
'А что вы вообще тут делали?' — проснулся во мне запоздалый интерес нахождения непонятного хозяина и Ленивца именно в этом месте.
'Хозяин искал тут какую-то вещь и говорил, что почти нашёл ее, но потом на нас напал большой и страшный и хозяина не стало. А я остался здесь. Так как Руука, на котором мы прилетели большой и страшный съел, то я не смог вернуться домой'.
'Ах да, забыл, что вы сюда каким-то образом прилетели. Руук, это животное, как я понимаю предназначенное для полетов?'
'Да. Хозяин его очень любил и говорил, что быстрее него никого нет. Но большой оказался быстрее'.
Понятно, значит на закат несколько дней полета, это я так понимаю месяц-полтора пешего перехода по деревьям.
Зато у меня теперь появилась не просто цель выжить, но и выйти к людям. Ведь может быть там я смогу узнать нечто большее, о том, что со мной произошло, и почему я оказался здесь.
Решив для себя этот геополитический вопрос таким образом, я неожиданно заметил какими голодными глазами смотрит Ленивец на те куски сушёного мяса, что были заготовлены и принесены мною.
'Угощайся', — сказал я ему, передовая одну из полосок вяленого мяса.
'Я охранял, и не уходил охотиться', — ответил мне Ленивец, — 'хотел попросить поохотиться или поохранять маленького зверя хозяина, но он не появлялся здесь'.
'Молодец. Хорошо выполнил поручение. А Рыкун был со мной и охранял мою бездыханную тушку, пока я был без сознания'.
Довольный похвалой Ленивец подошёл, аккуратно взял выданный ему кусочек мяса и стал неторопливо его пережевывать, что-то довольно урча себе под нос.
Пару кусков мяса я оставил про запас, вдруг у нашего бесстрашного охотника будет не сильно удачный день, и он вернется обратно пустым и голодным. Тогда ему будет, чем заморить червячка.
Угостив Ленивца, я вернулся к прерванному мной занятию по выделке трофеев.
Если честно, я думал, что кожа змеи пересохнет и потеряет свою эластичность, слишком долго она была на просушке, но когда я снял ее с растяжек, то оказалось, что она ощущается как совершенно живая и абсолютно новая.
Я даже проверил, а не ожила ли она, но нет. Качество кожи, даже без дополнительной выделки, которую я и так не мог здесь провести, было на высоте.
Рассмотрев ее, я приступил к тому, что хотел из нее сделать. Первое, мне нужны были ремешки на закреплении пластин на моей куртке. Второе, мне нужен был длинный и прочный ремешок для создания кистеня, и еще один, чтобы сделать приличную рукоять для Клыка. Третье, я хотел сделать себе какой- нибудь вариант заплечной сумы или рюкзака. И последнее, я понимал, что добытая шкурка не бесконечная, но хотел сделать из остатков какое-то подобие штанов или шорт, чтобы надеть их поверх своих не сильно прочных брюк и тем самым увеличить их износостойкость.
Ну а главное. Теперь у меня появилось, столь много целей, которые я хотел реализовать, что тщательная подготовка моей экипировки к дальнейшим путешествиям не помешает.
Сев, на какой-то нарост на коре дерева, я первым делом отрезал заготовку для шести максимально длинных ремешков под создание веревки для крепления гирьки кистеня и плотной обмотки рукояти своего костяного меча.
После того как я получил шесть данных веревочек, я по принципу плетения косы достаточно быстро получил два длинных ремешка, каждый порядка двух метров.
У того что предназначался для кистеня, я сделал с одного края затягивающуюся петлю ограниченную узелком, чтобы невзначай не перетянуть или не повредить себе руку. А ко второму концу ремешка я привязал крупный агат, с непонятным отверстием у поверхности. Оружие получилось тяжеловатое. Но на руку наматывалось и пряталось в рукаве куртки идеально.
То, что убойность его будет впечатляющая, я особо не сомневался, но вот как долго он прослужит и не сломается, вызывало определенный интерес.
'Поживем, увидим', — решил я и, отложив кистень в сторону, осторожно вынул Клык из ножен и воткнул его перед собой.
Размотав тряпку на его верхнем конце, я, придерживая его одной рукой, плотно в два ряда обмотал кожаным ремешком рукоять меча.
Получилось вполне прилично, рука не соскальзывала, даже если была мокрой и скользкой от пота. Она как будто прилипала к клинку.
'Удобно и смертоносно', — взмахнув приобретшим совершенно другой вид Клыком, я убрал его в ножны.
Ударный труд разбудил во мне аппетит, но я, не желая прерываться, разрезал один из ломтей мяса на
