поработать для научных изысканий Корнелиуса и его первенца — Прима. Прим давно и глубоко увлекался теоретическими основами практической магии и имел навыки практически всех видов чародейства. Его коньком были целительство, ментальная магия и водяная стихия. Его живая вода расходилась на вес золота, так как действительно излечивала любые ранения, не оставляя шрамов. Единственным условие было наличие жизни у пациента. И только Корнелиус знал, что вода эта намного дороже презренного металла, так как после приготовления порции живой воды, Прим восстанавливался не меньше недели, теряя способность к магии, становясь абсолютно беззащитным к любому магическому воздействию. Так вот, живая вода, влитая в Адриса, всё же подействовала, так что теперь старый маг подозревал, что некромагия всё же могла причинить вред непробиваемому подопытному, но проверить не мог.
Итак, подобьём бабки — как ни крути, неразлучная тройка просто обязана находиться под личной опекой и защитой Магистра Корнелиуса, и если девочки сами рады были предложению стать ученицами и со всевозможным рвением принялись за учёбу, то Адриса следовало уговорить…
То, что представлялось самым сложным, оказалось как раз легче всего — парень как будто ждал предложения остаться и поработать на благо общества. Когда Корнелиус озвучил сумму жалования, тот чуть в ладоши не захлопал — тут ещё и деньги платят? Как-то само собой получилось, что Великий Маг, Магистр и прочая… и прочая… стал для этой троицы дядей Кором. Он проводил с ними практически всё своё время, отвлекаясь лишь на индивидуальные занятия с остальными учениками, и в конце концов поймал себя на мысли, что никогда он ещё не чувствовал себя так… уютно в своём поместье. Как будто вернулась молодость, и он в кругу своей первой семьи, весело подтрунивают подросшие дети, и хочется думать о приближающейся старости, как о возможности наслаждаться общением с внуками, правнуками… Подозрительно проверив магический фон и не обнаружив следов ментального воздействия, Корнелиус успокоился, умиротворённо глядя на играющие в камине языки пламени…
Джурайя
…Бедный дедушка Цень! Откуда ему было знать про все эти упражнения? Он небось и слов-то таких не знал. Я оказывается могу подогреть чашку чаю на другом конце комнаты, и ни капли при этом не ослабев! Супер! И про вторую инициацию он оказывается ошибался… То есть не ошибался. Просто не знал, что появились новые техники медитации, что теперь я могу контролировать свой дар! И я смогу выйти замуж, и нарожать детей, и заниматься магией сколько пожелаю!!! Ведь сколько оказывается за последние двести лет было женщин-магов. Силы, правда невеликой, наверное всё равно после второй инициации что-то теряли, но ведь были! Элька ходит важная, как павлин, перья растопыривает! Еще бы, у неё оказывается помимо уникального дара ещё и врожденное красноречие и идеальное чувство стиля. Кстати, читать она ещё в детстве научилась, ведь лично графу прислуживала… Меня Цень грамоте учил, и счёту. Поэтому я довольно просто справляюсь с векторным построением удалённого заклинания, практически не задумываясь. Вчера Эльку за… мягкое место, в общем, ущипнул один, из прислуги. За служанку принял. А я ему через весь двор без всяких пассов это самое место подпалила. Как он орал! Вот оно — счастье — незаметно надрать жопу наглецу. А потом с грустью сказать — Единый — он всё видит… Дядя Кор… то есть Магистр Корнелиус, так хохотал, что даже забыл наказать нахала. Его Прим наказал — не стал лечить. Тот так и не присел ни разу за всю неделю — пока само не зажило. Вообще, мне всё нравится. Даже удивительно, что всё так хорошо. Не верится. А ещё дядя Кор разрешил мне ходить в штанах, если мне так нравится. Только попросил не позорить его седины бомжеватым видом (кстати, надо его спросить — а что это?) и пригласил портного, который настрочил мне целый гардероб с брюками, блузами и туниками самых разных фасонов. Мой самый любимый комплект — штаны и куртка из тонкой кожи, прилегающие к телу. Под куртку идеально ложится перевязь с ножами, а в высокие голенища сапог можно в разных местах спрятать до десяти единиц колюще-режущих предметов — от банального ножа до метательных звёздочек, наподобие тех, что учил меня метать дедушка Цень. Правда, бывает жарковато, и тогда я одеваю суконные брюки, широкую блузу и лёгкие туфли. В таком наряде Адрис называет меня чучелом огородным и привидением и просит, чтобы колокольчик на шею одевала, а то он видите ли пугается, когда я неожиданно сзади подхожу…
— Джу! Евпатий-Коловратий!.. Чего подкрадываешься — заикой остаться можно!
— Ну вот что, Рыся, ты когда свою лютню терзаешь, к тебе полк в полном доспехе незаметно подкрасться сможет. Как глухарь, честное слово. Ходили мы как-то с отцом на эту птичку — даже убивать не стала. И отцу не дала — орёт благим матом, глаза закатил, а думает, что шедевр создает и слух всем на милю вокруг услаждает. Ну прям как ты. Кстати, чего ты орал-то? Проори ещё раз. Слова хочу послушать.
— Сто раз просил, не называй меня Рысей!
— А как тебя назвать — Рисом? Белым золотом Поднебесной Империи?
— Да иди ты! Хоть горшком назови… — Адрис насупился и сердито засопел.
— Да ладно. Спой песенку, Элька давно послушать хочет, а ты все время с лютней по углам прячешься.
— Искусство требует уединения, — важно изрёк Адрис, искоса поглядывая за произведённым эффектом. — Ну ладно, зови свою любопытную, Так и быть, спою…
Едва дождавшись запыхавшуюся Элию, Адрис неожиданно перекинул лютню через плечо, обхватив гриф правой рукой, и отчаянно фальшивя в аккордах, но с самоотверженным вдохновением затянул:
При последних надрывных звуках смолкли даже комары. Через мгновение кошки, чувствуя конкуренцию, безумным ором сплотились против музыканта, а дворовые шавки, возмущенные кошачьим произволом, зашлись в хриплом лае, срывая собачьи глотки. Подруги застыли в оцепенении, подтянуть нижние челюсти не давали ослабшие мышцы лица. Элька нащупала холодными пальцами Джурайев рукав и попытала утереть им нос.
— Поднебесные веники… — Джу невольно растерялась.
— Мамочки… Какая любовь! — Элька вскинула на подругу полный удивления взгляд.
— Угу… А страсти то какие! И кто сия Фан? Она-то слышала?
— Да была как-то, проездом. Загадочная. Вроде из Поднебесной, но по-нашему чисто говорила… Я-то думал, всё, на всю жизнь, а она даже попрощаться не пришла… Вот, с тех пор и сочиняю, чисто для себя. Понравилось, да? — с надеждой спросил несчастный влюблённый, заглядывая девушкам в глаза. — А хотите — я ещё спою? У меня есть ещё парочка баллад.
