— Можно, конечно, и у дедушки спросить, но мне честно непонятно. Я же не враг какой-то. И вот даже, — Макс указал пальцем на правое плечо. — Ранен в битве, так сказать, с общим противником. Маш, ну ты же должна мне верить. Да?
Маша сжала кулачки, и согнув руки в локтях, нервно потрясла ими.
— Ну, ладно, — торопливо выдохнула он, словно боясь передумать. — Только ты дедушке не говори, что я тебе рассказала, хорошо?
— Хорошо, — кивнул Макс.
— Честно-честно?
— Маша, честное пионерское, — Макс разулыбался. Последний раз на полном серьёзе он говорил такое лет восемнадцать назад.
— А почему улыбаешься? — девушка нахмурилась и посмотрела так пристально, словно пыталась разглядеть маленькую, зелёную ящерку в густой зелёной траве. Само собой, ящерка эта была в её понимании ложью. Макс тут же сделал серьёзное лицо.
— Это я про другое смеюсь. Насчёт пионеров. Просто реально давно такую фишку не задвигал.
Маша перестала хмуриться, и даже наоборот — вскинула вверх брови.
— Ты так странно разговариваешь. Не по-русски как-то.
— Ну, ты же меня понимаешь? — удивился Макс и хмыкнул. — Надо же, не по-русски.
Он выпятил нижнюю губу и с глупой миной повертел головой.
— Да-а, блин, — он вдруг широко улыбнулся. — А кстати, запросто. У нас там есть такое понятие — албанский язык. Вот я по ходу на какой-то его разновидности и разговариваю. Можешь меня забанить, — Макс снова рассмеялся.
Лицо Маши сначала стало ещё удивлённей, но вдруг брови снова поползли вниз, а в глазах блеснула обида.
— Я не знаю почему ты говоришь такое, но теперь я тебе ничего про силу не расскажу.
Она резко повернулась, и надув губки, вышла из комнаты.
— Маша! — воскликнул вслед Макс, пытаясь встать. — Ты что, обиделась?
В зале тихонько скрипнул диван, и Макс с облегчением выдохнул.
Ну, слава богу, хоть не ушла, — подумал он и улыбнулся. — Ох уж эти женщины. Но тем и интересны.
Он уселся на краю кровати и прислушался. Больше ни звука из зала не донеслось.
Может ушла? — спросил себя Макс.
Он помедлил пару минут, ожидая услышать, как скрипнет дверь, но всё было тихо.
— Маша, — позвал он тогда, — Я знаю, что ты здесь. Ты что, и вправду обиделась?
В ответ была тишина.
— Маша, ну прости, — сказал он. — Ты же понимаешь, я не могу разговаривать по-другому. Да и как можно обижаться на то, как другой разговаривает? Вон китайцы те тоже не по-русски разговаривают, чего их за это теперь — расстреливать? Маша?
Маша снова промолчала.
Если она, конечно, там, — подумал Макс. — А то может я тут сам с собой сопли эти размазываю?
— Маша, — снова заговорил он, — Дедушка тебе что сказал? Ухаживать за мною, правильно? Я ведь раненый, и сам ничего не могу. Принеси мне бульона, пожалуйста.
Скрипнул диван, и Макс улыбнулся.
— Ну, вот, — шепнул он. — Главное, надавить на главное.
Он бросил взгляд на зеркало, и опустил его на табурет, деревянной дощечкой вверх. Потом несколько раз передвинул пиалку с водой туда-сюда.
Маша появилась минуты через три, в левой руке она держала кружку.
— Не уходи, ладно? — быстро проговорил Макс. — Я же не могу за тобою бегать.
Он посмотрел ей в глаза и вымученно улыбнулся. Она молча протянула кружку. Макс взял.
— Только если ты не будешь больше говорить неприличные вещи, — сказала она с холодной серьёзностью.
— Какие такие неприличные вещи? — не понял Макс.
— Про баню, например, — сказала она, и Макс напряг все свои силы, чтобы не загоготать во весь голос. Он даже с силой прикусил нижнюю губу, так, что боль отдалась в правом плече.
— Забанить это не про баню, — проговорил он, чуть скривившись. — Честное слово, баня тут совсем ни при чём.
— Это правда? — спросила она.
— Поверь мне. Как ты вообще думаешь, у меня есть повод тебя обижать? Я думаю, нет. Просто я ведь не отсюда как бы, и ты должна быть поснисходительней к моей речи, да и ко мне самому.
Макс с удовольствием заметил, как на лице Маши появилось замешательство. Теперь главное аккуратно убедить её, что она была немного неправа, и не логикой, а жалостью.
— Для меня быть здесь, — продолжил он, — Это уже непросто. Ты меня понимаешь?
Маша кивнула.
— У меня есть дом, жена, — на фиг я про жену, спохватился Макс с досадой. — Кх, кх. Мать у меня там, понимаешь? А здесь краки, тени какие-то, убивают, в плечо вон кусают, — Макс кивнул головой на рану. — Я, конечно, не хочу сказать, мол, мне одному тяжело, но пойми, я ведь ещё не привык ко всему этому. А ты взяла и обиделась. Это неприятно, правда. Ну что, мир?
— Угу, — Маша кивнула. Вид у неё был, как будто она вот-вот заплачет. Чёто я перегнул по-моему, подумал Макс.
— Ладно, — сказал он с добродушной твёрдостью в голосе. — Долой всё нехорошее, будем дружить. Хорошо?
— Хорошо, — Маша улыбнулась, и эта улыбка в связке с взволнованными глазами, на несколько секунд оживила в Максе давно забытое чувство умиления.
— Ну, тогда давай помиримся по-настоящему. Знаешь же эту мирилку? — он протянул вперёд руку, сжав кулак, и оставив прямым только мизинец.
— Это же детская мирилка, — сказал Маша, но тоже протянула руку с прямым мизинчиком.
— Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись, — проговорил Макс, когда их мизинцы уцепились друг за дружку. Маша весело рассмеялась.
Они смотрели друг на друга, и Макс вдруг явно почувствовал, то, что никак не удавалось почувствовать с женой. Не было пустоты. Этой чёртовой холодной пустоты, от которой медленно замерзает сердце. Было что-то тёплое, мягкое.
А что чувствует она? — подумал он с такой надеждой, что тяжело вздохнул. Маша вдруг отдёрнула руку и снова перевела взгляд на гардину.
— Надо же, упала, — сказала она, и удивлённо, словно увидела валяющуюся гардину впервые, хмыкнула.
Макс ещё пару секунд держал руку вытянутой, потом медленно опустил и побарабанил пальцами по табурету.
— Может, о силе расскажешь? — спросил он осторожно. — Вдруг опять придётся с краком повстречаться. Ты же не хочешь, чтобы я умер?
Он увидел, как Маша вздрогнула при слове — умер.
— Нет, конечно, — сказала она как-то отстранённо, не поворачивая головы. — Хорошо, расскажу. Может дедушка и не поругает.
Дед вернулся, когда начало темнеть. Маша уже час как ушла, сказав, что её ждёт мама. За этот час Макс успел несколько раз провертеть в голове разговор с нею.
Детский сад, блин, — думал он, с улыбкой на губах пялясь в потолок. — Когда у меня в последний раз такое было? Лет восемь назад, а то и больше. С Таней. Так мне тогда девятнадцать всего было.
Дед вошёл осторожно, почти крадучись.
— Я не сплю, Егорыч, — сказал Макс.
— А, ну это хорошо, — дед шумно выдохнул. — Ну, как ты тут?
