фальсифицировала нашу враждебность, украла у нас нашу истинную природу. Она привела нас к страху без понимания, потреблению без чувства голода, похоти без любви и убийству без страсти.
Воистину современная война имеет основу и питание в отчужденности и абстрагировании, а не в гневе. Солдат учат не испытывать эмоций, когда они «нейтрализуют» свои цели. Массовый геноцид — это продукт скорее нашей деперсонализации, чем нашего гнева. А гнев его жертв и свидетелей может подпитывать сострадательное, но силовое сопротивление громоздкой машине разрушения. Сойти с ума — это действенный и, возможно, решающий ответ на вырубание последних древних красных деревьев, уничтожение последнего дикого волка или ракетные атаки на любой народ или землю. Достойным противоядием являются сотни честных протестующих, которые каждый год попадают под арест за незаконное проникновение на ядерный полигон в Неваде. Конечно, в тени петли Армагеддона самое неправильное — это вообще ничего не чувствовать и ничего не делать.
У народа гопи есть слово для текущего технологического века отделенности: «Койянаскваатси», которое означает «мир вне равновесия». Война закончится не когда мы «установим мир», но когда мы вернемся к жизни в равновесии, к равенству не только между собой, но и человечеством и остальными силами Природы. В танце это называется хореография. В музыке мы называем это гармонией — балансированием и сочетанием различных звуков, в поисках приятной высоты и вибрации. Гармония между людьми будет означать, что разнообразные силы человечества каким-то образом научились действовать вместе ради высшего блага. И в противоположность тому, что расхваливают как «внутренний покой», внутренняя гармония — это скорее не окончание борьбы и двойственности, а успешное сочетание в оркестре наших собственных противоборствующих голосов, спорящих друг с другом приоритетов, и иногда противоречащих потребностей.
Сепаративное заимствование черт другой культуры уводит нас от естественной структуры. Как общество мы все больше отделяемся от тональной симметрии, гармонии смежных элементов, находящихся друг с другом в совершенном балансе. Цель Новой Природной Духовности — не только найти покой — эти моменты тишины между нотами, — но также гарантировать перераспределение людей внутри «движения жизни». Это может быть наше искусство менестрелей, вклад в равновесие в отношениях и мелодичное сопротивление. По мере того как мы переходим от ведения счета в войне к музыкальному счету, мы выполняем свою ритмическую задачу и снова входим в величайшее «устройство» неразделимой Природы.
Во времена разрушения, не имеющего себе равных, последнее, что нам нужно — это больше просто принятия, бездарно растраченная терпимость или умиротворение. Мир, в который мы верим, активен, а не пассивен, динамичен, а не наполнен статикой. Это состояние активного взаимодействия между разными частями «Я» или разными людьми, группами или нациями.
Нас всех призывают пробудиться и удвоить наши попытки, переоркестровать сумасшествие, которое довела до совершенства наша цивилизация. В этом героическом служении дирижерская палочка нашего маэстро становится еще и волшебной палочкой... настойчиво заклиная возвращение к равновесию динамического, душевного и гармоничного Целого.
Глава 25
Духовное сердце активизма
Человек, имеющий благоговение перед жизнью, не будет просто произносить свои молитвы. Он бросит себя на битву за сохранение жизни по той простой причине, что он сам является продолжением окружающей его жизни.
Тот, кто совершает героическое действие, соединяет себя со сверхъестественным. Наградой героизму является не личная слава и богатства. Награда — это мечты.
Наиболее сильный общественный и экологический активизм получает вдохновение, питание и поддержку от духовной чувствительности и магической практики. А наиболее сильная духовность или практика неизбежно коренится в месте: это прослеживалось на протяжении всей человеческой истории.
Периодически в течение 15 лет я испытывал страдание, когда мне приходилось покидать каньон, которому я принадлежу, но это происходило по правильным причинам. Я изъездил эту страну вдоль и поперек, проводя беседы и давая концерты, которые привели не только к образованию нескольких активистских групп, росту поддержки и средств для различных региональных кампаний, а также вдохновения аудитории... но часто и к участию людей в непосредственных действиях после выступлений. Мои компаньоны и я включили искусство и ритуалы в список для служения горам Оканаган, которым несут угрозу горные работы по добыче цианида, для защиты ареала обитания медведей гризли и восстановления прибрежных зон. Сборы обычно завершались совместными объятиями, мощными кругами ищущих с глазами, полными слез, плачами и танцами, которые начинаясь в школьных залах, а продолжались прямо на траве и под дождем. Когда одного из студентов попросили описать, в чем состоит целебное представление глубокой экологии, он сказал: «Это было как жизнеутверждающая церемония, ритуал, пробуждающий мою силу сделать что-то с множеством проблем, с которыми мы сталкиваемся».
Консервативные носящие костюмы экологи-профессионалы отметают все ритуалы как бессмысленные «сотрясания воздуха». Однако они могут не осознавать этот факт, но большая часть, если не все экологические активисты знают и получают вдохновение от эмоциональной, клеточной и энергетической связи с находящейся в опасности Землей. Создатель новой этики Земли, Альдо Леопольд описывал свой опыт убийства волчицы, «наблюдая зеленый огонь в ее умирающих глазах», как духовное прозрение. Джон Мьюр, дедушка американского движения по охране природы, был ирландцем с горящими глазами, преданным драматичным восклицаниям и действиям. В книгах выгравированы черно-белые образы стареющего мужчины, сидящего за своим столом, позирующего в студии фотографии или безмятежно стоящего на обзорной точке реки Йеллоустоун вместе с невозмутимым президентом Теодором Рузвельтом. Но я представляю его в том состоянии, когда он был наиболее активен, с гиканьем и криками плывя по мелководью на самодельном плоте, восторженно взаимодействующим с линией лесных муравьев или остановившись, затаив дыхание от потрясающего нового вида. Сидя высоко на тонкой вершине гигантского хвойного дерева посреди бушующей грозы, качаемый ветром в сторону гигантской дуги, с глазами, в которых горели вспышки молний, — вот это образ человека, чьи исследования природного мира были не менее чем разоблачительными. Во всех отношениях он был восторженным. Он нашел глубокий союз с растениями и животными, и это откровение включало в себя призвание защищать и охранять то, что он полюбил через собственный рост.
Ярким примером противостояния безумию цивилизации является то, как деревенские женщины из Южных Гималаев обвязали себя веревкой, чтобы остановить вырубку леса на склоне над их деревнями. Они действовали не только, чтобы сократить случаи опасных оползней, но и чтобы почтить и защитить самих дивов или духов этих деревьев. Из-за рискованной тактики, которую они применяли, — обнимать сосны, которые вот-вот будут срублены, их культурное и экологическое движение носит имя «Чипко», санскритское слово, которое буквально означает «обнимать». Активист по австралийским тропическим лесам Джон Сид говорит о развитии такой духовной связи между ним самим и деревьями, что когда бензопилы врезались в их плоть, он чувствовал, что они разрезают и его тоже. Джулия Баттерфляй Хилл[33] пишет, что именно ее духовная связь с деревом, которое она называла «Луна», позволила ей так много месяцев оставаться на дереве, пока ее осаждали полицейские с громкоговорителями, лесорубы с пилами и зимние вьюги, атакующие ее крошечную воздушную площадку.
