ДД: Я пришел к осознанию, что нет ничего отделенного от Земли.
ДХВ: Ничего отделенного нет. В этом вся суть. Любая проблема в мире, любое социальное беспокойство, любой экологический дисбаланс, любая накрученная личная проблема происходит из-за того, что каким-то образом мы способны представить разделенность между нашим умом и сердцем, между нашим умом и телом, между нашим телом и этим местом, между нами и нашими возлюбленными, нами и нашим сообществом.
Не существует изначального зла, только изначальная воображаемая отделенность. Лекарством этого является любовь. И способ проявить эту любовь лежит через мужественное воплощение наших решительных, магических, откликающихся «Я». Наших естественных «Я» в партнерстве со всем естественным в этом мире.
ДД: Долгое-долгое время я пытался определить, что естественно, и вот к чему я наконец пришел: институт, правило или артефакт естественны в той степени, в которой они усиливают наше понимание нашей включенности или участия в природном мире, и неестественны настолько, насколько они маскируют это.
ДХВ: Точно. И мы естественны настолько, насколько принимаем свою включенность и действуем из этого животного или духовного чувства соединения, взаимозависимости и неотделимости... выполняя «настоящую работу».
ДД: Дайте определение «настоящей работе».
ДХВ: Индивидуально превращать свою жизнь в поиск воссоединения, поиск правильных средств к существованию и правильной жизни, смысла и красоты. Это наша работа — даже если это будет стоить нашей кредитоспособности или карьеры, поддержки наших родителей, принятия наших детей или понимания наших партнеров в ходе возвращения себе нашей жизни, нашей страсти, нашей души.
ДД: Это будет непросто продать.
ДХВ: Возможно, раздача шоколадных поцелуев и карт бесплатного доступа на небеса всегда будет пользоваться большей популярностью, и никакой призыв к чувствительности и ответственности не выдержит конкуренцию с продажей молитв ангелам, которые готовы сделать за вас всю вашу кармическую работу. Новая Природная Духовность учит, что мы несем ответственность за свою жизнь и что судьба мира природы будет во многом зависеть от того, что мы делаем или не делаем.
Может показаться, что истина «стоит нам всего», но она одаряет нас тем, кто мы есть на самом деле, и возвращает полноте переживания мира, частью которого мы являемся. Это озарение, не имеющее границ, условностей, претензий и извинений. Я не прошу совершенства или просветления от тех, с кем я работаю, только полное и сердечное усилие, сильное сосредоточение и любовь. И желание подниматься после падения. Наши Гайянские техники состоят из своего рода курса «без строп» — это шанс быть осознанным и ответственным, без страховки, которая могла бы смягчить наши ошибки. Вместо «12 ступеней» мы сократили его до двух: снова стать собой — наиболее истинным и чувствующим, а затем проявить это магическое «Я» ради блага целого. Специалисты по терапии хотят, чтобы у вас был «навык» не позволять вашим травмам и неудовлетворенным потребностям вмешиваться в вашу способность «продуктивно функционировать» в обществе. У меня нет намерения помогать кому-либо более терпимо относиться к окружающим, способствовать их лицемерию и бессмысленности или учить игнорировать свои потребности и боль. Я пытаюсь вернуть людям волю и силу противостоять тому, что нуждается в противостоянии, изменить то, что нуждается в изменении... и чувствовать абсолютно все. Это полезно, не зависимо от того, каким магическим или духовным традициям принадлежит человек или какие задачи он преследует.
Священники могут отпустить вам грехи, а гуру — дать мантру для освобождения от кармического цикла. Консультанты могут бесконечно работать с вами, даже не требуя никаких существенных сдвигов. Но с учениями одухотворенной Земли, первобытного инстинкта и интуиции дело обстоит совсем не так... и не так оно обстоит с нами. Вам могут отпустить грехи, вы можете быть наполнены, но не избавлены от ответственности, поскольку осознанные люди имеют ответственность. Мы попросим вас не выходить за пределы, но участвовать. И мы будем ждать от вас изменений — чтобы вы становились все больше тем, кто вы есть: имеющими потребности, но и отдающими, уязвимыми и сильными, физическими и духовными, сердитыми и счастливыми, решительными и испуганными. Это самое малое, что мы можем сделать.
ДД: Что беспокоит вас больше всего?
ДХВ: Эпидемия небезопасности, которую разводит отделенность. Мы находимся в своего рода коллективном отрицании этого факта, но не существует ни одного явления, оказывающего большего влияния на нашу деятельность, ни одного фактора, вызывающего большего подавления нашей исконной магической человечности и нарушения и разрушения Природы. Пьяный в канаве и амбициозный застройщик, разрушающий драгоценные заболоченные территории, — оба откликаются на мучительную неуверенность в себе. Те, кто воздвигают монументальные небоскребы, равно как и те, кто разбивают о них самолеты, отчасти компенсируют тот же самый недостаток самоуважения.
Мир был бы более разумным, здоровым местом, если бы мы только могли по-настоящему, действительно полюбить себя. Но эта любовь к себе может прийти только тогда, когда мы начинаем признавать и ощущать свою жизнь как что-то воистину, глубоко значительное. Она растет пропорционально с каждым вызовом, который мы рискуем принять. Она укореняется и становится сильнее с каждым трудным, самоотверженным поиском, который мы стремимся завершить. И она несет величественные плоды, потому что мы начинаем осуществлять свою наиболее значительную цель. Настоящее самоуважение определяется нашей способностью делиться, а не тем, сколько мы имеем... не количеством практических или магических способностей, которыми мы обладаем, но тем, как мы их применяем.
ДД: Как насчет надежды?
ДХВ: Я ничего не ожидаю и надеюсь на чудеса. Я нахожу причину для надежды в неослабевающем сострадании Лобы. В лицах маленьких детей, в тоске и гневе беспокойных подростков и в решимости женщин племени запатиста. В усилиях приверженцев к традициям американских индейцев, неодруидов и радикальных язычников, духовных активистов и экологических этиков. В маленьких изданиях и региональных журналах. В городских садах и бурьяне, не поддающемуся гербицидам. Я нахожу надежду в настойчивости моих учеников и в заботе наших постоянно живущих здесь практикантов. И конечно же, я нахожу невероятно обнадеживающим, что после самого ужасного, что может сделать технократическая цивилизация, жизнь снова расцветет во всем своем многообразии и славе и будет цвести, пока солнце будет продолжать сиять!
Единственная вещь в мире, которая безнадежна, — это человек без надежды! Именно это заставляет меня говорить на каждой конференции, в каждой церкви или школе, которые меня приглашают, и проводить столько часов своей быстротечной жизни, перенося это все на бумагу.
ДД: Написание помогает?
ДХВ: Оно помогает — по крайней мере настолько, насколько мы поднимаем осознанность читателей о боли и блаженстве жизни, а также помогает побудить их к благородному отклику. Если мы напомним им не ставить никакой трибуны в качестве посредника между ними и Богом или между ними и прямым переживанием. Если они станут более чуткими и благодарными после прочтения наших слов, более склонными танцевать и менее говорить «этот танец мы посидим». Если они будут больше плакать, больше смеяться, больше чувствовать. Если они никогда не знали, как веселиться, а после этого начнут больше играть. Если они никогда не относились ни к чему серьезно, а приходят к работе с действительно непростыми вещами. Если мы можем уберечь их от наступания на те же самые грабли еще раз и позволить им изменить свои ошибки, на которых они могут учиться и расти. Если они прочитают обо всем, чему мы научились у конкретного тутового дерева, и потом тут же пойдут есть ягоды! Если они станут чуть менее терпимыми ко злу и искусственности и чуть более желающими рисковать. Если мы спровоцируем, соблазним их ступать босиком, чувствовать вкус еды, говорить «я люблю тебя» чаще или обнаруживать божественное творение в каждом цветке, что цветет на заднем дворе.
Это старая метафора, но все мы сажаем семена. Что возвращает нас к вопросу — можем ли мы надеяться на результаты? Человек, разбрасывающий семена, не может стоять рядом, ждать и смотреть, что вырастет в каждой ситуации. Иногда они взойдут на первый год. Другим может понадобиться десять- пятнадцать поколений, и они смогут взойти только там, где достаточно солнечного света, влажности, компоста, для того чтобы росток проклюнулся и расцвел.
