type='note'>[83], которая рассказала мне целую историю, жаловалась на тебя: ты, мол, должна ей очень много денег (она вложила их за тебя в магазин Фельзинга), и передала мне для тебя прилагаемое письмо. Я дал ей 100 марок, и она, похоже, осталась на первых порах этим довольна.
В Мюнхене у меня были продолжительные любопытные беседы с моим издателем[84] о фильме и т. д. Этот издатель человек серьезный, он дал мне знать о переговорах, которые от твоего имени начал Курт Фринге, — я, собственно говоря, с трудом это себе представляю, но самой возможности не исключаю. Напиши-ка мне об этом. Если у тебя есть желание когда-нибудь сделать фильм в Германии, то в официальных кругах это будет встречено с большим интересом, и неприятные хлопоты о материальной стороне вопроса будут разрешены мгновенно, особенно если мы над чем-то поработаем сообща — так считает мой издатель. Если такое желание имеется, я мог бы отсюда проконтролировать ход событий. Написать сценарий для меня особого труда не составит.
В середине октября я буду в Нью-Йорке, но считаю разумным обсудить заранее, что мы намерены предложить, поскольку вести переговоры отсюда, конечно, намного проще.
Я провел в Германии всего 14 дней. Расскажу тебе обо всем в Н.-Й. Будь здоровой, красивой и зарабатывай побольше денег; а если тебя все вышеизложенное интересует, дай мне знать, чтобы я разобрался во всем подробнее.
Каменный стол по-прежнему здесь, равно как и луна, вино, козий сыр и
Марлен Дитрих из Нью-Йорка (19.09.1952)
пожалуйста помоги мне найти старое немецкое стихотворение или балладу[85] содержание которого примерно такое девушка говорит вырви сердце твоей матери и дай его моей собаке а сердце говорит потом когда сын с ним упал дитя мое тебе не больно тчк как ты смог так вероломно оставить меня это не цитата из какой-то песни а касается твоего исчезновения из Нью- Йорка тчк если газеты не врут и ты вероломно оставил другую[86] я рада дай о себе знать даже если с балладой ничего не выйдет целую
Марлен Дитрих из Нью-Йорка (08.02.1962)
Мой милый,
я прошу тебя перевести закадровый текст, который я наговорила для одного фильма о Гитлере[87]. Фильм удачный, не то я не стала бы тебя просить.
Я скучаю по тебе каждую секунду — на веки вечные.
Я, конечно, говорю твои слова — имеется в виду, в фильме. Но и в жизни я так или иначе говорю твоими словами.
Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко (23.03.1962)
Волшебная,
твое письмо затронуло меня куда сильнее, чем послание господина Стаумена. Это правда, мне время от времени случалось доводить до ума немецкие сценарии, в том числе и «Нюрнбергского триптиха», в котором ты была такой красивой и великолепной, — но для этого мне присылали «отсчитанные по слогам» подстрочники, с которыми актеры (при дубляже) не знали, что и делать, потому что диалоги-то были написаны «литературно». В данный момент я в работе, мне до июня нужно сдать очередную книгу[88], чтобы она вышла осенью — времени в обрез. Я понимаю, что тебе нужен очень хороший немецкий текст (самый лучший из всех), а этот текст несколько простоват и местами нуждается в правке, — главное, что требуется: чтобы его можно было произносить, — ты ведь знаешь, я всей душой готов помочь тебе чем только могу (Бог, как известно, в деталях, особенно в подобных случаях), но как привести все к одному знаменателю? И какая фирма этим занимается? И — last but not least[89] — сколько же они готовы заплатить за такую большую работу?
Я здесь один, несколько недель уже, работаю над книгой, которая, надеюсь, тебе понравится, с большой и захватывающей (по моим понятиям) женской ролью. Мне необходимо закончить все сейчас, когда я выздоровел после сотрясения мозга, отнявшего несколько месяцев (последний раз у врача я был в Цюрихе).
Холодный весенний ветер пролетает над камелиями, мимозами, тюльпанами и беспокойным озером. Повсюду бродят кошки, сейчас полночь; отсюда я перед великим разрушением Европы разговаривал по телефону с тобой в Голливуде: соединяли нас немедленно. Орион стоял над горами, и как же молоды мы были! Почти как сейчас.
Откуда-то постоянно приходят газеты с твоими снимками. Как хорошо, что мы еще живы.
Салют!
Марлен Дитрих (сентябрь 1970 г.)
Любимый Альфред
Всегда и навсегда сердце мое
Марлен Дитрих (16.09.1970 г.)
