— Да... Да... Вот, напоили!
И вот так он сидит, а я говорю:
— Ну что? Что? Все нормально, все будет хорошо...
А он мне:
— Мишка, я людей подвел!..
И заплакал вдруг. Я спрашиваю:
— Каких людей?
— Да понимаешь, я там обещал кому-то шарикоподшипники достать для машины... (Не то колесо там или покрышку.)
Я говорю:
— Вовчик, ну каких людей? Чего они из тебя тянут?!
— Ну, я могу достать, там, понимаешь, при помощи своего имени... Они ж не могут! Я вот пообещал, я так людей подвел...
Он прислонился к окошку, а там идет другая жизнь, никакого отношения к нам не имеющая, — там солнышко, которое на нас абсолютно не светит и не греет... И вот так мы стоим, прислонившись лбами к стеклу, и воем потихонечку... Жуть! Вот этого — не передать! Этой тоски его, перед самой его смертью, которая его ела! Казалось бы — ну что еще нужно парню? Живет в том же месте, где живет Ив Монтан, у жены его там колоссальное поместье, сад, деревья подстрижены, и цветочки...
Самая страшная из наших последних встреч была — в дурдоме этом жутком!»
10 Ф Раззаков
В дни, когда В. Высоцкий лечился в клинике, Театр на Таганке готовился к майским выступлениям в Варшаве на смотре театров мира. На нем должен был быть представлен спектакль «Гамлет». И в это самое время из Парижа звонит Марина Влади и сообщает, что Высоцкий лег в клинику и приехать в Йаршаву не сможет. По словам Валерия Янкло-вича, после этого звонка в театре поднялся невообразимый шум. Из-за какого-то Высоцкого нас не пустят в Польшу! — возмущенно говорили многие. Дали об этом знать Высоцкому в Париж. Он, естественно, не смог вынести такого поворота и 11 мая вылетел в Варшаву. Леонид Филатов оставил о том приезде Высоцкого свои воспоминания: «Прилетел из- за границы в Варшаву и играл «Гамлета», вот тогда стало понятно, как будто из него выпущен воздух. Осталась только его энергетика, но она выражалась не в Володином рычащем голосе, не в какой-то внешней энергии, а в глазах и в быстром проговаривании, почти шепотом...»
20 июля в варшавском журнале «Театр» театральный критик Эльжбета Жмудска писала о тех выступлениях Высоцкого: «Во Вроцлаве в дни 2-х Международных театральных встреч Таганка показала «Доброго человека из Сезуана» Брехта и «А зори здесь тихие» Васильева. В Варшаве, кроме того, «Гамлета» с Высоцким. Высоцкий ехал в Польшу через Париж, где некстати заболел и не попал на выступление своего театра во Вроцлаве. В Варшаву он приехал перед вторым представлением «Доброго человека из Сезуана», и мы увидели его в роли Ян Суна, безработного летчика (в первом представлении эту роль играл М. Лебедев)...
Так случилось, что Высоцкий полностью был в форме лишь в спектакле «Добрый человек из Сезуана». Напряжение, в котором он просто находится на сцене, не имеет себе равных...
В «Гамлете» он был притихшим, лишенным темперамента. Можно было лишь догадываться, что представляет собой эта роль тогда, когда Высоцкий играет в полную силу...
Жаль, что таким мы его не увидели. Однако, несмотря ни на что, таганковского «Гамлета» стоило посмотреть».
по лезвию бритвы
Стоит отметить, что на этом смотре Таганка взяла первую премию.
Отыграв в «Гамлете», Высоцкий 14 мая вновь улетает в Париж. Он выжат и измотан физически настолько, что даже не может встретиться с матерью, которая в эти дни находится в столице Франции. Единственное, на что его хватило, — позвонить в отель, где она остановилась.
Пролежав в клинике несколько дней, Высоцкий улетает в Москву. И это лечение не прибавило ему надежды и сил в борьбе с недугом. О возвращении В. Высоцкого из Франции воспоминания В. Янкловича: «Он вернулся в ужасном состоянии, просто в катастрофическом... Володя позвонил из ФРГ, звонил от Романа (Фаубсона): жена Романа передала два чемодана с вещами, надо его встретить... Он приехал поездом, мы с Володей Шехтманом встречали его на Белорусском вокзале. Володе было так плохо, что он даже не стонал — ревел... Я говорю:
— Володя, ты что! Люди же кругом.
Приехали домой, Володя в таком же состоянии. И тут звонит Марина:
— Пусть Володя подойдет к телефону.
— Марина, он спит.
— Не ври. Пусть он сам подойдет.
Конечно, она все поняла».
Встретивший В. Высоцкого в те же дни некогда лечивший его врач Михаил Буянов вспоминает: «Мы случайно столкнулись с ним на улице, он с трудом узнал меня, а потом стал жаловаться, что во Франции, где он вроде бы тоже лечился, врачи «гладили его по шерсти», уговаривали не пить и не колоться.
— Я и без них знаю, что лучше не пить, но пью. Почему они не отучают меня от этого?
— Конечно, на всякую привычку есть отвычка, и врач может использовать метод насильственного отучения от некоторых привычек...
— Почему насильственного? Я хочу добровольно отучиться.
— Кто же вам мешает? Отучайтесь добровольно. Врачи ведь не няньки, а вы взрослый человек. Поете о романтике, о силе воли, о товариществе — вот на деле и покажите себя. А то в песнях вы одно, а в жизни совсем другое.
— Вы говорите не как врач. Врачи всегда соглашаются, а вы со мной спорите. И в «Соловьевке» спорили. Можно сказать, за человека не считали, видели во мне лишь алкаша.
— Видите ли, пьянство и наркомания — это не аппендицит или инфаркт, которые мало зависят от воли человека. Пьянство — следствие свободы выбора, человек совершенно сознательно и самостоятельно приобщается к этому пороку и по собственной воле расстается с ним. Не случайно наибольшую помощь подобной публике оказывают не медики, а священники и разные другие люди. В психиатрии главное оружие врача — это его личность. Если личность лекаря сильнее личности пьяницы и лекарю удается его отговорить от такого образа жизни, в котором стержнем является водка, то вовсе неважно, кто по профессии этот лекарь. Если человек не намерен избавиться от своего порока, никто не сможет это сделать помимо его воли.
— Так, выходит, я не больной человек?
— Вы больной, болезнь ваша вытекает из вашего образа жизни, который вы сознательно выбрали. Измените образ жизни — и ваша болезнь пройдет. В мире не описано такой наркомании и такого этапа этой болезни, когда сам человек, без всякой посторонней помощи, не смог бы избавиться от пьянства и наркотиков.
— Но ведь вся страна пьет, а среди актеров половина — алкаши.
— Не вся страна пьет, кто-то и работает. А те, кто пьет да не лечится, плохо кончат, страну развалят, через 10—15 лет превратятся в живых трупов, которым на все наплевать. Пьющие же актеры, или врачи, или инженеры в массе своей не алкоголики, как вы, а просто распущенные люди, которых нужно перевоспитывать, а не лечить.
На это Высоцкий ничего не ответил, мы попрощались и более не виделись».
К сожалению, эта встреча ничего уже не могла изменить в судьбе Владимира Высоцкого. Старуха Смерть подошла почти вплотную и протянула к нему свои костлявые руки. «Уйду я в это лето в малиновом плаще», — вывела в те дни рука Владимира Высоцкого пророческие строки.
