мешает, пожелает все осмотреть', 'Господин Эш мне ни в коем случае не помешает', — ответил майор, и Хугюнау был поражен определенной резкостью его тона. Он предчувствовал какую-то интригу со стороны Эша… Ну, он еще разоблачит его происки, а кроме того, существует малоприятное тайное донесение за номером 2. И поскольку такой документ уже был подготовлен, то Хугюнау успокоился: ведь ни одна душа не станет терпеть, чтобы разворачивание внутренних событий в ней сдерживалось и тормозилось кем-то извне. Так что Хугюнау степенным тоном сообщил: 'Господин Эш, к сожалению, уехал на бумажную фабрику… Мне пришлось позаботиться о поставках бумаги… Может, господин майор пока посмотрит типографию?'
В честь майора запустили печатную машину и в честь же майора Хугюнау отдал бессмысленное распоряжение произвести набор части воззвания объединения 'Мозельданк'. Он все еще держал Маргерите за руку, а когда Линднер отпечатал первую часть воззвания, Хугюнау взял верхний лист и передал его майору. Он опять же полагал, что должен извиниться: 'Это, конечно, очень простое исполнение, пришелся бы очень кстати хотя бы Железный Крест в обрамлении венка из лавровых листьев… для акции, которой лично покровительствует господин майор!'
Майор, схватившись рукой за пуговичную петлю, где висел Железный Крест, казалось, успокоился — тот находился на месте. 'Ах, Железный Крест- зачем второй? Это излишне'. Хугюнау отвесил поклон: 'Да, господин майор, конечно же, прав, в столь тяжелое время необходимо довольствоваться скромными формами, я могу согласиться с господином майором, но скромная картинка совершенно не ведет к дополнительным расходам,, Однако господину Эшу это, естественно, все равно', Майор сделал вид, что не услышал сказанного, но через какое-то мгновение произнес: 'Мне кажется, господин Хугюнау, вы несправедливы к господину Эшу'. По лицу Хугюнау пробежала почтительная, но слегка пренебрежительная улыбка. Но майор смотрел не на него, а на Маргерите: 'Я думал — это рабыня, такая маленькая смуглая татарочка'. Хугюнау решил, что должен еще раз указать на французское происхождение ребенка. 'Она в этом доме просто так'. Майор наклонился к Маргерите: 'У меня дома тоже девочка, немножко, должно быть, постарше, ей четырнадцать лет… И она не такая смуглая, как маленькая татарочка… ее зовут Элизабет… — и, помедлив, добавил: — Значит, маленькая француженка'. 'Она запросто и по-немецки может- сказал Хугюнау, — всему научилась'. Майор поинтересовался: 'Ты, конечно же, очень любишь своих приемных родителей?' 'Да', — ответила Маргерите, и Хугюнау был очень удивлен, что она может так врать; но поскольку майор, казалось, по рассеянности не все понял, он отчетливо повторил: 'Она живет у своих родственников. Лишена родительского дома…' Это прозвучало действительно немного рассеянно, майор ведь был немолодым человеком, и Хугюнау согласился: 'Именно так, господин майор, подходящие слова, лишена родительского дома…' Майор внимательно посмотрел в лицо Маргерите. 'Наборная, господин майор, вы еще не посмотрели наборную', — продолжал приглашать Хугюнау. Майор провел рукой по челу ребенка: 'Не нужно смотреть так сердито и так морщить лобик…' Девочка серьезно задумалась над сказанным, затем поинтересовалась: 'А почему?' Майор улыбнулся, легонько провел пальцами по ресницам, из-под которых смотрели сердитые глаза, и сказал: 'Маленьким девочкам не следует морщить лобик… это грех… скрытый и видимый одновременно… так делать всегда грех'. Маргерите попятилась, и Хугюнау вспомнилось, как она вырывалась руками и ногами, от Эша; правильно делает, подумал он. Теперь майор протер свои глаза: 'Ну, да ладно уж…', и Хугюнау, который почувствовал, что майора тоже одолевает хотя и вполне подконтрольное, но желание уйти, очень обрадовался, увидев, как во двор, широко расставив колени, на своем низковатом велосипеде въехал Эш и остановился у деревянной лестницы.
Они все вместе вышли во двор, чтобы встретить Эша, майор оказался между Хугюнау и ребенком.
Эш прислонил велосипед к стене под лестницей и медленным шагом направился к ним. Он ничем не выказал своего удивления, встретив тут майора, он был настолько спокоен и поприветствовал гостя с таким само собой разумеющимся выражением лица, что Хугюнау подумал, уж не было ли известно этому тощему проповеднику о визите. Он не сдержался и высказал свое недовольство: 'Ну, что скажете о столь внезапно оказанной нам чести?! А то вас вроде это совершенно не трогает?'
'Я очень рад', — ответил Эш.
'Я очень рад, что вы так вовремя вернулись домой, господин Эш', — сказал майор.
На что Эш вполне серьезно отреагировал: 'Могло быть и часов в двенадцать, господин майор'.
'Еще не так поздно… не угодно ли господину майору осмотреть и другие помещения; лестница, правда, немного неудобная', — вмешался Хугюнау.
Эш продолжил: 'Дорога была дальняя'.
'Он ездил на велосипеде', — объяснила девочка.
Майор задумчивым тоном заметил: 'Дорога дальняя… и он еще не у цели',
Хугюнау продолжал гнуть свое: 'Волнения наши остались позади. У нас уже две страницы объявлений, вот если бы мы смогли заполучить еще и заказы из армии…'
'Речь ведь идет не об объявлениях', — сказал Эш.
'У нас нет даже клише Железного Креста, но это вас тоже не касается!' — отрезал Хугюнау.
Девочка показала на грудь майора: 'Железный Крест здесь'.
'Знак отличия всегда невидим, бросаться в глаза свойственно одному лишь греху', — сказал майор.
'Самый великий грех — это ложь', — опять вставил ребенок.
'Невидимое скрывается за нами, и происходим мы из лжи, а если мы не находим верную дорогу, то обречены блуждать во мраке невидимого', — сказал Эш.
Ребенок не унимался: 'Никто не слушает, когда лгут'.
Майор не согласился: 'Бог слушает'.
'Никто не слушает дезертира, если даже он во всем, что говорит, прав', — сказал Хугюнау.
'Никто не может видеть других в темноте', — заметил Эш.
'А даже если и видит, то люди все равно прячутся друг от друга', — сказал майор.
'И дорогой Бог не слышит это', — вставила девочка.
'Когда-нибудь Он снова услышит детские голоса', — сказал Эш.
'А это и лучше, когда никто никого не слышит, пробиваться нужно самому… и уж мы это сможем', — подхватил Хугюнау.
'Мы отказались от Него, и Он оставил нас в одиночестве,, в таком одиночестве, что мы не можем больше найти даже сами себя', — сказал майор.
'Заточены в одиночество', — добавил Эш.
'И меня никто не сможет найти?' — забеспокоилась девочка.
'Мы должны вечно искать Того, от Кого мы произнес майор,
'Тебе нужно спрятаться', — сказал Хугюнау,
'Да', — согласилась девочка.
Серовато-молочные облака начали расходиться; в некоторых местах проглянула небесная голубизна. Босоногая девочка убежала, ничего больше не слыша. А затем разошлись и мужчины. Каждый в своем собственном направлении.
58
История девушки из Армии спасения (9)
Вчера они снова были у меня, Нухем и Мари, и мы вместе пели. По моему предложению мы начали с такой песни:
