ничего для него не значили, она испытывала странное удовольствие, наблюдая за его терзаниями.
«Вот женился бы на мне, и жил бы спокойно! – злорадствовала она. – А теперь мучайся, страдай!»
Кроме того, Лада питала совсем стыдные и унизительные для ее женственности надежды. Валентин распален влюбленностью в Катю, но не может удовлетворить свою страсть – Лада была уверена, что до интимных отношений у парочки дело не дошло, иначе она бы почувствовала. Но она-то, взрослая, слава Богу, женщина, рядом…
Однако время шло, а Сумароков по-прежнему обращал на нее внимание, только когда она заслоняла ему девчонку. Это было невыносимо!
Теперь она уже мечтала о том, чтобы у нее поскорее появился законный повод ненавидеть и презирать Валентина. Не за собственную разрушенную жизнь, а за низкие инстинкты, ведь мужчины, которые спят с несовершеннолетними девочками, презираемы всеми.
Лада вспомнила, как однажды в больницу из следственного изолятора доставили мужчину, изнасиловавшего малолетку. Он был жестоко избит сокамерниками и требовал медицинской помощи.
По дежурству к ним кого только не привозили! Наркоманов, ворюг, убийц, проституток… Но для Колдунова каждый был в первую очередь пациентом, он всех подбадривал, со всеми держался ровно и даже никогда не орал на несостоявшихся самоубийц, хотя это считалось среди медперсонала святым и даже полезным делом.
Но когда насильник пожаловался на боль, Ян Александрович взорвался: «Терпи, урод! Не зли меня, лежи молча. Тебе еще мало наваляли. Если б не врачебный долг, я бы сам тебя с удовольствием удавил».
Лада и страдала, и злорадствовала одновременно: ей нравилось думать, что Валентин отверг ее, потому что извращенец. Да и на миниатюрной Соне он женился из-за склонности к малолеткам, которую уже тогда испытывал. Лада была лучше, умнее и роднее, а Соню предпочли только потому, что в свои двадцать лет она смахивала на пионерку. Не Ладино несовершенство, а тайная сумароковская червоточина помешала ее счастью. Странно, что она не поняла этого раньше!
Иногда Лада представляла себе, как застукает Валентина с Катей и раздует из этого настоящий скандал. Сообщит Катиным родителям, в школу, в роно. Пусть Валентина обольют помоями. Но нет, не так: она сделает все так, чтоб никто не догадался, кто стоит у истоков скандала. И к кому тогда бедный Сумароков побежит? Правильно, к старому и надежному другу.
О, это были сладчайшие грезы! Сюжет, в котором Валентин прозревает и понимает, что Лада – лучшая из женщин и к тому же предназначена ему судьбой, перестал занимать первое место в хит-параде ее мечтаний. Нет, пусть лучше он приползет к ней униженный, с клеймом педофила… пусть на коленях умоляет простить и принять его! Да, именно так! И тогда он уже не посмеет с улыбкой спрашивать, как сегодня: Ладочка, на какое время тебе вызвать Олега? Сделал вид, что заботится о ней, а на самом деле выставил из дома! Даже не поинтересовался, не хочет ли она остаться ночевать. И вообще, мог бы сам отвезти ее, не развалился бы! Какое унижение, да еще в присутствии этой маленькой гиены Катьки!
Несмотря на то что Лада накручивала себя, считая влюбленность Валентина извращением, жалости к самой Кате она не испытывала. Все же она понимала, что, даже переспав с ней, Валентин не причинит девушке никакого ужасного вреда. Да, закон запрещает вступать в связь с несовершеннолетними, но… Как пела Земфира, «а девушка созрела», и за Катину судьбу Лада нисколько не волновалась. Больше того, она была убеждена, что «малолетняя шалава» давно познала все плотские радости.
В душе она удивлялась только одному: как это Валентину удается столько времени сдерживаться?
Сумарокову не спалось, он перешел в кабинет, закурил. Появление в доме этого курсантика его растревожило. Вокруг дочери начали виться парни! И что ему теперь делать? Нанять какую- нибудь зверскую тетку, чтоб ни на секунду не выпускала Аню из виду? Он заметил, с какими лицами явилась парочка после похода к роднику. Неужели целовались?
Кажется, он сделал ошибку, разрешив парню бывать у них. Надо было вообще запретить ему общаться с Аней. И пригрозить как следует!
«Но это же глупо!» – возразил он сам себе. Нетрудно угадать ход мыслей романтически настроенной Ани: влюбленный юноша и злобный отец, вставший на его пути. Если дочь сейчас и не влюблена в мальчишку, после запрета на общение это случится немедленно.
Хотя… в этом парне есть скрытая добрая сила, внутренний стержень. А то, что он влюблен до обморока, видно невооруженным глазом.
Ладно, пусть пока побудет при Анюте официальным кавалером, решил Сумароков. А он тем временем подыщет ей подходящего жениха. Юношеские страсти редко перерастают во что-то путное.
Он потушил сигарету и напомнил себе, что воспитывал Аню для полноценной насыщенной жизни, а любовь, безусловно, является ее важнейшей частью. Особенно для юных девушек. Он должен оберегать дочь от глупостей, а не от радостей бытия. Только вот как отличить одно от другого?
Валентин решил выпить чаю и поесть оставшихся с обеда блинов, надеясь, что на полный желудок лучше уснет.
На кухне обнаружилась плачущая Катя.
– Что случилось? Опять лук режешь? – Он попытался придать голосу отеческую строгость.
Она шмыгнула носом.
– Катя, да что с тобой? – Он пододвинул стул и сел рядом с ней. Она была в маечке и джинсах, слава Богу, не в ночной рубашке – он бы не выдержал. – Почему не ложишься? Почему ты здесь? Катя!
– Аня спит уже, боюсь разбудить, – всхлипнула она.
Он осторожно положил руку ей на макушку.
– Расскажи, что случилось, я помогу. Решим вопрос.
Она зарыдала в голос.
– Тише, а то и правда Аню разбудишь. Давай блинов поедим, а? Потом выпьем чаю. Все, перестань плакать. – Валентин погладил теплую макушку. – А? Гриб соленый?
Почему в голове всплыли слова, которыми в детстве его утешала мать? Он даже дочери их не говорил…
– Вы так по-доброму ко мне относитесь… Никто обо мне не заботился так, как вы…
«Вот о чем думают ее родители?» – зло подумал Валентин мимоходом.
– Ты тоже много для Анюты делаешь.
– Вы тратите на меня деньги, а мне так плохо, что я их беру! – произнесла она страстно. – Но я же с Аней не ради денег!
– Я знаю, Катя.
– Нет, вы ничего не знаете! Ладно, скажу. Лучше вы меня прогоните, чем так мучиться. Дело в том… Я вас люблю, Валентин Константинович.
Он чуть со стула не упал.
– Извини, Катя, я не понял…
– Все вы поняли! – Она вскочила и хотела выбежать из кухни, но Валентин удержал ее за руку.
– Катя…
И тогда она повернулась, неумело поцеловала его в губы и зашептала:
– Люблю, люблю…
Его голова закружилась. «Она ребенок! – напомнил он себе. – Ребенок и подруга твоей дочери».
– Давно люблю, много лет… – шептала Катя. – Даже хотела в другую школу перейти, чтобы вас забыть. Знаете, как тяжело вас видеть и знать, что я вам никто! – Она отстранила лицо и посмотрела на него несчастными заплаканными глазами.
– Девочка моя… – Очень осторожно, боясь вспугнуть, он обнял ее и привлек к себе. – Ну почему же ты мне – никто? Ты очень дорога мне… Но ты еще маленькая. Давай потерпим, а?
Она опять посмотрела на него – на этот раз очень внимательно. Потом всхлипнула и молча кивнула.
– А теперь иди спать. – Валентин коснулся губами нежной щеки и подтолкнул Катю к двери.
Она послушно вышла.
С трудом сдерживая ликование, он прошелся по кухне. Потом включил чайник. Разве он не заслужил свое счастье? Смерть жены, одиночество… Скоро Катя окончит школу, и он на ней женится. И сделает ее
