временности нашей телесной оболочки пред величием гор и неба. Нет, ни в валуны, ни в горы не могло проникнуть мое сознание. В них было что-то холодное, плотное, не допускавшее моего воплощения, но не мертвое, а уснувшее со времен появления мира, может быть, осколком застывших, развоплощенных зерен духа погибших богов. Сами охотники, жившие в этих хижинах, не пытались проникнуть так глубоко в суть окружающего их мира. Они появлялись на дороге, которая вела наш отряд, легко пересекая каменные осыпи, казавшиеся непроходимыми. Каменные пустыни дарили им съедобные коренья, лекарственные травы и дикий мед. Они жили в гармонии с могучими силами, одевались в шкуры животных и поклонялись каменным идолам и сияющим ледникам. При этом они были гостеприимны, угощали нас кислым молоком и сочным сыром, черными сухими лепешками и размоченными в воде лесными ягодами. В их дымных хижинах мы иногда спасались от ночных холодов. Но теснота и смрад открытых очагов, царящие там, все- таки делали для нас куда более притягательными стоянки на голых камнях вокруг пылящего искрами костра. Мы обзавелись теплыми одеждами из шкур и шерсти, нашли надежных проводников и неутомимых носильщиков.
Вместе с ними по утрам мы следили за волшебными играми богов, заставлявшими ледники сиять попеременно всеми цветами радуги, подобно рубинам, сапфирам и изумрудам в царском венце Хастинапура. По ночам мы вместе с нашими проводниками собирались у костров и распевали их мантры, кидая в огонь цветы, коренья и куски масла, пытаясь умилостивить вспыльчивых богов горных ущелий.
Иногда кто-нибудь из проводников начинал рассказывать древние легенды, в которых обвалы становились знаменьями, завывание ветра — голосами богов, а наш отряд — лучом смертоносного света, посланного Хранителями мира для борьбы с тьмой, скопившейся в долинах. Здесь было легко поверить песням о встречах людей с небожителями.
Они верят в разных богов, — пояснил На-кула, — не понимая, что это лишь имена, данные проявлению высшей силы, недоступной нашему сознанию. Это — атрибуты, а не личности. Каждое проявление может быть названо личным именем, и тогда оно станет доступнее пониманию простых людей.
Но я же видел, как колдун, призвав Шиву, излечил одного из наших носильщиков от лихорадки.. . — сказал Митра.
Да, он это сделал. И что удивительнее всего, он и сам верит в то, что ему в этом помог Шива. Скажи ему, что лечит и убивает не бог, одетый в шкуры, с молнией в руке, а некая безличная сила, он спросит, как же ей поклоняться? Разве можно приносить цветы в храм и петь хвалы безличной силе? А твой разум может вместить Абсолют, постичь Бога как непроявленную, бесформенную, лишенную плоти сущность? Поэтому и снисходят с незапамятных времен к мятущимся, слепым людям прекрасные боги и богини. Через них постигаем красоту и могущество великого океана беспредельности. Их облик запечатлен в дивных изваяниях которым брахманы приносят жертвы и поют священные гимны. Для нас молитва — это постижение своей сущности и слияние с высшей причиной всего сущего. Для местных жителей — возможность славить Бога и просить у него милости. Их боги еще находятся вне человеческой сущности, в деревьях, ветрах, облаках.
Сами местные жители, сидевшие, кутаясь в шкуры, у наших костров, казались духами гор и лесных дебрей.
А что там дальше за горными хребтами, в обители снегов? — спрашивали мы.
Там пики сияют алмазными зубцами короны земной власти. Там путник слепнет от чистого всепроникающего света. Там горы раскрывают солнцу свои девственно-белые бутоны, и в чашечках этих снежных цветов творится колдовство неба и земли, — отвечали проводники.
А как же боги, — спрашивали мы, — вы их видели?
Проводники испуганно перешептывались, делали руками знаки, отгоняюжщие зло, но говорить о небожителях отказывались. Лишь один, самый старый из них, носивший седую бороду и прятавший глаза в сплошной сети глубоких морщин, не боялся гнева богов.
— Там дальше, в горах, — говорил он нам, об ращая бесстрастное лицо на север, — обитают ганI
дхарвы и якши. Раньше они снисходили к простым смертным, давали мудрые советы, а иногда даже предавались любовным утехам с нашими девушками. Это было давно, когда люди отвращались от зла и соблюдали дхарму. Теперь боги закрыли путникам дороги в свою заоблачную страну. Лишь иногда мы видим в небе их пламенные колесницы или слышим чарующую музыку, рожденную воздухом ущелий. Есть в горах и страшные демоны. Они бродят в ночи и убивают одиноких путников. Я непроизвольно поежился, оторвав взор от костра, посмотрел вокруг. Обступившие нас горы рассматривали лагерь изподлобья, словно решали, стоит ли оставлять жизнь дерзким пришельцам. Москитный зуд страха проник в мое сердце, но, по счастью, в разговор вмешался Митра. Кшатрийская доблесть, впитанная с молоком матери, не позволяла ему ни на мгновение поддаваться страхам.
— Такими историями у нас пугают детей, что бы они не капризничали у домашних очагов, бодро заявил мой друг, — вы всю жизнь прожили в этих горах, значит, должны были встречать небожите лей, а если не встречали, значит, их и нет вовсе.
Старый проводник, кряхтя, покачал головой и принял из рук одного из своих помощников чашу с горячим настоем трав, в который были добавлены мед и масло.
— Мы не достойны видеть их, — сказал он, неторопливо прихлебывая горячее варево, кото рым местные жители поддерживают силы во вре мя долгих переходов, — но есть люди, которые могут общаться с небожителями и сейчас. Если идти все время на восток, то через неделю пути можно выйти к заповедной долине, где стоит храм повелителей брахмы. Наши люди, кто побывал там, рассказывали о прекрасной апсаре, которая слышит голоса богов.
Мы с Митрой недоверчиво переглянулись, а несколько кшатриев, сидевших у костра, откровенно рассмеялись.
— Апсара? В этих диких краях, где люди не носят венков и не умащают своего тела, где нет музыки и ашрамов… Кто в это поверит?
Темнокожие хозяева гор остались безучастными. Их плоские, как камни, лица со щелочками глаз не отразили ни обиды, ни огорчения.
Старец продолжал рассказывать:
— Она служит богам в маленьком древнем храме. Эта прекрасная апсара наделена всеми сча стливыми признаками и несомненно достойна бо гов и гандхарвов. У нее круглые бедра, изящные талия и шея, а ладони рук, уголки глаз и губы ро зового цвета. У нее есть дар исцелять больных. Разве это не знак покровительства богов?
Старик говорил нараспев, стараясь без искажения передать чужие слова, услышанные им, очевидно, у такого же костра на обочине горной дороги.
— Благословен край, где люди чтят дважды– рожденных апсар, — с большим тактом вышел из затруднения Митра, — и все же, я сам бы хотел поговорить с кем-нибудь из небожителей.
— И о чем бы ты его спросил? — раздался го лос над нашими головами.
Мы встрепенулись и вскочили с мест, но это был не якша, а наш предводитель Арджуна.
Он сел среди нас на подстилку из шкуры черной антилопы и принял из рук проводников чашу с согревающим напитком. Я заметил, что Арджуна сменил одежду и панцирь на шерстяное одеяние местных жителей. С его плеч ниспадал до земли теплый плащ, подбитый мехом. При появлении нашего царя проводники и носильщики разом замерли, затаив дыхание. Они сидели на корточках на границе светлого круга, очерченного костром, и кутались в засаленные шерстяные плащи. Застыв немыми изваяниями, они готовились терпеливо внимать, не пропуская ни слова ни жеста, чтобы потом, собравшись в своих дымных жилищах, разобраться в услышанном, предугадать, откуда нагрянет беда, что ждать от судьбы их маленькому горному народу.
— Я расспросил бы небожителей о том, кто победит в грядущей войне, — мечтательно сказал Митра, — ну, и попросил бы у них божественное оружие.
Арджуна невесело рассмеялся:
— Ты совсем как мой сын Абхиманью. Тот на совете у Друпады прямо так и сказал: «Сходи к
