— У меня в доме, примерно в двадцати милях от города. Разве вы не помните, как мы ехали сюда в моем джипе?
— Я… смутно. Все в каком-то тумане.
Взгляд Люси переходил с находившегося в тени лица мужчины на стены из натуральной сосны, на стеганое одеяло с геометрическими узорами, покрывавшее ее, и опять на его лицо, ставшее более симпатичным из-за щетины, отросшей за ночь. Слабый розовато-лиловый свет, вливавшийся через окно в комнате, говорил о том, что время шло к рассвету. Мокрый снег перешел в дождь, и намокшие ветви деревьев красиво вырисовывались на фоне неба, создавая вид, часто изображаемый на почтовых открытках.
Молодая женщина потянулась правой рукой к голове и почувствовала острую боль. Тяжёлый гипс напомнил о сломанном запястье. Она передвинулась чуть влево и осторожно дотронулась до шишки на голове.
— Все еще болит? — участливо спросил Стенли.
— Шишка порядочная, но не так болит, как раньше. — Вдруг Люси поняла, чего ей не хватает, и рывком села на кровати, сразу почувствовав головокружение. — Где Альма?
— Еще спит.
— Но где она? — продолжала настаивать Люси, умоляюще протянув руку по направлению к Стенли.
Стенли качнул головой.
— Да вон твоя дочка, рядом с тобой!
Люси поняла, почему не увидела девочку: размеры кровати были огромны. Альма спала, свернувшись в комочек среди груды простыней и одеял с другой стороны. Молодая женщина еще раз огляделась вокруг, посмотрела на тяжелый комод из сосны, кресло-качалку с одеждой, переброшенной через спинку, платяной шкаф и поняла, что она находится в спальне Стенли.
— Мне помнится, ты сказал, что в доме много комнат, — произнесла она с осуждением в голосе, — а Альма и я лежим в твоей постели, не так ли?
— Это единственная в доме достаточно большая постель, чтобы разместить вас обеих, — признался он с усмешкой. — Альма отказывалась спать одна.
Люси повернулась к дочери и, склонившись над ней, отбросила прядку рыжих волос с ее щеки.
— Много хлопот она тебе доставила?
— Не больше, чем две-три необъезженные лошади.
— Боже мой! Я боялась этого!
— Мы хорошо поладили, как только она поняла, что я не собираюсь сдаваться и уступать ее капризам.
Молодая женщина покраснела.
— Она довольно упрямая. Мне кажется, что я слишком часто разрешала ей поступать по-своему.
— Не столько упряма, сколько избалована, — решительно сказал Стенли.
Люси открыла было рот, чтобы защитить свои принципы воспитания, но тут же поняла, что Стенли не удалось полностью справиться с девочкой.
— Может быть, я немного избаловала ребенка, — согласилась Люси, отбрасывая локон, который упрямо возвращался на щечку дочери, — но ей нужно было пережить этот ужасный год!
Стенли пересел поближе к постели. Люси напряглась при вторжении в ее ближайшее пространство. Каким бы заботливым он ни оказывался, для нее он оставался все еще незнакомым человеком. И она лежала в его постели одетая — о боже! — в одну из его рубашек.
— Я хотел поговорить с тобой об этом. То есть как вам живется с Альмой?
Голос у него был глухой, словно он никогда много не разговаривал. Этот голос вызывал у нее дрожь в спине. Представляет ли он для нее угрозу или искушение? Но на всякий случай она отодвинулась подальше.
— У нас все было в порядке.
— Не утруждай себя ложью!
— Я…
— Я разговаривал с твоей хозяйкой.
Люси вздохнула.
— Арендную плату я задержала только за один месяц!
— Два месяца назад ты отказалась от телефона. А в холодильнике я не обнаружил изобилия еды. Как, черт возьми, вам удалось вдвоем продержаться так долго, ума не приложу!
Люси почувствовала, как в ней закипает раздражение, и попыталась подавить его. Ясно, что вспыльчивый характер Альма унаследовала от своей матери.
— Мне было бы интересно узнать о твоих планах теперь, когда тебя уволили, — произнес Стенли.
— Не понимаю, каким образом мои планы на будущее касаются тебя. Уверена, что смогу найти что- нибудь…
— Ты можешь работать у меня.
Люси лишилась дара речи.
— И что же я буду делать? — наконец спросила она.
Он обвел рукой вокруг спальни:
— Мне нужна домоправительница, а я знаю, что ты можешь готовить. Много платить я бы не смог, но выделю вам комнату и вы получите бесплатный стол. Вы имели бы крышу над головой и кусок хлеба, по крайней мере, пока не заживет твоя рука.
Молодая женщина еще раз, но теперь более внимательно, осмотрела комнату. Она заметила слой пыли на мебели, кучу грязных смятых рубашек на кресле-качалке, разбросанные по полу журналы по коневодству, пустые банки из-под пива на комоде. Конечно, этот мужчина смог бы держать домоправительницу. Но, если бы та действительно была нужна ему, он мог бы давно нанять кого- нибудь.
Люси вопрошающе уставилась на Стенли.
— Почему ты хочешь предложить это мне?
Лицо его стало серьезным. Большим пальцем он провел по нижней губе.
— У меня нет никаких планов в отношении тебя, если ты что-то думаешь об этом.
Она покраснела. Потому, что как раз именно эта мысль пришла ей в голову.
— Я никогда…
— Не затрудняй себя новой ложью. С того момента, как ты проснулась, тебе не дает покоя мысль, как выбраться отсюда!
Ей послышалось раздражение в его голосе. Она остановила взгляд на его выразительно очерченных губах. Странное желание шевельнулось где-то у нее в глубине, она отвела взгляд от его губ и посмотрела ему в глаза. Они были темные, пронзительные и диковатые. Люси прикрыла ресницы, чтобы спрятаться от этих глаз, но вся задрожала в предчувствии необходимости борьбы или бегства.
— Мне кажется, что я должен найти тебе работу, — продолжал он, очевидно не замечая ее возбуждения. — Я тот, кто способствовал твоему увольнению, даже если ты и должна была расстаться со своей работой намного раньше.
— И где я, по-твоему, должна была работать? — Люси рассердилась. Никто не имел права вторгаться в ее личную жизнь. — В городе не так много рабочих мест для официанток!
— А ты не можешь делать что-нибудь еще?
Ее раздражение прошло, уступив место чувству безысходности. Она закончила только среднюю школу и считала, что большего ей никогда не потребуется. В голову никогда не приходила мысль о необходимости получения образования для более сложной работы. Ее счастье заключалось в исполнении обязанностей жены и матери. А в настоящее время ее вполне устраивала работа официантки.
— Моя должность давала мне все, что нужно, пока меня не лишили ее!
— Ну, хорошо, и как же ты прежде жила! Чем же ты занималась?
— Я была домохозяйкой!
Она заметила выражение крайнего удивления на лице Стенли и поняла, что не должна быть слишком
