откровенной с незнакомцем.
— Извини меня. С тех пор как Том был убит, я… — Люси судорожно вздохнула. Она не привыкла говорить вслух о Томе, и комок в горле заставил ее замолчать. Ей казалось, что она уже примирилась с преждевременной смертью мужа. Но, очевидно, это было не так.
— Том Кабен был твоим мужем?!
— Да. Томас Кабен. Он работал мясником в местном бакалейно-гастрономическом магазине. Его поймали на краже крупного рогатого скота на одной из близлежащих ферм и убили в перестрелке.
Мужчина внимательно смотрел на нее, сосредоточенно сжав губы. Лицо его стало бледным, глаза сузились до узких щелочек.
— Это не очень интересная история, — заметила женщина. — Я была опустошена, поскольку несчастье застало меня врасплох. Мне не приходило в голову, что Том связан с воровской шайкой. Долгое время после этого я не могла прийти в себя.
— У тебя нет родни, которая могла бы позаботиться о тебе?
— Я сирота. А родители Тома давно умерли. И вот мы остались одни с дочкой и живем сейчас только вдвоем. Скудные сбережения позволили нам продержаться несколько месяцев. Когда я пришла в себя, то поняла, что должна найти себе работу. Бенни — единственный человек, который нанял меня, не спрашивая, что я умею делать. Кажется, он пошел на это потому, что рассчитывал заманить меня в свою постель. Ему и в голову не приходило, что я так долго смогу противиться его ухаживаниям или даже полностью отвергну их. — Она презрительно скривила губы. — Теперь понятно — он в конце концов потерял бы терпение и выгнал меня.
Стенли утвердительно хмыкнул.
— Но ты согласна на работу, которую я предлагаю тебе или нет?
Никакого выбора у Люси не было. Ей предстояло либо согласиться на предложение Стенли, либо умереть с голоду. Но ей не нравилась подобная альтернатива. Этот мужчина заставлял ее нервничать, чувствовать то, чему она должна противиться.
Тем не менее ей пришлось сказать:
— Я соглашусь на эту работу. — А потом добавила: — Только с одним условием: до тех пор пока не заживет моя рука и я не смогу решить, что мне делать дальше!
Или до того дня, когда станет небезопасным оставаться с этим одиноким волком, в чьем логове она оказалась со своим детенышем, подумала Люси.
Он убил ее мужа!
Стенли жалел, что не спросил фамилию Люси раньше. Теперь он был потрясен, что ее мужем оказался Томас Кабен. В течение нескольких месяцев он выслеживал банду похитителей крупного рогатого скота и наконец захватил ее на месте преступления. Его вынудили вступить в перестрелку. Он выполнял свою работу с беспощадной неумолимостью, которую требовали от него закон и профессия. И Томас Кабен умер!
Его специальность — охрана от воровства огромных стад скота — не была известна широкому кругу лиц. Стенли было нужно, чтобы сохранялась секретность его действий. Так продолжалось и до сего дня. Это помогало ему проникать в странствующие банды похитителей скота, которые, как чумная язва, охватили безбрежные просторы штата Техас. Полицейские власти оказывали содействие работе Миллера, и его имя не попадало в местную прессу.
Стенли понимал, что должен немедленно признаться Люси в убийстве ее мужа, дать ей возможность излить на него свой гнев и ненависть. Но ей некуда было идти, а он боялся, что женщина не останется у него, если узнает правду. До того момента, пока она не поправится, он мог, по крайней мере, предоставить жилье и еду. Она и ребенок нуждались в нем. Стенли был у них в долгу, поскольку ведь это он разрушил семью, лишил их мужа и отца. К несчастью, Том Кабен оказался преступником.
И все же сейчас он внутренне противился тому, что женщина с ребенком нарушили его уединение.
В свои тридцать три года он жил один в пятикомнатном доме, который строил собственными руками в течение десяти лет. У него была тяжелая, нервная работа. Много зимних ночей провел он, глядя на пляшущие языки пламени в камине, приходя в себя после очередной сокрушительной облавы, и ничто не нарушало его покоя, кроме шуршания ветра в ветвях деревьев или стука дождя по железной крыше дома.
Когда ему нужна была женщина, он отыскивал такую, которой так же, как и ему, требовалось простое физиологическое удовлетворение. Позднее он пришел к заключению, что подобного рода связи не влекут за собой риска их продолжения. Его уединение стало полным.
До тех пор, пока в его жизнь не вторглась эта рыжеволосая женщина со своей кудрявой малышкой.
Его внимание привлек ребенок, который неожиданно проснулся и сел на кровати.
— Мама!
— Не бойся, дорогая! Я здесь с тобой! — сказала Люси, протягивая к ней здоровую руку.
Маленькая девочка так стремительно бросилась к матери, словно за нею гналась стая разъяренных волков. Она смело уставилась на Стенли коричневыми как изюм глазами.
— Я хочу домой!
— Знаю, милая, — ответила Люси, отбрасывая в сторону светло-рыжие локоны, падавшие на лоб дочери. — Я тоже хочу, но мы пока не можем это сделать.
Маленькая девочка даже подпрыгнула от удивления.
— А почему?
— Потому, что у твоей мамы сломана рука. Ей нужно отдохнуть и поправиться, — вставил Стенли.
— Что значит «понравиться»? — спросила девочка, и ниточки ее бровей вскинулись кверху.
— Стать здоровой, это и значит поправиться, а не понравиться, — пояснил Стенли, забавляясь способностью ребенка смешно коверкать слова взрослых.
Глаза малышки расширились, и ее взгляд скользнул по гипсу, закрывавшему руку матери. Она наклонилась вперед и осторожно дотронулась до него.
— Маме очень больно?
— Гипс нужен, чтобы предохранить сломанную кость, тогда она быстро срастется, — пояснила Люси.
Слезы наполнили глаза ребенка и потекли по щечкам. Нижняя губка выпятилась, и подбородок задрожал:
— Маме больно!
Стенли изумился отзывчивости ребенка. Как это получается у такой крохи? — пронеслось у него в голове.
— О, дитя мое, скоро все будет в порядке, — промолвила Люси, прижимая дочку к груди.
Стенли громко и насмешливо фыркнул. Смехотворность сентиментальных слез по поводу обыденных вещей, которые то и дело случались с людьми, вызывала в нем недоумение. Он считал, что маленькая девочка просто помыкает своей матерью. Почему такое может быть — он, как мужчина, не мог себе представить и не хотел гадать. Две пары осуждающих карих глаз под длинными ресницами в упор смотрели на него, и голос его невольно стал мягче.
— Кто-нибудь хочет есть? — спросил он.
— Я! — сразу отозвалась Альма.
Губы Стенли сложились в ехидную улыбку, когда он увидел, как мгновенно прекратились слезы ребенка. Одна слезинка задержалась на ее ресничке и одиноко скатилась по щеке, когда она моргнула и посмотрела на дядю широко открытыми глазами.
— Я приготовлю что-нибудь на завтрак, — сказал он.
— Это сделаю я! — воскликнула Люси, высвобождая ноги из-под одеяла, и только тут поняла, что рубашка едва прикрывает ее бедра. Покраснев, она поспешно натянула на себя одеяло. — Где мои вещи?
— Я просил миссис Ирвин положить в чемодан для тебя что-нибудь из одежды. Он стоит вон там, в
