Огородников поднял его на руки и перенес на койку, Жора что-то пробормотал, повернулся на бок и, совсем как маленький, положил голову на ладонь. Так он проспал более двенадцати часов...
Вечером разведгруппа во главе с замполитом полка вернулась к Троицкой. Саперы расчистили от мин узенький коридор, и разведчики перешли линию фронта. Каждый нес в заплечных мешках коробки с толом, все были вооружены гранатами и ножами — этими неизменными спутниками разведчика.
Ночь с четвертого на пятое октября выдалась дождливой и темной. Огородников опасался, что Жора в темноте потеряет направление или собьется с единственной тропки на болоте, но мальчик уверенно шел вперед.
Неожиданно по небу воровато забегал луч прожектора. Разведчики приникли к земле. Обшарив бурые взлохмаченные тучи, острый луч уперся в залив, чиркнул по верхушке леса и погас.
Шаг за шагом разведчики приближались к цели, дождь не переставая барабанил по капюшонам маскхалатов. Жоре ничего подходящего по росту не нашлось. На нем, как всегда, было серое пальтишко, перепоясанное солдатским ремнем. К ремню подвешены граната и нож.
Разведчики шли медленнее, чем предполагал Огородников. Чересчур часто приходилось бросаться на пожухлую мокрую траву, ждать, когда погаснут осветительные ракеты, перестанут тарахтеть на дороге мотоциклы, пройдет фашистский патруль. Ждать, распластавшись в канаве, ждать, укрывшись за толстым стволом дерева, ждать, сидя в овраге. Ждать... Ждать... Ждать...
И они ждали. Самым нетерпеливым оказался Жора. Его приходилось все время сдерживать. Это было непросто. Разговаривать в такой обстановке на территории врага — безумие, а жестов в октябрьской темени не различишь. В опасную минуту Огородников прижимал мальчика к земле и держал руку на его плече, чтобы он не вскочил раньше времени.
Было далеко за полночь, когда разведчики достигли цели. До батареи, по словам Жоры, оставалось не более ста метров. Огородников приказал ему отползти в лесок и ждать. Но мальчишка неожиданно отказался выполнять приказ. Он хотел сам заложить взрывчатку. Огородников схватил его за ремень, с силой притянул к себе и прохрипел в ухо:
— Выполняй приказ — или отчислю из полка!
Жора подчинился.
Теперь нужно было вплотную подойти к батарее. В такой темени, когда нельзя рассмотреть и собственной ладони, не так-то просто обнаружить и неслышно снять часового. Но без этого нечего было и думать о выполнении приказа — взорвать батарею.
Выручили разведчиков сами фрицы. В те времена они были наглые, чувствовали себя господами мира. Часовым надоело стоять молча. Сначала ветер донес до разведчиков обрывки немецкой речи. Потом один из фрицев начал мурлыкать какую-то песню. И наконец разведчики увидели крохотный желтый язычок пламени. Это сошлись часовые, чтобы выкурить по сигарете, хотя часовым и не полагается курить на посту. Разведчики поползли на огонек.
Это были последние сигареты в жизни двух немецких часовых...
Немного времени потребовалось разведчикам, чтобы начинить взрывчаткой стволы орудий. Затлел бикфордов шнур, и разведчики бросились к лесу, где оставался Жора. Едва они достигли леса — один за другим грохнули три взрыва.
Батарея умолкла навеки!
Но едва замерли раскаты взрывов, как раздались выстрелы, крики, свистки. Началась погоня. В небе повисла осветительная ракета. Зловещий свет ее вырвал из тьмы деревья, поляну, какую-то канаву. Разведчики бросились в канаву, выжидая, когда потухнет окаянная лампада.
Где-то совсем близко протопали фрицы, стреляя наугад в темноту трассирующими пулями. Лес наполнился звуками. Стреляли отовсюду. Казалось, из-за каждого дерева строчит немецкий автоматчик. Непрерывно врезались в ночное небо разноцветные ракеты.
Разведчики петляли по лесу, чтобы сбить противника со следа. Пока что их спасала ночь. В темноте немцы боялись перестрелять своих. И когда на востоке пробилась узенькая полоска рассвета, выстрелы и голоса фрицев раздавались далеко в стороне. Но Огородников понимал: главная опасность впереди. Предстояло перейти линию фронта. Перейти без предварительной разведки переднего края противника! К тому же ночная погоня, выстрелы, ракеты, автоматные очереди — все это взбудоражило фашистов, насторожило их. Сейчас они были начеку по всему участку фронта.
И хотя полоска рассвета стала шире, разведчикам все еще помогала ночь. Они ползли по земле, стараясь не дышать. Но вдруг под одним из бойцов хрустнула сухая ветка. В ночной напряженной тишине этот хруст показался оглушительнее взрыва. В ту же секунду раздался окрик немца:
— Albert?
Разведчики молчали.
— Albert, du[8]? — крикнул тревожно часовой. Разведчики продолжали молчать.
Тогда немец выстрелил из ракетницы и осветил разведчиков.
— Огонь! — крикнул, вскочив, Огородников. Отстреливаясь, бойцы отходили, веря, что пробьются к своим.
Но случилось худшее.
Немцы спустили овчарок. Вначале лай был едва различим, затем стал приближаться. К этому времени ветер рассеял тучи, и в белесом свете предутренней луны разведчики уже отчетливо видели друг друга.
Из-за пригорка выскочил взвод немецких автоматчиков. Они спустили с поводков двух псов, сами же пытались зайти в тыл, отрезать бойцам отступление.
Пошли в ход гранаты. Первым метнул гранату Жора. Бежавший впереди длинный немец выронил автомат и растянулся на мокрой траве.
— Молодец, сынок! — крикнул замполит и дал очередь из автомата.
Овчарки, эти злобные твари, казались неуязвимыми. В призрачном лунном свете они выглядели чудовищно большими. Распластавшись за пнем, Огородников отстреливался из пистолета. И вдруг на спину ему прыгнула собака. Она вцепилась клыками в правую руку разведчика и всей тяжестью прижала его к земле. Огородников понял: жить осталось секунды. И тут произошло чудо: овчарка разжала челюсти и свалилась с него. Точно сквозь пелену увидел он Жору. С ножа его капала кровь. Собачья кровь! Рядом лежала, дергаясь в предсмертных судорогах, собака. Вторую овчарку срезал выстрел замполита.
Это казалось неправдоподобным, что все разведчики были еще живы и даже не ранены. По- прежнему отбиваясь гранатами, они держали путь к своим. И они достигли все-таки ничейной земли. Теперь самое трудное было позади. Но разве на войне знаешь, где и когда тебя ждет беда? Осколками последней гранаты, которую швырнули фрицы, был смертельно ранен Георгии Антоненко, разведчик 98-го стрелкового полка.
Два морских пехотинца подняли мальчика на руки, остальные остались прикрывать огнем их отход.
В горячке боя бойцы не заметили, как подоспел отряд нашей морской пехоты. Вскоре все было кончено, Гитлеровцев постигла судьба их псов.
Огородников кончил рассказывать. Я долго молчал. Любые слова казались мне сейчас неуместными. Да и какие тут могли быть слова?
Наконец я сказал:
— Нельзя, чтобы о мальчике ничего не осталось в памяти людей.
Моряк поднял на меня удивленные глаза.
— Утром здесь были пионеры... Дружина имени Жоры Антоненко. Это они принесли цветы. Значит, неверно вы сказали, что в памяти людей о Жоре ничего не останется. И это не единственная память о нем... Да... не единственная. — Нервным движением пальцев он стал застегивать китель. — Я пойду... Меня уже заждались...
Мы вышли на дорожку, что вела к шоссе.
— Ну вот, видите! Так я и знал! Меня ищут.
Навстречу нам шагал светлоглазый, стройный, спортивного склада подросток. Ветер с залива трепал
