было. Тогда он накинул пальто и вышел из сторожки. И в этот момент в небе повисла осветительная ракета. В мертвенном тревожном свете он увидел совсем близко какую-то фигуру. Но он уже знал, как обманчиво все выглядит при зловещем свете застывшей в небе ракеты. Это мог быть человек, но мог быть и обыкновенный куст...
Где-то на шоссе грохнул снаряд, и одновременно со взрывом погасла ракета. Все погрузилось в непробиваемую темь.
Человек или куст? Свой или враг?
Жора бросился на землю, отполз в сторону и выкрикнул:
— Кто такой? Стрелять буду!
— Свои, свои, батюшка, не стреляй! Заблудилась я...
— Тетя Уля? Это вы? — Жора вскочил с земли.
— Я, родненький, я, — забормотала старушка. — А ты откуда меня знаешь?
— Я вас по голосу узнал. Это опять я, Жора Антоненко. Идите сюда. Здесь можно переночевать.
В сторожке тетя Уля рассказала, как по дороге в Ораниенбаум она сбилась с пути и снова попала в тот же лес.
— Надо же! Второй раз встретились! Я думала, ты уже к Питеру шагаешь, а ты эва где...
— Лешка не пришел, а мы условились вместе, — выкручивался Жора.
Перед тем как уснуть, тетя Уля долго ругала фашистов:
— Глаза им надо повыкалывать, иродам! На кусочки мелкие резать!.. Ножами тупыми!..
Наконец она затихла и уснула. А Жора никак не мог забыться. Он все думал, как сделать, чтобы его зачислили в армию. «Дорогой товарищ Буденный, — сочинял он, лежа на полу. — Мой отец был старшим лейтенантом. Он был тоже кавалерист. Он пал смертью храбрых в боях с белофиннами...»
Сочинять письмо мешала старушка. Тетя Уля спала неспокойно, стонала, ворочалась, что-то невнятно бормотала. И вдруг она отчетливо проговорила: «Hund... hasse...»[7]
Этому невозможно было поверить: безграмотная тетя Уля, которая не умела ни читать ни писать, говорила во сне по-немецки!
Теперь Жоре было не до сна. Замерев, он прислушивался к прерывистому дыханию старухи, ожидая, что она снова заговорит. Но старуха не произнесла больше ни слова.
Как ни был взволнован мальчик, он все же перед рассветом заснул. Ему приснился странный сон — гуляние в Петергофе. Бесчисленные фонтаны били в синее небо тугими разноцветными струями — зелеными, голубыми, красными. По аллеям молча ходили печальные горбуны, каждый держал за веревочку воздушный шар. Откуда-то появился Лешка Зайцев, у него было два воздушных шара, один из них он молча протянул Жоре:
— Держи, сейчас полетим.
И верно. Жора почувствовал, как шар оторвал его от земли. А Лешка остался на земле и кричал ему вслед:
— Проколи его, проколи!
А шар поднял Жору над петергофским дворцом и застыл в воздухе, но Жора знал: через несколько секунд шар снова устремится ввысь.
— Лешка! — закричал Жора. — Я улечу на Луну, там нет кислорода, там нечем дышать!
— Не бойся! — залился смехом Лешка. В его руках появилась рогатка. Лешка натянул толстую резину, в Жорин шар медленно, как это бывает в замедленном кинокадре, поплыла острая стрела. «Шар лопнет, я упаду на крышу дворца и разобьюсь!» — ужаснулся Жора, и в этот миг стрела пронзила шар, и он лопнул с оглушительным грохотом...
Жора проснулся, где-то близко рвались снаряды. Он вскочил и увидел на пороге тетю Улю.
— Ой, миленький, — запричитала старуха. — Как же мне в Ораниенбаум-то пробраться? Такая пальба кругом, отовсюду пуляют, бомбы кругом рвутся! На клочки бы разорвала немцев!
Жора ответил не сразу. Он все еще не мог отделаться от своего сна, ему вдруг показалось, что разговор старухи во сне тоже приснился ему. Было неправдоподобно — неграмотная тетя Уля и немецкая речь. «Приснилось, скорее всего приснилось!» Он натянул пальтишко и сказал:
— В Ленинград мне не пробраться. Пойду тоже в Ораниенбаум. К маме. Пойдем вместе, я знаю безопасную дорогу...
В лесу было тихо, пахло прелым листом и грибами, пересвистывались беззаботные синицы. Невозможно было представить, что несколько часов назад поблизости рвались бомбы, ревели бомбардировщики и удары тяжелых снарядов заставляли вздрагивать землю.
Они прошли совсем немного, как вдруг старуха остановилась, начала шарить по карманам, потом всплеснула руками и запричитала:
— Ах я ворона! Видать, обронила паспорт в сторожке! Куда ж я без паспорта в этакое время! Подожди, батюшка, меня. Не уходи с этого места, а то я и промеж трех сосен заблужусь.
«Хочет отделаться от меня!» — решил мальчик.
Маскируясь в кустах, прячась меж деревьями, он неотступно» полз за старухой. Она вышла к сторожке, миновала ее и остановилась у дуплистого дуба. Какое-то время старуха стояла неподвижно, точно прислушиваясь к чему-то, потом быстро вытащила из-за пазухи бумагу и сунула ее в дупло...
Он достаточно прочел за свою недолгую жизнь разных приключенческих историй. В одной из книг тайником для шпионов служило дупло старой липы на заброшенном кладбище. Увидев сейчас, как тетя Уля опустила в дупло какую-то бумагу, Жора больше не сомневался: старуха и впрямь бормотала во сне немецкие слова.
...Она застала Жору на прежнем месте. Мальчик сидел на пеньке и задумчиво грыз травинку.
— Нашла, родненький, нашла, дай бог здоровья Советской власти, — затараторила старуха. — Обронила у порога, ворона старая...
Они вышли на дорогу, и в это время поблизости начали рваться снаряды. Жора подивился, с какой быстротой старуха скатилась в придорожную канаву. Он укрылся невдалеке и не спускал с нее глаз. Мальчишка не знал, что ему сейчас делать. Бежать к дубу? Но тогда он упустит старуху. Стеречь старуху, пока кончится обстрел? Но за это время бумага может попасть в руки фашистов.
— По шоссе нам идти нельзя! — крикнул Жора. — Ползите ко мне, пойдем другой дорогой! Только скорее!
Старуха на четвереньках, быстро перебирая руками и йогами, подползла к Жоре. Они вылезли из кювета, и Жора свернул с дороги в сторону Мартышкина. Теперь снаряды бухали где-то в стороне, старуха послушно семенила за Жорой, приговаривая на каждом шагу:
— Спасибо тебе... Без тебя погибла бы... Дай бог здоровья Советской власти...
Он вывел ее прямехонько к штабу дивизии. Часовой крикнул им, чтобы они убирались. Штатским в этом районе находиться не разрешалось. Старуха шарахнулась в сторону, но Жора вцепился в нее обеими руками и молча тянул к часовому.
— Пусти! — прошипела старуха. — Не положено здесь ходить!
Мальчишка так же молча продолжал тащить ее к штабу.
— Эй, парень! — закричал часовой. — Оглох, что ли? Мотай отсюда!
В это время из штаба вышел командир полка, тот самый, который вчера не захотел разговаривать с Жорой.
— Товарищ полковник! — закричал Жора. — Арестуйте ее скорее!
— Чего он вцепился, оглашенный?! — визжала старуха. — Видать, от страха ума лишился!
— Арестуйте ее скорее! Товарищ полковник! Сейчас я вам все расскажу!
— Рехнулся малый! Я же тетя Уля! Меня в Петергофе все знают! Дай бог здоровья Советской власти!
— Почему оказались в запретной зоне? — строго спросил полковник.
— Это он меня затащил сюда, сбил, старую, с дороги! Уж вы мне, батюшка, помогите, прикажите солдатику проводить убогую в безопасное место.
— Не отпускайте ее! — кричал Жора. — Она, когда спит, по-немецки разговаривает! И бумагу
