хуже, вором бы заделался. Но есть у меня долги и покрупнее… Григорий Денисович помрачнел, шагнул к столу, показал пальцем: — Видишь?
Юла поглядел. На столе, на толстой квадратной стеклянной пластинке, лежал маленький кусочек металла. Темный, сплющенный, почти бесформенный. Юла давно подметил этот странный ошметок металла на столе, но как-то не задумывался, что это.
— Пуля, — сказал Григорий Денисович. Взял почерневший кусочек металла, подержал, словно взвешивая, на ладони и передал Юле. — Вернее — бывшая пуля, — уточнил Григорий Денисович.
Юла повертел в руке этот вовсе не похожий на пулю искромсанный кусочек.
«Ну и что?» — подумал он.
— Это случилось в Германии, — сказал Григорий Денисович. — Заняли мы один немецкий городок, Мариенбург. Крохотный такой, забавный городишко. Как игрушечный. Дорожки цветными кирпичиками выложены. И домики — разноцветные. С острыми крышами. И смешными флюгерами.
И вот идем по улице, я и несколько солдат из моей роты — я тогда ротой командовал. И вдруг один из солдат, Саид Бобоханов, — хлоп! — меня на панель и сам — на меня. А тут — очередь из автомата. Я лежу, ничего еще не соображаю. А кто-то из наших — раз! — и срезал того фрица. Оказывается, немецкий автоматчик неожиданно выскочил, но Саид подметил. Да, меня прикрыл. А сам…
Григорий Денисович умолк, покрутил в руке пулю.
— А сам? — нетерпеливо подсказал Юла.
— А сам был тяжко ранен. Оперировали Саида. И вот, извлекли, — он снова покрутил в руке корявый кусочек металла. — Через день умер Саид, не приходя в сознание… А врач в санбате вот — на память мне…
Григорий Денисович хмуро замолчал.
И Юла молчал.
— Этот долг — побольше всех других моих долгов, — медленно произнес Григорий Денисович. И уперся в Юлу тяжелым взглядом. — А как думаешь, долги платить надо?
— Надо, — кивнул Юла. — Только кому? Саид-то погиб.
— Э-эх! Ничего ты не понял! — Григорий Денисович глянул сердито, и скобка у него на щеке опять сжалась и разжалась. — Людям платить надо! Людям! Понял? Всем.
«Всем? И мне тоже?» — подумал Юла. Но не спросил.
— Ну, подрастешь, сам до всего дойдешь, — сказал Григорий Денисович. — А матери передай: никакой я не святой. Просто долги плачу. Так и скажи.
Глава IV. КРАСАВЕЦ ТРЕНЕР
ла с Григорием Денисовичем неторопливо подошли к зданию спортшколы.
Знакомый Юле дом теперь подновили: щербатые выбоины от осколков снарядов замазали, загладили. Но и сейчас они все-таки проступали заплатками на гранитных плитах.
— Пойдемте к директору. Ладно? — попросил Юла.
Григорий Денисович посмотрел на него, смешно прищурил глаз. Он, конечно, понял: Юле очень уж неохота встречаться опять с красавцем — старшим тренером.
Они направились к кабинету, на котором висела табличка: «Директор».
— Ну, не трусь! — улыбнулся Григорий Денисович.
И они вошли.
За столом сидел все тот же мужчина: высокий, загорелый, с могучей грудью и литыми плечами. И все в той же синей фуфайке с круглым воротом. Юла глянул на него, потом на Григория Денисовича, и тот сразу все понял.
— Простите, вы — директор? — спросил Григорий Денисович.
— Нет, я — старший тренер. Но сейчас заменяю директора. Он болен.
Добродушный красавец тренер умолк. Словно приглашал: «Ну, я вас слушаю».
Григорий Денисович быстро глянул на Юлу.
«Ничего не попишешь…».
— Вот этот мальчик, его зовут Юлий Богданов, очень хотел бы заниматься у вас, — сказал Григорий Денисович.
Тренер посмотрел на Юлу.
«Узнает? Или нет? — подумал Юла. — Лучше бы — нет».
Но у старшего тренера память, видимо, была отличная.
— Ты, кажется, уже приходил ко мне, мальчик?
В голосе его звучала доброта, чуть не ласка.
Юла кивнул. Он и вообще был не речист, а сейчас — и подавно.
Григорий Денисович понял: пора!
— Юлий уже был у вас год тому назад. Вы не приняли его, — сказал Григорий Денисович.
— Да, — перебил тренер и вздохнул. — Знаете, мальчишки к нам идут потоками. А мы должны отбирать лишь самых талантливых, самых одаренных.
«Наша, задача — растить достойную смену прославленным советским чемпионам», — неожиданно мелькнуло у Юлы.
И тренер сказал:
— Наша задача — растить достойную смену нашим мастерам и чемпионам. Чтобы они еще выше подняли знамя советского спорта…
Григорий Денисович слушал его внимательно. Так внимательно, будто впервые довелось ему услыхать столь необычные, умные и дерзкие мысли.
— А ваш сын… — Тренер вздохнул и развел руками.
— Юлий мне не сын.
— Ну, все равно. Этот мальчик слабо развит физически. И рост… И возраст… — Тренер опять с сожалением вздохнул.
— Но Юлий за последний год очень окреп, — сказал Григорий Денисович. — Он теперь подтягивается уже восемь раз подряд.
— Допустим, — согласился тренер. — Верю, что бицепсы его укрепились. Но рост… И общая конституция…
Тренер пожал плечами.
— А разве можно заранее точно предсказать будущее человека? Его способности? Его призвание? — спросил Григорий Денисович. — По-моему, наука до этого еще не доросла. А на практике мы знаем много конфузов. Помните, молодого Шаляпина даже не приняли в хор! Не солистом, а в хор! Это будущего-то великого певца! А на мальчика Исаака Ньютона школьный учитель физики вечно жаловался родителям. Он, мол, совершенно туп к его предмету. Это не помешало Ньютону стать гениальным физиком. Таких примеров сотни и тысячи. И не только в науке, искусстве. Но и в спорте. Знаменитый пловец…
— Да, да, знаю, — перебил тренер. — Конечно, все случается. Но… Это исключения. А мы должны…
— Мы должны, во-первых, ценить в человеке его настойчивость, целеустремленность, — перебил Григорий Денисович. — И если мальчик так упорно хочет заниматься спортом, мы не вправе его отталкивать. Может быть, из него и не вырастет чемпион. Ну что ж!.. А может, и вырастет! Новый Люляков? Тот ведь в детстве был хилым. Не так ли?
Старший тренер встал. Видно было: он сердит. Но сдерживается.
— Мне было очень интересно выслушать ваши соображения, — сказал он. — И такой каскад блестящих примеров. Но… Передо мной четкая задача: дать ежегодно восемнадцать перворазрядников. А спустя два-три года с меня потребуют и мастеров. А ваш мальчик…
— Бесперспективен? — не без ехидства подсказал Григорий Денисович.
