Глава 10
Справа гудел автомобильный поток, слева, сразу за забором, гремел крохотный, но шумный заводишко. Участок пешеходной дороги был окутан туманом, сквозь который едва проглядывали ржавые пятна люков.
— Да уж, видимость отличная.
— Это еще что! — бодро отозвался Серега. — Зимой, когда холодно, здесь вообще сплошное молоко. С тросточкой нужно шагать, чтобы не сверзиться на дорогу.
— Суровые условия, — Ева кивнула.
— Чем суровее, тем безопаснее, — пояснил Серега и притопнул по ближайшему люку. — Эй, сим-сим, открой портал, коржик дам!
— Тут машины, он не услышит, — логично предположила Ева.
— Значит, постучим, — Сергей поднял придорожный булыжник и отбарабанил по металлической крышке замысловатую дробь.
— Он поймет, что это ты?
— Должен вообще-то…
«Он», в самом деле, понял. Серега уже поднимал каменюку для повторной серии ударов, когда слева от него из тумана вынырнула голова Виталика.
— Хорэ долбить, звонок же есть!
Серега заулыбался. Именно это качество он ценил в Виталике больше всего. Можно опуститься на самое дно — пусть даже на дно Маракотовой бездны, но если сохранилось чувство юмора, значит, ты еще человек.
— Служба доставки! — гаркнул он. — Чебуреки с коржиками заказывали?
— И чебуреки заказывали, и мороженое с коньяком. Только ход у нас со стороны дороги. Там лаз такой небольшой.
— Раньше вроде с другой стороны дырка была.
— Менты замуровали. Им туда лазить муторно было, вот и залили цементом. Ну а мы отсюда подрыли.
— Молодцы, братья-кротики.
— Конечно, молодцы. А это кто? — Виталик кивнул в сторону Оршанской.
— Ева.
— О как! — Виталик засопел. — Не Браун случайно?
Серега опасливо посмотрел на новенькую — не обидится ли? Но Ева и не думала надуваться. Только шагнула ближе, выплыв из молочной вязи и став вполне осязаемой.
— Во-о! — удовлетворенно протянул Виталик. — А то будто с привидением шепчемся.
Серега хмыкнул. Они и впрямь напоминали призраков. На расстоянии вытянутой руки черты лиц уже расплывались, а на двух метрах от человека оставался один лишь слабый контур. Может, и хорошо, что так встретились. Многочисленные коросты и язвы Виталика были почти не видны. Ева, конечно, девчонка крепкая, но зачем зря пугать?
Кстати, насчет Геры с Антошей она была в чем-то права. Разные они были с Виталиком. Общаться общались, а вот такой дружбы, как у него, не возникло. Сереге казалось: он знает почему. Антон принадлежал к совершенно иному миру, к нему постепенно и плыл, оставляя за бортом все постороннее — в том числе и бомжа Виталика. Гера напротив — барахтался в своем унылом Гольфстриме, с обреченностью утопленника понимая, что подтягивает его как раз к воронке, засосавшей сотни и тысячи таких Виталиков. Иными словами — Виталик был его будущим, и этого будущего Гера боялся, как боятся зеркала некрасивые девчонки. А вот Серега являл собой благополучный нейтралитет. Потому и дружил со всей троицей разом.
Земные катакомбы выдохнули смрадное облако, под землей явно что-то жарили, Серега поморщился.
— Как вы живете в таком туманище?
— А чего? Нормально живем, хлеб жуем. Это наверху парит, а под землей полный порядок. Все друг друга видят. Свечи жжем, фонари. На керосинке ужин готовим.
— Это Бош вас сюда приарканил?
— Почему Бош? Он даже не знает, что мы здесь.
— Скучает, небось, без вас?
— Конечно, его ж, родимого, кто-то поил-кормил. Теперь на диете сидит, пирожок помойный… — Виталик поочередно подергал себя за куцые бровки. — Ничего, ему полезно.
— А под землей не сможет вас достать?
— Далеко ползти, — Виталик сипло рассмеялся. — Там, внизу, особо ведь не разгуляешься — не проспект Ленина.
— Сколько вас сейчас?
— Так не считал… Сначала с Кранчиком вдвоем перебивались, потом сразу трое прискакало, вчера еще сколько-то. Живем, короче…
— Как у Кранчика с головой?
— Теперь полегче. У него ж сезонное. Сейчас спокойно. Опять же таблеток надыбали. Успокаивающих.
— Откуда?
— Есть там у нас одно светило-мудрило. Медсестричка бывшая, — Виталик горделиво расплылся. — Раньше в вытрезвиловке работала, так что в премудростях этих петрит.
— Хорошее дело!
— А я что толкую! Она на бумажке нам пишет — чё там и где, пацаны потом добывают.
— Вы мне напишите, — вмешалась Ева. — У отца тоже знакомые медики есть, я попрошу, — помогут.
— Да таблетки — что, главное — жрачка.
— Тьфу ты, я же забыл… — Серега протянул Виталику пакет. — Тут хавки маленько, ну и сигареты, само собой.
— Джяст э моумент, блинз! — Виталик стянул с руки грязную строительную перчатку, упихав ее за пояс, бережно подхватил пакет. — Дзенькую, камрад!
Он явно выделывался перед Евой. Да и чего не выделываться — в тумане да без Боша безбашенного. Припомнив утреннюю беседу с друзьями, Серега нахмурился.
— Слушай, может, потолковать с вашим Бошем? Совсем ведь, гад, распоясался.
— А что вы ему втолкуете? — Виталик хрюкнул. — Он давно невменяемый.
— Все равно… Дадим по балде и завяжем в узел, — Серега понял, что и сам начинает выделываться. Боша он пару раз видел. Такому, чтобы дать по балде, нужно полкласса собрать.
— Не надо, — Виталик вздохнул. — У него в черепушке и так все отшиблено напрочь. А в узел завяжете, как-нибудь опять развяжется. Еще и хуже будет.
— Тогда пэпээсникам сдать. Пусть снова посадят.
Виталик помотал головой.
— Как-нибудь и без нас посадят, зачем руки марать.
Слышать от него про «марать руки» было немного странно. Серега невольно покосился на чумазые ладони Виталика, мельком взглянул на Еву. Но нет, девочка слушала с серьезной миной, насмешничать не спешила. Судя по всему, присутствие чумазого Виталика ее ничуть не смущало. К слову сказать, не было в ее взгляде и корявого сочувствия. То есть бывает такое — вроде умиляются, жалеют, а окружающим кисло и противно. С Евой все обстояло иначе. Серега даже не понял сразу, в чем тут фокус. А когда понял, изумился. Смех смехом, но для нее, вполне обеспеченной горожанки — с родителями, с обстановкой и крышей над головой — бездомный бродяжка был своим человеком! Что-то такое наверняка почувствовал и Виталик, иначе не пытался бы шутить и выдрючиваться.
— Короче, спасибо за хавку. И это… Если что, заходите, посидим.
— Где там у тебя сидеть-то?
