— Да, Пекос, — сказал Баррет МакКлэйн сквозь сжатые зубы, — мы все удивлены, что ты поднялся в такую рань.
— И вы, сэр? — холодно поинтересовался Пекос. — Я думал, вы знали, что я встал сегодня до рассвета. — Он, не мигая, смотрел на отца, выводя его из себя своим взглядом, потом переключил внимание на Анжи. Его глаза скользнули с напряженного лица девушки вниз к ее выпуклой груди, и он обратился к тете: — Я не знаю, тетушка. Никак не мог заснуть прошлой ночью. — Он помолчал и вздохнул. — Я все думал о…
Быстро перебивая его, Анжи сказала:
— Мистер МакКлэйн, мне не хочется больше есть, — ее зеленые глаза смотрели умоляюще. — Я бы с удовольствием проехалась по ранчо, если вы готовы, сэр.
Поднявшись, Баррет МакКлэйн тут же оказался за стулом Анжи, отодвигая его, пока она вставала.
— Прежде чем вы уйдете, отец, я бы хотел проинформировать вас: двое ваших лучших людей этим утром уехали из Дель Соль. — Пекос в упор посмотрел на обожженное солнцем лицо отца.
— Неужели? — Старший МакКлэйн, казалось, был очень удивлен. — Кто они?
— Старый Педро Родригес и его сын, Джоз. — На скулах Пекоса играли желваки.
Ничего не зная о случившемся утром, Анжи спросила:
— Педро и Джоз? Это не те ли милые отец с сыном, которые привезли меня вчера на ранчо?
Взгляд сузившихся серых глаз остановился на ней. Наконец, Пекос сказал спокойно:
— Именно они. Педро жил на старой Дель Соль так долго, что уже никто и не помнит, когда он тут появился; и был одним из первых вакеро, которые начали работать на высокогорном пастбище. Все его дети родились здесь, в хижине. — Пекос перевел глаза с Анжи на Баррета МакКлэйна. — Педро и его мальчик очень хорошие люди. Мне их будет не хватать. А вам, отец?
— Но почему они уехали? — Эти два дружелюбных мексиканца понравились Анжи.
Пекос посмотрел ей прямо в глаза:
— Не имею ни малейшего представления. — Жесткое выражение его лица внезапно смягчилось; он поднялся и зевнул. — Господи, я засыпаю. А как вы, Ангел? Вы тоже не выспались? — Он повернулся, чтобы уйти, потом неожиданно оглянулся. — Кстати, отец, перед тем как вы купите Ангелу эту palomino, седло и амазонку, лучше бы вам приобрести для нее новое весеннее платье для праздника торжественного открытия суда. — Ироничный огонек мелькнул в его глазах, когда он дерзко окинул девушку взглядом с головы до ног. — Мне кажется, она вот-вот выпрыгнет из своего тесного платьица.
Щеки Анжи вспыхнули. Она чувствовала себя униженной и опозоренной. Она прекрасно знала, что платье было ей мало, а грудь непослушно выступает из-под низкого корсажа. Она была уверена, что и другие тоже это заметили, но только такой грубый человек, как Пекос, мог сказать об этом вслух. Ее переполняла ненависть к нему. Зеленые глаза метали молнии, но, к огорчению Анжи, его только обрадовала ее реакция.
— У меня есть прекрасный отрез розовой прозрачной органзы, Анжи, — торопливо сказала мисс Эмили. — Одна из домашних служанок, Тереза, великолепная швея. Как вы смотрите на то, что она сошьет вам новое платье к празднику?
— Я… Это было бы… Спасибо, — сказала Анжи, наблюдая, как высокая долговязая фигура Пекоса удаляется со двора. Ее руки были сжаты, а длинные ногти впились в ладони.
С болью в душе девушка спрашивала себя, как она могла получать удовольствие от поцелуев человека, которого так теперь презирала.
— Пойдемте, дорогая, — Баррет МакКлэйн взял ее за локоть. — Мне многое хочется вам показать. Давайте выедем прямо сейчас, пока еще не так жарко.
С зонтиком, затеняющим ее светлую кожу, который она заняла у мисс Эмили, Анжи подошла к Баррету МакКлэйну. Его руки сжали ее тонкую талию, и он легко поднял ее на обитое кожей сиденье легкой коляски. С молчаливым удовольствием он смотрел, как очаровательная девушка устраивается, разглаживая складки длинной юбки с робостью, которая так его очаровывала.
Баррет МакКлэйн тщательно сдерживал свое влечение к этой хорошенькой блондинке. Он был уверен, что не сделал ничего, что могло возбудить ее подозрения. Для него было жизненно важно, чтобы она доверяла ему. И чтобы добиться этого, он следил за каждым своим движением. Он даже старался скрыть восхищение во взгляде, когда смотрел на нее. Ему это было нелегко. С того самого мгновения, когда он мельком увидел ее в объятиях Джоза Родригеса сквозь песчаный буран, он был побежден ее красотой. Никогда Баррет еще не видел такой прелестной девушки, такой чувственной, доверчивой и простодушной, как Анжи Уэбстер.
Баррет взобрался на сиденье рядом с ней. Анжи смотрела на большую гасиенду. Указывая на нее, она спросила своего попутчика:
— Мистер МакКлэйн, а что это там…
Глаза Баррета проследовали за движением ее пальца. Он улыбнулся.
— Это ружейные бойницы, Анжи.
Анжи продолжала смотреть на странные квадратные отверстия, расположенные сразу под крытой красным шифером крышей.
— Бойницы? Но для чего? Я никогда не видела…
— Для защиты, дорогая. Видите ли, мескалерские апачи бродили когда-то по этой части штата, и…
Анжи повернулась к нему:
— Индейцы? Они все еще опасны? Будем ли мы в безопасности, если… — Ее сверкающие изумрудные глаза расширились от страха, а маленькая рука бессознательно ухватилась за его рукав.
— Дитя мое, — сказал Баррет, улыбнувшись и взяв ее руку в свои. — Нет абсолютно никакой опасности. Уже много лет. — Наслаждаясь теплом маленькой ручки, он уловил сладкий запах ее золотых волос, которые она нервно поправила при его упоминании о вылазках краснокожих.
— Это пастбище было очищено от дикарей шесть лет назад. Их жестокий вождь Викторио был застрелен в Мексике. После той кровавой битвы у Трез Кастилос выжило очень мало воинов Викторио, они больше не смогут причинять нам неприятности. — Он улыбнулся и вновь заверил ее:
— В Дель Соль вы в совершенной безопасности.
Анжи улыбнулась, кивнула и высвободила руку.
— Мне жаль, если я обидела вас, мистер МакКлэйн.
Его сердце учащенно забилось, а пальцы слегка задрожали, когда он взял поводья и стегнул ими по спинам двух великолепных чистокровных гнедых. В ответ Баррет сказал мягко:
— Все в порядке, дорогая. Это моя вина. Я расстроил вас, по глупости упомянув об индейцах. — Спрашивая себя, какого черта он решил ждать целых шесть месяцев, прежде чем сделать эту девушку своей женой, Баррет добавил:
— А теперь — в путь; я хочу показать вам кусочек Техаса, где я вырос и который люблю, Анжи. Надеюсь, и вы со временем полюбите его.
Стремясь доставить ему удовольствие, Анжи вежливо ответила:
— Уверена, что полюблю Техас, как и вы, мистер МакКлэйн.
Коляска двинулась прочь от дома по длинной пыльной дороге к высоким воротам ранчо.
— Анжи, — сказал он, гладя в ее открытое очаровательное личико. — Я настаиваю на том, чтобы вы звали меня Баррет. Вы будете делать это для меня?
— Но я… да, если вам угодно.
— Мне угодно, — сказал он. — Произнесите это. Назовите меня просто Баррет.
Внезапно оробев, Анжи отвернулась. Ее взгляд упал на лоснящиеся спины лошадей.
— Да… Баррет, — сказала она почти шепотом.
Анжи не смотрела на него. Но Баррет МакКлэйн был рад этому. Он бы не хотел, чтобы она увидела сейчас радость на его лице. Как только он услышал, что нежный голос называет его по имени, легкая дрожь пробежала у него по спине, и мысленным взором он увидел, как тяжело дышащая обнаженная Анжи страстно произносит его имя, в то время как он жадно наслаждается ее теплым желанным юным телом.
— Спасибо, дорогая, — просто сказал он и кивнул молодому мексиканцу, охраняющему ворота ранчо. Качая темной головой и приветствуя пару в легком экипаже, юноша широко распахнул ворота. Его сомбреро болталось у него на груди.
