— Grasias, Паскуаль, — сказал Баррет МакКлэйн юноше, когда коляска выезжала через ворота на залитую солнцем дорогу.
Глаза Анжи скользили вокруг, оглядывая огромные пространства, которые ей не удалось хорошо разглядеть во время пути на Тьерра дель Соль. Радуясь сверкающему утреннему солнцу, чистому прозрачному воздуху, кажущимся безграничными небу и земле, Анжи испытывала благоговейный трепет перед суровым пейзажем, раскинувшимся перед ней. Они ехали по бесплодной скалистой песчаной пустыне, где юкка[1] и мескитовые[2] деревья обильно усеивали пыльную землю. Почти со всех сторон они были окружены горами, их голые вершины выступали вдали, и облака окутывали горные пики.
Для молодой девушки из Нового Орлеана пустыня казалась совершенно бесплодной. Яркое солнце обжигало ее тело; враждебное безлюдное пространство пугало и волновало ее. Анжи закусила губу. Как можно любить эту странную, монотонную, пустынную землю? Волны ослепляющего зноя уже поднимались с запекшейся земли даже в такой ранний час. Она невольно покачала головой. Если раннее майское утро было таким непомерно жарким, как они выживут в этой пустыне в июле?
— Дорогая, вы хмуритесь? — мягко спросил Баррет МакКлэйн. — Вы хорошо себя чувствуете? Может, мне повернуть лошадей назад?
Борясь с подступившей тошнотой, Анжи покачала головой:
— Нет, я… Все в порядке, правда.
— Мне кажется, я знаю, в чем дело, Анжи. — Баррет МакКлэйн натянул поводья, останавливая холеных лошадей.
Обмотав вожжи вокруг выступа у края коляски, он немного приподнялся, повернувшись к ней. По- доброму улыбнулся и поднял руку, плавными жестами дополняя свои слова.
— Это сухая, гордая, открытая земля. Она кажется вам ужасно одинокой и заброшенной, но скоро вы оцените ее редкую, ни на что не похожую красоту. Здесь есть какая-то ленивая теплота, которая привносит в пейзаж чувство успокоения; зной ласкает, убаюкивает, расслабляет вас. Я хочу, чтобы вы полюбили эту землю, Анжи; я хочу разделить ее с вами.
Баррет дотронулся до руки девушки. Взяв ее нежно в свои руки, он продолжал размышлять вслух:
— Я хочу показать вам ранчо, Анжи. Но не только. Хочу поговорить с вами наедине. Могу я говорить откровенно, дорогая?
Анжи посмотрела в его карие глаза, и мягкость, которую она там увидела, наполнила ее чувством безопасности и надежности. Она пожала его руку и ободряюще кивнула:
— Конечно, сэр.
— Баррет, — ласково поправил он.
— Баррет, — сказала она, мягко улыбнувшись.
— Сердце мое, как вы знаете, ваш дорогой почивший отец, Джереми, и я были очень близки. Он был очень хорошим человеком; я знаю, вам его ужасно не хватает.
Рука Анжи замерла в его ладони.
— Да, очень.
— Никто никогда не сможет его заменить для вас, но я бы хотел попытаться заполнить хоть немного пустоту в вашем сердце. Я уверен, он говорил вам о нашем браке. — Баррет затаил дыхание.
— Да, Баррет, папа сказал, что я должна ехать в Техас и выйти за вас замуж. Но если вы этого не хотите, я могу…
— О, моя дорогая, конечно, я хочу. Но я также хочу, чтобы и вы хотели выйти за меня.
Анжи отвела глаза, и ее светловолосая голова немного поникла.
— Я… Я… хочу, но… я…
— Дорогая, я прекрасно понимаю, что вас беспокоит. — Его голос был низким и ласковым.
— Знаете? — Ее голова медленно поднялась, хотя глаза все еще были опущены.
— Да. Вы думаете, что если выйдете за меня замуж, то от вас потребуется исполнение всех супружеских обязанностей. Позвольте мне успокоить вас, Анжи. Я хочу быть вам только отцом. Наш брак будет таковым только по названию, а не по существу. Мы поженимся только для того, чтобы не дать волю толкам и сплетням. Но наш брачный обет будет торжественным, чтобы сделать вас членом семьи МакКлэйнов.
Медленно ее глаза поднялись на него.
— Вы действительно имеете в виду то, что говорите, сэр?
— Анжи, Анжи, — сказал он тепло, — могу я сказать вам кое-что? Кое-что очень личное и сокровенное? — Она кивнула. — Как вы знаете, у меня только один ребенок. Пекос. — Мягкие карие глаза Баррета затуманились. — С самого начала Пекос был моим наследником. Его мать сильно избаловала его, впрочем, как и тетя. Как вы уже видели, он недисциплинированный, жаждущий плотских наслаждений, непочтительный человек. Пекос и я никогда не были близки, никогда. Хотя я не раз… — он замолчал, трагично вздохнув.
— Мне так жаль, Баррет. — Анжи действительно сочувствовала доброму страдающему человеку. Слишком хорошо она знала бессердечность Пекоса. Она была уверена, что Баррет много раз горевал по поводу холодности и отчужденности сына.
— Именно из-за этой пропасти между мной и сыном вы стали так много значить для меня. Наконец-то у меня будет доброе заботливое дитя, в котором я всегда нуждался. Вот чего я хочу от вас, Анжи. Я хочу, чтобы вы стали мне дочерью. Я хочу заботиться о вас, покупать вам красивые платья и наблюдать, как вы превращаетесь в зрелую женщину. Вы понимаете меня?
Чувствуя себя так, словно огромная тяжесть свалилась с ее худеньких плеч, Анжи импульсивно обняла широкую шею удивленного ее порывом Баррета МакКлэйна.
— О да, да, я понимаю, и я так благодарна вам, Баррет. Я так боялась, что вы… что я… — она покраснела. Сквозь зубы она прошептала:
— Меня пугало, что вы захотите, чтобы я разделила с вами ложе, и я…
Его руки обхватили ее.
— Боже милостивый, дитя мое, я бы никогда не сделал этого с вами. Выбросите это из головы. — Он нежно поцеловал пылающую щечку и положил ее голову себе на плечо. — Слушайте меня внимательно, Анжи. Мы подождем шесть месяцев до брака. За это время мы узнаем друг друга получше. Когда мы поженимся, вы переедете из вашей теперешней комнаты внизу наверх в господские покои, которые соединяются с моими. Там вы будете в полной безопасности. А я буду занимать соседнюю комнату, так же, как и всегда. — Он мягко хохотнул: — Анжи, Анжи, вы мне льстите. Я слишком стар. — Он вновь взял поводья. Стегнув ими по спинам лошадей, он сказал приглашающе:
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы, дорогая?
— Нет, Баррет, вы ответили мне на все, что я хотела узнать.
Некоторое время оба ехали в молчании, каждый погруженный в свои мысли о будущем. Баррет первым нарушил тишину:
— Здесь не всегда так бесплодно, Анжи. Просто с февраля не было дождей. — Он поднял глаза к безоблачному голубому небу, раскинувшемуся высоко над ними. — Уверен, скоро будет дождь. Должен быть.
— Это так важно? — мягко поинтересовалась она.
— Да, моя дорогая. Без дождя скоту нечего есть, мы ведь вынуждены кормить его. Добывать корм очень дорого, это приносит мало или вообще не приносит прибыли. Но сейчас я не беспокоюсь. Скоро будет дождь.
Несмотря на крытую коляску и зонтик, который Анжи держала над головой в течение всей поездки, ее кожа слегка покраснела, когда они вернулись домой. Она чувствовала слабость и хотела только одного — отдохнуть в прохладе своей огромной кровати. Но Баррет МакКлэйн настоял на том, чтобы они совершили небольшую экскурсию по дому.
Гасиенда была построена в форме буквы U, главная часть дома состояла из большой гостиной, музыкальной комнаты, библиотеки, кабинета, конторы, столовой и кухни. Баррет гордо вел ее по огромному старому дому, терпеливо отвечая на все вопросы о превосходной мебели и предметах искусства. Указывая на портрет над камином в библиотеке, изображающий очаровательную улыбающуюся женщину с блестящими черными волосами, Анжи спросила:
