Пимлико выдалась безрадостная. Возможно, в семидесятых какой-нибудь болгарский перебежчик и чувствовал себя как дома в этой квартире, с ее покрытым пятнами оранжевым ковром и спертым воздухом, но Алекс предпочел бы что-нибудь в меньшей степени отдающее холодной войной.
Надо было купить вечером цветы, говорил он себе, явиться под дверь Софи с виноватой физиономией и большим букетом роз в руках. Розы помогли бы? Предположительно — да, но с другой стороны, в разборчивом кругу Софи розы вполне могут считаться дешевкой.
— Вам нравятся розы? — спросил он у Доун.
Та взглянула на него с подозрением:
— А что?
— Какие у вас возникают мысли, когда мужчина подносит вам розы?
— Я думаю, что он либо хочет что-то от меня получить, либо просит прощения.
— Правильно.
— Хотя, если они какие-нибудь совсем уж особенные… ну, то есть не просто скучные, увядшие, полузамороженные, из тех, что продают в подземке обернутыми в целлофан, а настоящие, выращенные в саду, обладающие правильным запахом английские розы, тогда я могу по крайней мере выслушать то, что он хочет сказать. — Доун бросила на Алекса проницательный взгляд. — Так у нас неприятности?
— Да нет. Просто поинтересовался.
— А-а. Поинтересовались. Так вот, по моему опыту, большинство женщин на самом-то деле относятся к розам с большой приязнью. Даже такие шикарные, как ваша Софи.
Алекс кивнул. Он понимал: связавшись с разведкой, следует распроститься с любыми надеждами на личную жизнь.
— Могу я спросить, что вы предпринимаете, чтобы обнаружить этого вашего Дозорного?
— У нас есть его фотографии, есть данные о ДНК, отпечатки пальцев, почерк, мы привели в действие систему голосового и визуального распознавания. Думаю, не упустили ничего.
— А Уиддоуз? Вы собираетесь его защищать?
— Мы поселили в его доме двойника. Человека из Отдела специальных расследований. Вокруг дома — кольцо полицейских снайперов. Сам Джордж из обращения изъят.
— Вы полагаете, сработает?
— Этот Дозорный, — терпеливо ответила Доун, — одиночка, предоставленный сам себе и не имеющий системы поддержки. Чрезмерно бояться его было бы неконструктивно.
— Он убийца. Хорошо обученный. И проведший несколько лет в лучшей террористической организации мира.
— Кажется, он вам по душе.
— С профессиональной точки зрения — да. Если бы я родился там же, где он, в семье рабочего- католика, я, вероятно, оказался бы в ИРА — и большинство наших ребят скажут вам то же самое. В ИРА состоят серьезные люди, и в чем они по-настоящему сильны, так это в умении обеспечивать безопасность. Наш человек, Миан, впитал в себя их опыт. Он будет ждать столько, сколько потребуется.
— Что ж, поживем — увидим, не так ли?
— Да, боюсь, что увидим.
И оба погрузились в мрачное, враждебное молчание.
Когда они добрались до Горинга, Алекс попросил Доун остановить машину в нескольких сотнях метров от дома.
— Я хочу подойти к нему так, как подошел Дозорный, — объяснил он. — Увидеть то, что увидел он, когда впервые здесь появился.
— В деревне, — сказала Доун, — никто посторонних не заметил. Мы порасспросили людей.
— А он и не бросался в глаза, — ответил Алекс. — Думаю, он в какую-нибудь дождливую субботу пришел сюда на своих двоих. Или приехал на велосипеде. Капюшон анорака, очки, мотоциклетный шлем — все это сильно меняет внешность. Праздношатающиеся люди в полутуристических местах вроде этого обращаются в невидимок. Вы видите, как человек поедает у дороги бутерброд или пьет что-то из баночки, спустя две минуты вы уже не способны его описать.
Доун нахмурилась:
— Но что бы он стал…
— Минутку, — прервал ее Алекс.
Как раз показался дом Гидли, и Алекс хотел увидеть его — должен был увидеть его — глазами Дозорного.
Миану требовалось место, откуда он мог наблюдать за домом, оставаясь невидимым. Сам Алекс настроился бы на недельное наблюдение. Пришел бы сюда с запасом воды и пищи и записывал все увиденное. Откуда он мог наблюдать за домом? Есть поблизости другие строения? Нет. Ни сараев, ни гаражей, ничего. Мог он залечь где-нибудь на земле? Не похоже на то — окружавший дом высокий забор загородил бы от него двор.
Стало быть, деревья. Снаружи, вокруг забора, росли конские каштаны и платаны, однако их Алекс отверг. Слишком близко и к дому, и к собакам. По другую сторону дороги лежало поле пшеницы, рассеченное пешей тропой. По обе стороны от тропы через неправильные промежутки возвышались большие деревья. Алекс окинул их взглядом. Идеальный наблюдательный пункт мог дать стоящий в ста пятидесяти метрах от дома бук, с ветвей которого открывался вид и на сам дом, и на его окрестности. Алекс сошел с дороги, перемахнул через ограду поля и направился к буку. Доун последовала за ним.
Они подошли к буку, и Алекс взобрался на выступавшие из земли по-слоновьему серые корни. Он был уверен, что Миан вскарабкался по стволу, используя веревки и верхолазное снаряжение. Алекс тщательно осмотрел ствол. Ничего, ни единой царапины или потертости, которые могли бы появиться за последний месяц.
Лицо Доун оставалось непроницаемым, однако Алекс чувствовал, что его неудача наполнила ее тихим удовлетворением.
— Пошли, — сказал он и двинулся дальше по тропе.
Следующим деревом, с которого открывался вид на владения Гидли, был конский каштан. Его крупные листья и похожие на свечи белые цветы могли затруднить наблюдение, но в то же самое время, отметил Алекс, почти не позволяли различить что-либо в кроне дерева. Он осторожно обошел вокруг дерева. Кора у каштана была, как и у бука, тонкой, любая царапина на ней сразу бросилась бы в глаза. И опять-таки никаких отметин.
— Возможно, — с наигранной сдержанностью произнесла Доун, — вы просто лаете не на то…
— Нет! — выпалил Алекс. — Ни черта подобного. Он был где-то здесь.
В отчаянии он оглядел раскидистые ветви дерева, и глаза его вдруг сузились.
— Ступайте за мной, — велел он Доун. — След в след.
Он вступил в накрытую тенью, еще мокрую от росы траву. Алекс знаком велел Доун остановиться и принялся тщательно, как слепой, ощупывать сырую почву вокруг. На это ушло пять минут, но в конце концов он нашел, что искал: участок уплотненной земли, похожий формой и размерами на пачку сигарет.
— Ну вот и ты, — прошептал он.
— Что там? — спросила Доун.
Вместо ответа Алекс пошарил по сторонам и обнаружил в полуметре от первого второй такой же участок.
— У него была лестница, — сказал Алекс. — Он не хотел лезть вверх по стволу, используя снаряжение и оставляя отметины, поэтому воспользовался лестницей и веревкой, а после — Алекс отковырнул пригоршню почвы — присыпал землей оставленные лестницей отпечатки. Дождя с тех пор не было, однако…
— А к чему такие сложности? — спросила Доун. — Раз уж мы знаем, кто он, и он знает, что мы это знаем.
— Он перфекционист, — сказал Алекс. — Главное для него — все сделать правильно и не оставить следов. Я думаю, он принес с собой приставную лестницу.
— Чистая работа. Жаль, что у нас нет ни веревки, ни лестницы.
