— У нас есть я. И есть вы. Разувайтесь.
— А почему нам просто не принести лестницу из дому?
— Если ничего не получится, так и сделаем, идет?
Доун хмуро сняла туфли, взяла Алекса за руки и влезла к нему на плечи. Алекс выпрямился.
— Когда будете готовы, отпустите мои руки. Хватайтесь за ветку. Хорошо, теперь подтянитесь.
Он снял и забросил Доун рубашку, велев обвязать ею ветку.
— Теперь вот это. Свяжите штанины, чтобы из них получилось второе звено цепи, — он забросил наверх брюки.
Доун привязала их к рубашке.
— Уверены, что узел выдержит? — спросил он.
— Мне случалось ходить под парусом. Будьте уверены, вас узел выдержит.
Он забрался на ветку, отвязал рубашку и брюки, оделся.
— Отлично. Вы знаете, что мы ищем.
— Вы действительно думаете, что мы что-нибудь найдем?
— Я думаю, стоит попробовать.
Десять минут они карабкались вверх по дереву. Поднимаясь, они находили крошечные, но несомненные знаки того, что кто-то другой недавно проделал тот же путь, — пятна на лишайнике, вдавленности, смятые древесные грибы.
Наконец запыхавшаяся Доун обернулась к Алексу:
— Туда мне уже не залезть. — «Туда» обозначало широкую развилку из нескольких отходивших от ствола ветвей, метрах в десяти над землей. — Не дотянусь.
— Я помогу, — сказал Алекс.
— А это обязательно?
— Да. Я почти уверен, что оттуда он и вел наблюдение. Я подниму вас и усажу там, хорошо?
— Хорошо, — с непонятной интонацией ответила она.
Алекс ухватил ее за талию. Ладони Алекса ощутили легкую, непроизвольную дрожь. Когда он поднял Доун, та почти успела зацепиться, но тонкая черная шерсть ее свитерка оказалась слишком скользкой, и Доун сползла в ладонях Алекса вниз. Свитерок же задрался кверху.
— Простите, — сказал Алекс, глядя на пышные округлости красного шелкового лифчика. — Я не нарочно.
Доун одернула свитер.
Кто бы подумал, что под такой сволочной наружностью… — подумал Алекс.
— Попробуем еще? — предложил он.
На сей раз ее толкала вверх чистой воды злость. Усевшись в развилке, Доун уставилась на окрестные поля. Алекс вскарабкался вслед за ней.
— Он был здесь, — сказал Алекс. — Провел несколько дней.
— Если бы любая высота не внушала мне такой ужас, — ответила Доун, — я бы сказала, что здесь довольно красиво.
— Вы боитесь высоты?
Ее ответный взгляд был открытым и честным:
— До ужаса. Это самая большая высота, на какую я когда-либо поднималась — не считая, конечно, многоэтажных домов.
— Почему же вы мне этого не сказали?
— Вы бы не облегчили мне эту задачу, не так ли?
С мгновение Алекс молчал.
— Пожалуй, что нет. Простите меня. Вы настоящий солдат, Доун Гардинг, а я — ублюдок.
Она задумчиво кивнула:
— Это меня главным образом и поддерживало. Хотя я могла бы добавить еще слова «высокомерный» и «женоненавистник».
— И были бы правы.
— А к ним просьбу, чтобы вы, раз уж мы работаем вместе, не срывали на мне злость всякий раз, как получаете приказ, который вам не по душе, или выволочку от вашей подружки Софи.
— Больше не буду.
— Но самое главное, это чтобы вы доставили меня на землю целиком, а не частями.
— Обещаю.
Вдвоем они со всей скрупулезностью осмотрели ветви вокруг, отыскивая любую улику, какую мог оставить Миан. Нашла ее в конце концов Доун: огрызок карандаша длиной в сантиметра два, соскользнувший в дупло у их ног. Алекс, орудуя перочинным ножом, ухитрился перенести карандаш, ни разу его не коснувшись, в нагрудный карман рубашки.
— Криминалистам будет интересно взглянуть на него, — заметила Доун.
Они обшарили каждый сантиметр, однако больше ничего не нашли. Десять минут спустя оба добрались до нижней ветки, нависавшей в трех метрах над землей.
— Я спрыгну, а после поймаю вас, — сказал Алекс.
Он ударился о землю, перекатился и вскочил на ноги. Вскоре и Доун уже повисла на ветке, нащупывая ступнями его плечи. Когда их лица оказались вровень, а ее губы — в нескольких сантиметрах от его, Алекс остановился.
Он заглянул ей в глаза. Ошибся он или в них и вправду мелькнул призрак улыбки?
Добравшись до ближайшего паба, они заказали «Завтрак пахаря».
— Хорошо, что мы нашли карандаш, — сказала, разрезая маринованную луковицу, Доун. — На нем могут быть отпечатки пальцев.
— Их не будет, — ответил Алекс. — Он просто хотел, чтобы мы его нашли. Это послание.
— Почему вы думаете, что он не допустил ошибку?
— Натасканные ребята вроде него ошибок не допускают. Ты приходишь с карандашом, значит, и уходишь с карандашом, и все, конец истории.
— Тогда к чему же, по-вашему, это послание сводится?
— Думаю, к тому, что он неизменно опережает нас, — ответил Алекс. — Думаю также, к тому, что он знал: вы подключите к делу кого-то вроде меня — и потому оставил карандаш там, где только я смог бы его найти.
— Это я его нашла, — сказала Доун.
— Вы понимаете, о чем я. Это послание, обращенное ко мне. Что-то вроде приветствия: здравствуй, брат, интересно, когда ты до меня доберешься?
Доун нахмурилась:
— Я не должна была вам об этом говорить, но существует кое-что, скорее всего не попавшее в отчеты, которые вы получили. Эксперты провели анализ гвоздей, которыми были убиты Фенн и Гидли, и обнаружили нечто очень странное. Этим гвоздям больше шестидесяти лет. Сплав, из которого они изготовлены, не производят со времен Второй мировой войны.
Алекс, воспользовавшись бумажной салфеткой, извлек из кармана карандаш. Тусклая, простая древесина без какой-либо маркировки. Оба вгляделись в него.
— Готова поспорить на что угодно, его возраст окажется таким же, — сказала Доун.
— Есть предположения о том, что это может значить?
— Нет, хоть обыщите меня. — Доун улыбнулась. — Правда, один раз вы это сегодня уже проделали, верно?
— Не так основательно, как хотелось бы, — ответил Алекс. — Уверен, у вас в запасе есть еще не один сюрприз.
— Гораздо больше, чем вы когда-либо узнаете.
Во второй половине дня Алекс доехал поездом до Херефорда, забрал свою машину, зашел за кое- какой одеждой к себе на квартиру и покатил на базу СВС в Криденхилле. Там он направился прямиком к
