дар республиканскому движению. Он пару раз сунулся ко мне со всякой чушью, но я говорил, что знать ничего не хочу. Это его обозлило, и он постарался довести до сведения местных добровольцев ИРА, что я служил Короне. Думал, что, может, они меня изобьют или еще что-нибудь со мной сделают. Конечно, ничего они делать не стали, однако их люди начали приглядываться ко мне, задавать разные вопросы. Вскоре они выяснили, что я хорошо разбираюсь в электронике.
Миан коснулся головы и глянул на окровавленные пальцы.
— От деталей я тебя избавлю — в конце концов я присягнул им на верность.
— И как ты себя при этом чувствовал?
— Обратной дороги у меня не было, но я наконец начал отрабатывать деньги, которые мне платили.
— Продолжай.
— Работу мне велели не бросать, так что обязанности добровольца приходилось исполнять по вечерам и по выходным. И в результате возникли проблемы с Тиной. Ей хотелось делать то, что делают все остальные девушки, — развлекаться по вечерам, по субботам ходить по магазинам… В общем, я договорился о встрече с Джеффом, моим связным — тебе он известен как Барри Фенн, — и тот сказал, что я должен пойти на все, лишь бы угомонить чертову девку. Купить ей колечко, надрать задницу, все что угодно. По его мнению, для того, что он называл «интеграцией в общину», мне было крайне важно держаться за Тину.
И мы обручились, что меня более чем устраивало. А сразу после этого мне приказали провести свой двухнедельный рабочий отпуск в тренировочном лагере в графстве Клэр. И Тина полезла на стену. Либо я, либо «движение» — выбирай. Я, разумеется, выбрал то, что должен был выбрать, и она ушла, тем все и кончилось.
— Это было… трудно?
— Я относился к этому как к жертве, принесенной ради того, чтобы прижать ублюдков из ИРА. — Он помолчал. — В то время я считал, что все зло имеет один источник.
Алекс задумчиво вглядывался в Миана. Служивый люд в большинстве своем в таких отвлеченных терминах о себе не говорит. Даже капелланы стараются избегать слов наподобие «добро», «зло» и «жертва». Впервые Алекс задумался, в своем ли Миан уме.
— Разрыв с Тиной тебя очень расстроил?
Миан отвел глаза:
— Было кое-что, о чем я узнал только позже. Тина была беременна. Она родила ребенка — мальчика, — но ни разу не позволила мне увидеть его…
Алекс покивал, давая Миану собраться с мыслями.
— После возвращения из Клэр меня назначили водителем одной из вспомогательных ячеек — того, что у них называется карательным отрядом. Теоретически нам полагалось следить за тем, чтобы католики чувствовали себя спокойно на улицах, на практике же мы все больше простреливали коленные чашечки юнцам, пойманным на магазинных кражах. Это было ужасно — особенно потому, что я видел, как то же самое сотворили с моим отцом. Но так оно и было задумано. Посмотреть, смогу ли я это выдержать. К тому времени кое-кто уже проявлял ко мне определенный интерес.
Алекс вопросительно приподнял брови.
— Человек по имени Бирн. Падрег Бирн. В то время — командир Белфастской бригады, впоследствии член Совета Армии. Ему доложили, что я служил в саперах, и мне начали приносить то да се для ремонта. По большей части компьютеры. В одном случае потребовалось восстановить некоторые данные — подробные сведения о системе безопасности одного банка. Нетрудно было догадаться, что это проверка — если охрана банка будет усилена, значит, информацию о запланированном ограблении передал я.
— Но ты же ее передал.
— Я передавал все. Однако Лондон не предпринимал никаких шагов, способных меня скомпрометировать. За что я, на том этапе, был чертовски благодарен, поскольку, по моему впечатлению, республиканцы еще не доверяли мне на сто процентов. Особенно Бирн. Это было похоже… ты удил когда- нибудь рыбу?
Алекс покачал головой.
— Это было похоже на то, как старый толстый карп принюхивается к наживке. Он хочет ее проглотить, жаждет поверить, что она безопасна, однако инстинкт твердит ему обратное. Вот так и Бирн. — Миан пожал плечами. — А потом, в конце девяностого — начале девяносто первого все пришло в движение. Бирн связался со мной и сказал, что меня переводят в команду, занимающуюся извлечением оружия из тайников. Нам предстояло выкопать снайперскую винтовку, зарытую на церковном кладбище около Кастлеблейни, и передать ее в Белфасте боевику — по-моему, это был снайпер, служивший прежде в морском десанте США. Я сообщил об этом Фенну, и тот ответил, что все в порядке, беспокоиться нечего, они это оружие «обдерут».
Ну так они этого не сделали, и пару дней спустя снайпер обстрелял из той винтовки патруль под Андерсонстауном. По счастью, он промазал. На следующий день мы вернули винтовку в тайник, и, насколько я знаю, ею пользуются и поныне… Как бы там ни было, с точки зрения Бирна, я прошел испытание — сразу после этого меня перевели в ячейку, занимавшуюся изготовлением бомб. У них были затруднения. Они пытались размещать бомбы с дистанционным управлением на базах полиции и армии. Но британцы круглые сутки поддерживали вокруг каждой машины, здания или установки, которые могли заинтересовать ИРА, защитный экран из радиопомех. И республиканцам нужен был человек, который сумел бы пробить этот экран.
Ну-с, я нашел частоту, о которой никто не подумал, и сообщил о ней Фенну. А следующее, что я получил, — это поздравления от Падрега Бирна. В Армахе они успешно взорвали бомбу, подложенную на армейскую базу. Трое солдат были серьезно ранены, а уборщица — женщина-католичка — погибла. В тот же вечер я позвонил Фенну из телефона-автомата и спросил, что за чертовщина творится. Он ответил, что пришлось позволить бомбе взорваться. За последние несколько месяцев многие бомбы не взорвались, и в верхах ИРА возникли подозрения, что их обезвреживает британский агент. Мне следовало продолжать работу как ни в чем не бывало. Уборщица, ее фамилия О'Риордан, — это неизбежная жертва. А солдаты поправятся. Конец связи.
Я понимал, что сказанное Фенном отчасти справедливо. У Бирна не осталось никаких сомнений на мой счет.
Миан вдруг согнулся в три погибели и оскалил зубы. Несколько долгих мгновений он молчал, не дыша и не двигаясь. Но наконец, похоже, расслабился и медленно распрямился.
— Как ты? — спросил Алекс, понимая всю бессмысленность этого вопроса.
Миану удалось улыбнуться. На груди у него появилось темное, влажное пятно.
— Лучше не бывает! — прохрипел он. — Верх блаженства!
Алекс ждал, пока Миан переведет дыхание.
— В ячейке бомбистов я проработал примерно полтора года. Нас было пятеро — четверо мужчин и одна женщина. Считалось, что для установки бомб в общественных местах лучше использовать женщин.
— И ты все время докладывал обо всем в Лондон?
— Все время. С девяносто первого главным образом по электронной почте, используя компьютеры, которые приносили для ремонта. Оттаскивал очередную машину к себе в комнатушку в глубине мастерской, и никто ничего не замечал: я передавал информацию — имена и адреса добровольцев, регистрационные номера машин, возможные цели покушений, — а после чистил диск.
— Похоже, жалованье, которое платила разведка, ты отрабатывал.
— И еще как.
— Мне сказали, что у тебя сдали нервы.
Миан на миг закрыл глаза. На это обвинение не стоило и отвечать.
— Наша ячейка участвовала в убийстве констебля. Я доставил боевиков на место убийства, и я же увез их оттуда. Лондон знал, что должно произойти покушение, потому что я сообщил о нем за два дня, но покушение все-таки состоялось.
— Я слышал, что ты предупредил меньше чем за час.
