собеседницы.
Они замолчали, еще раз переглянулись, и улыбнулись друг другу. Приятно, когда понимание с симпатичным тебе человеком наступает без слов.
Возникла тишина, в которой шелест дождя по крыше начал приятно убаюкивать. Врач откинулся назад, прислонился в стене. Сытость и усталость одолевали, заставляя отложить на потом смену мокрых носков, все равно костра нет, просушить негде. Слегка подташнивало, но в меру, видимо, последствия сотрясения начали второй виток, уже на более высоком уровне. Веки опустились. Рядом шевельнулась Лена, поудобнее умостилась, затихла. Шумно и трудно дышал начальник экспедиции. Характерно зашуршала пачка сигарет, Арнольд попросил у Валентина огоньку. Щелкнула зажигалка. Запах сигаретного дымка поплыл по комнате.
40
От грохота все вздрогнули. Что-то большое и деревянное шумно рассыпалось на пол в молельном зале. Донесся мягкий топот нескольких ног. Арнольд, сидящий в проходе, успел вскочить и выстрелить. В следующее мгновение отступил в сторону, передергивая затвор. В проем алтарного придела ворвались существа, стремительные и плохо различимые во мраке.
Лена увидела, как мелькнула лохматая тень, и на встающего Дика набросился зверь. Крупные зубы сверкнули у самого горла, но Арнольд успел среагировать, и без замаха подбил прикладом оскаленную пасть вверх. Зубы клацнули впустую. Лена тихонько вскрикнула от ужаса. Зверь, похожий на огромную росомаху, повернулся к десантнику, оттолкнулся от Дика — американец врезался затылком в стену. Арнольд перехватил передние лапы, и повалился на спину, ногами перебрасывая хищника через себя. Никто, кроме них, не двигался. Слишком быстро мирная обстановка стала схваткой. Карабин глухо лязгнул рядом с Валентином.
Девушке казалось, что она видит фильм ужасов, так медленно тянулись мгновения, во время которых события набирали темп. Второй темный силуэт взвился высоко, в прыжке перемахнул падающего за Арнольдом первого зверя. Метнулся вглубь, сбил стопку церковных книг, опрокинул Валентина навзничь мощным ударом в грудь. Следующим движением когтистая лапа чиркнула по шее и разорвала беззащитное горло.
Матвеич и Лена едва успели вскочить в своем углу. Им все еще казалось, что время растянулось в одно бесконечное мгновение. Врач поймал взглядом быструю человеческую фигуру, убившую молодого парня одним движением, когда керосиновая лампа повалилась набок, разбрасывая осколки стекла. Фитиль вспыхнул ярче, горящие капли стали растекаться по доскам. В этом мятущемся, широком пламени, кровь выглядела дегтярным ручейком, пробивающимся через прижатые к горлу руки Валентина, откуда кашель выплескивал обильные брызги.
Лена вновь вскрикнула, но уже гневно, приходя в себя. Сковородка взлетела над головой, чтобы отбить нападение. Но следующей жертвой стал Егор Васильевич. Одурманенный алкоголем, на шум он среагировал быстро и неправильно — соскочил с ларя, ища рукой карабин, которого не было. Удар росомахи в бок — вскрик. Голова запрокинулась, блеснуло лезвие, и второй человек начал умирать на их глазах. Лена онемела от удивления. Зверь пользовался ножом?
Врач тоже вышел из оцепенения. Только что на его глазах незнакомые люди, оба невысокого роста, убили беззащитных! Но у него есть, чем встретить нападающих! Правая рука схватила топорик, и шла снизу в замах, навстречу собравшемуся для прыжка черноволосому, нечеловечески подвижному человеку. Левой отодвинул девушку, освобождая место перед собой. Лена откачнулась, но сковородку не выпустила, метясь в оскаленную морду. Зверь летел в прыжке на Матвеича. Шкура окутана красноватым свечением.
Отстраненное сознание врача отметило странность в движении нападающего — руки с ножом были не вытянуты вперед, а поджаты под грудь, как лапы у собаки, берущей барьер. Топор набрал скорость, поднялся на уровень плеча. Черноволосый заметил, начал уклоняться, но в голову ударила сковородка. Лена видела — росомаха на миг отвлеклась, и Матвеич успел. Зачехленное острие соприкоснулось с головой зверя. Никакого сопротивления не почувствовалось, и девушка начала слабеть от страшной мысли: это неуязвимые монстры?! Но тут топор с хрустом вошел в череп и застрял. Туша, утрачивая собранность, по инерции ткнулась врачу в плечо, развернула его, пролетела до стены, с глухим шмяком приложилась к бревнам и опала безвольным мешком. Матвеич выдирал свое оружие, от чего труп шевелился.
На той стороне алтарного придела Венди и Дик лежали без движения. Лена видела, что Арнольд свился в плотный неразличимый клубок с первым зверем. Воодушевление толкнуло ее вперед, но врач успел первым, начал замах… Однако десантник уже поднимался с колен, зажимая окровавленную кисть левой рукой.
Лена обернулась на первого убитого зверя. Образ росомахи со светящейся шерстью истаивал, и сквозь него проступал человеческий. Это было жуткое зрелище. Шерсть и когти, клыки и встопорщенные вибриссы усов, багровый цвет — опадали складками, впитываясь в человеческое тело. Так усталый воздушный шар после полета медленно сдувается, становясь плоской тряпкой на рельефе поля. Поверженный Арнольдом тоже возвращался в человеческий облик. Молодой ойрот с неестественно вывернутой шеей.
— Ой, мамочка, да что же это такое, — запричитала Лена, опустившись в Валентину. Кровь из раны текла слабеющей тонкой струйкой, руки безвольно опали, и последние усилия умирающего тела шли на попытки вдохнуть. Подергивания мышц еще можно было принять за осознанные движения, но Матвеич видел — перед ним труп. Пульс отсутствовал.
Врач отпустил скользкую руку Валентина, повернулся к Егору Васильевичу. Нож пробил сердце вместе с легким, и вся кровь за считанные мгновения выплеснулась в грудную клетку. Матвеич прикрыл глаза Егора, и вдруг заметил, что до сих пор держит в руке топор. Недоуменно повернув к себе окровавленную железку, осмотрел прорубленный чехол, который воротником завернулся вверх. Дрожащими руками сдернул окровавленный пластик, обтер какой-то тряпкой топорище, избегая прикосновения к железу, где черные волосы налипли на грязную кровавую кашицу. Даже смотреть не захотел, закрыл глаза. Боялся смотреть. Боялся думать. Боялся понять, что убил человека.
— Доктор, — напомнил о себе десантник.
Матвеич стряхнул одурение. Он врач, в его помощи нуждается раненый. И Дик валяется неподвижно. Венди скрючилась у стены. Посмотрел того и другого, оценил состояние. Оба живые, дышат. Ранений не видно. Подождут. Привычные действия дали опору, руки перестали трястись, принялся за Арнольда. Так, что мы имеем? Полторы фаланги правого мизинца откушены. Остаток косточки, почти у сустава, торчал из обрывков кожи и завитков сухожилий. Кровь остановилась, но рана нуждалась в обработке.
— Лена, помоги!
Та быстро поставила керосиновую лампу без стекла на ближайший к ним ларь. Матвеич про себя удивился ее проворству. Пока он приходил в себя, Лена успела затоптать огонь, поднять винтовку Арнольда, а сейчас несла врачебную сумку из угла, где стояли недомытые чашки.
— Дай мне чистую тряпку! Мыло, воду! Слей на руки, — Матвеич командовал, словно операционной сестре, и Лена выполняла безукоризненно.
Обсушив руки, протер ладони и ногтевые ложа ваткой с йодированным спиртом — особо размываться было некогда, да и негде. Застонал американец. Глаза Дик открыл, держится за голову. Подождет, тут травма серьёзнее! Так, кожи для нормальной культи не хватит, косточку опилить нечем. Чертова военно- полевая хирургия, сухожилия сшить некогда! Ладно, в городе исправят, так что, вылущиваем обломок и сводим, что можно, вместе.
Быстро перетянув жгутиком остаток пальца и обколов его новокаином, цыкнул на шипящего Арнольда. Для порядка цыкнул. Понятно, что больно. А будет еще больнее, когда анестезия пройдет. Обрезал лохмотья ножницами, отделил остаток фаланги, собрал кожу и закрепил скобками. Перерезал марлевый жгутик, посмотрел, как из шва проступает кровь. Промокнул, подождал. Нормально. Забинтовав культю, Матвеич перешел к Дику.
Лена стояла рядом с американцем, поила водой. Опять слила на руки Матвеичу. Кроме шишки на
