маленьком конференц-зале стояли вазы с яркими тюльпанами. Это один из садовников имперской канцелярии срезал цветы с клумб, уцелевших в разбомбленных садах. Бургдорфу идея понравилась, так как Ева Браун любила тюльпаны.

Невенчанная первая леди рейха прибыла в бункер накануне ночью и привезла подарки фюреру от старых мюнхенских друзей. Одну книгу прислала баронесса Бальдур фон Ширах, жена бывшего лидера гитлерюгенда. Герой этого романа переносил все несчастья, не теряя надежды. «Оптимизм, — говорил он, — это ощущение, что все хорошо, когда все плохо». Баронесса подумала, что ее выбор очень уместен. Книга называлась «Кандид» и принадлежала перу Вольтера.

* * *

Сначала Жуков информации не поверил. На командном посту в Кюстрине в окружении офицеров своего штаба он недоверчиво вытаращился на Чуйкова, а потом разразился гневными криками. «О чем вы говорите, черт побери? Что значит — ваши войска залегли под огнем?» — кричал он на командующего 8-й гвардейской армией. О дружеском обращении по имени сейчас не могло быть и речи. Чуйкову случалось наблюдать Жукова в гневе, и он совершенно спокойно сказал: «Товарищ маршал, временно они залегли или нет, наступление безусловно будет успешным. Однако пока враг сопротивляется ожесточенно и задерживает нас».

На наступающие войска и поддерживавшие их танковые части обрушился сильный артиллерийский огонь, объяснил Чуйков. К тому же территория оказалась труднопроходимой для бронетехники. Самоходные орудия и танки беспомощно буксовали и вязли в трясине Одер-Бруха (Одерского болота). Немцы один за другим подбивали и поджигали увязшие танки. Пока, сказал Чуйков, его 8-я гвардейская продвинулась всего на пятнадцать сотен ярдов. Жуков, как вспоминал генерал Попель, дал выход своей ярости «потоком чрезвычайно сильных выражений».

Что же случилось с наступлением, которое, как предполагалось, будет неудержимым?

На этот счет существует ряд мнений, как обнаружил генерал Попель, опросив высших офицеров Жукова. Генерал Михаил Шалин, командир корпуса 1-й гвардейской армии (генерал-лейтенант М.А. Шалин — начальник штаба 1-й гвардейской танковой армии. — Пер.), сказал: «Я уверен, что перед нашим наступлением немцы вывели с передовой войска на вторую линию обороны на Зеловских высотах. Следовательно, большинство наших снарядов падало в пустоту». Генерал Василий Кузнецов, командир 3-й ударной армии, ожесточенно критиковал план 1-го Белорусского фронта: «Мы придерживались привычной тактики, а немцы давно знают наши методы. Они отвели войска на добрых восемь километров. Огонь нашей артиллерии крушил что угодно, но только не врага».

Генерал Андрей Гетман, ведущий эксперт танкового боя и командир корпуса 1-й гвардейской танковой армии Катукова, и критиковал и гневался, особенно из-за прожекторов: «Они не слепили главные силы врага. Я скажу вам, что они на самом деле творили: они высвечивали наши танки и пехоту для немецких артиллеристов».

Жуков был абсолютно уверен, что его мощные армии сокрушат противника, и, хотя не думал, что наступление будет легким, и предчувствовал тяжелые потери, не мог даже представить себе, что немцы в состоянии остановить его армии. Как он впоследствии сказал, он «рассчитывал на быстрый прорыв вражеской обороны», однако пришлось признать, что «удар по первому эшелону оказался неадекватным» и «возникшие препятствия могут замедлить наступление».

Жуков решил изменить тактику и быстро издал ряд приказов: бомбардировщикам сосредоточиться на артиллерийских позициях врага; собственной артиллерии начать обстреливать Зеловские высоты. Затем он сделал еще один шаг. Хотя первоначально его танковые армии должны были вступить в бой только после захвата Зеловских высот, он решил использовать их немедленно. Генерал Катуков, командующий 1-й гвардейской танковой армией, случайно оказавшийся в командном бункере, получил ясный, недвусмысленный приказ непосредственно от маршала: «Захватить Зеловские высоты любой ценой». Жуков преисполнился решимости уничтожить врага и расчистить путь на Берлин. Маршал был не из тех, кто позволит нескольким удачно расположенным вражеским пушкам нарушить свои планы и уж тем более пропустить к Берлину Конева. Разгневанный Жуков собрался покинуть командный пост, и офицеры вежливо расступились, но он вдруг повернулся к Катукову и рявкнул: «Ну! Что вы тут стоите? Пошевеливайтесь!»

* * *

Последний приказ фюрера добрался до штаба 9-й армии Теодора Буссе вскоре после полудня. Он был датирован 15 апреля, но явно придерживался до того момента, когда штаб Гитлера окончательно уверился в том, что началось главное русское наступление. Командующим предписывалось немедленно спустить приказ в войска, вплоть до ротных командиров, но ни в коем случае не допустить, чтобы он просочился в газеты.

«Солдаты немецкого Восточного фронта, — гласил приказ. — Смертоносная еврейско-большевистская орда собирается нанести последний удар. Враг пытается уничтожить Германию и наш народ. Солдаты Восточного фронта, вы знаете, какая участь грозит вам… немецким женщинам, девушкам и детям. Стариков и детей убьют, женщин и девушек сделают армейскими шлюхами. Остальных отправят в Сибирь. Мы ожидали этой атаки и с января делали все возможное, чтобы укрепить фронт. Врага встретит наша мощнейшая артиллерия. Потери пехоты будут восполнены свежими бесчисленными соединениями. Резервные части, вновь организованные подразделения и фольксштурм укрепят наш фронт. На этот раз большевиков ждет старая участь Азии: они непременно падут перед великой столицей немецкого рейха.

Тот, кто в этот судьбоносный момент не выполнит свой долг, будет считаться предателем нашего народа. Любой полк или дивизия, оставившие свои позиции, покроют себя несмываемым стыдом перед лицом женщин и детей, не сломленных бомбовым террором в наших городах. Особенно остерегайтесь тех немногочисленных офицеров и солдат, которые, чтобы спасти свои жалкие жизни, будут сражаться против нас, продавшись русским, вероятно даже, в немецкой военной форме. Любой, кто прикажет вам отступать, если только вы не знаете его очень хорошо, должен быть немедленно арестован и, если необходимо, убит на месте, невзирая на его звание. Если каждый солдат на Восточном фронте выполнит свой долг в грядущие дни и недели, последний натиск Азии будет сломлен и в конце концов будет поставлен надежный заслон нашим врагам на Западе. Берлин останется немецким, Вена[45] снова станет немецкой, и Европа никогда не будет русской.

Торжественно поклянитесь защищать не отвлеченную концепцию фатерланда, а свои дома, своих жен, своих детей и, следовательно, наше будущее. В эти часы глаза всего немецкого народа устремлены на вас, мои воины на Востоке, и наша единственная надежда на вашу верность, ваш фанатизм, ваше оружие. В ваших силах сделать так, чтобы большевистское наступление захлебнулось в собственной крови. Момент, когда судьба уничтожила величайшего военного преступника[46] всех времен и народов, станет поворотным в этой войне».

Буссе и без этого приказа понимал, что русских необходимо остановить. Еще несколько месяцев назад он сказал Гитлеру, что, если русские прорвут Одерский фронт, падут и Берлин, и остатки Германии. Однако он с гневом читал разглагольствования о сильном фронте; о враге, столкнувшемся с «мощнейшей артиллерией», и о «свежих бесчисленных соединениях». Дерзкими словами русских не остановить. Приказ Гитлера по большей части — фикция, хотя один пункт не оставляет никаких сомнений: Гитлер призывает немецких солдат стоять насмерть как на западе, так и на востоке.

Буссе втайне лелеял надежду, такую тайную, что он никогда не озвучивал ее ни перед кем, кроме Хейнрици и своих ближайших командиров. Он хотел продержаться на Одере ровно столько времени, сколько понадобится американцам, чтобы подойти к реке. Как сказал он Хейнрици: «Если мы сможем продержаться до прихода американцев, мы выполним наш долг перед нашим народом, нашей страной и историей».

На что Хейнрици едко возразил: «Разве вы не знаете об «Иклипсе»?» Оказалось, что Буссе ничего не знает, и тогда Хейнрици рассказал ему о захваченном плане с демаркационными линиями и предполагаемыми зонами оккупации союзников. «Сомневаюсь, что американцы пересекут Эльбу», — заключил свой рассказ Хейнрици. Однако, несмотря ни на что, Буссе некоторое время продолжал цепляться за свою идею, пока в конце концов не расстался с ней. Даже если войска Эйзенхауэра форсируют Эльбу и устремятся к Берлину, скорее всего, будет слишком поздно. Помимо всего прочего, Гитлер явно готов ожесточенно сопротивляться американцам; он не делал никакого различия между демократами и коммунистами. Буссе понимал, что положение Германии, как и 9-й армии, безнадежно, но, пока Гитлер

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату