Было слышно, как входная дверь сначала открылась, а потом захлопнулась, и когда они вошли в кухню, Клиффорд уже был там, стаскивая с себя насквозь промокшее старое пальто.
Он недоуменно обвел взглядом всех троих.
— Что-то случилось?
— Тебе лучше помалкивать! — рявкнула на него мать. — Говорить с ними буду я.
Уайклифф скороговоркой выдал обычное в таких случаях предупреждение:
— Мой долг уведомить вас, миссис Рул, и вас, мистер Рул, что вы не обязаны ничего говорить, однако все сказанное вами будет зафиксировано в протоколе и может быть использовано против вас в суде.
Они сидели вчетвером за обеденным столом в кухне; часы на каминной полке показывали пять минут двенадцатого. Собака и кошка спали рядышком у очага. Джейн Рул опять полностью овладела собой и смотрела теперь на Уайклиффа своими серыми глазами, в которых нельзя было прочитать ни намека на страх.
Клиффорд сидел, понурив широченные плечи, и снова щелкал лезвием ножа. Делал он это сосредоточенно: большим и указательным пальцами доставал лезвие, открывал полностью, а потом закрывал с громким щелчком. Это повторялось с ритмичностью метронома.
— Я уже вам говорила, что никому не причинила зла, — начала Джейн Рул. — И это святая правда.
— В таком случае, что же произошло с вашей родственницей?
— Она умерла.
— От чего?
— Ей уже было семьдесят семь. Человек не может жить вечно.
— Когда она умерла?
Она ненадолго задумалась. Потом ответила:
— В пятницу… Да, в пятницу утром.
— В день похорон сестры.
Женщина никак не отреагировала на эту реплику.
— Как я вам уже объяснил, на этой стадии вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Более того, самое лучшее в вашем положении — как можно скорее связаться с адвокатом.
— Не нужен мне никакой адвокат.
— Отлично. Тогда рассказывайте, как умерла Агнес Рул.
Она снова заметно занервничала и принялась похлопывать ладонью по пластиковой поверхности стола.
— Агнес сидела вот в том кресле, у камина. — Она указала на простое деревянное кресло с высокой спинкой. — Вроде бы с ней все было в порядке, а потом вдруг как закашляется, будто бы подавилась конфетой. Она все время леденцы в рот запихивала. Я кинулась к ней, но она уже повалилась на пол. И все — мертвая. Сердце, должно быть.
— И вы не вызвали врача?
— А что толку? Врач бы уже не помог. Она умерла.
Клиффорд в очередной раз щелкнул лезвием ножа и, не поднимая ни на кого из них глаз, сказал:
— Она точно умерла. Всякий бы понял.
Мать сразу вскинулась на него:
— Тебе было велено помалкивать, Клиффорд! И спрячь этот чертов ножик, не действуй мне на нервы!
Как нашкодивший мальчуган, Клиффорд быстро сунул нож в брючный карман и остался сидеть, уперев взгляд в одну точку.
— Разве вы не знали, миссис Рул, что закон обязывает вас получить медицинское заключение о смерти с указанием ее причин?
Она не ответила.
— Почему же вы не сделали этого?
Она смотрела в сторону, избегая встречаться с ним глазами, потом неожиданно робко спросила:
— А они смогут сказать?
— Что сказать?
— Ну, от чего она умерла.
— Это зависит от сохранности тела и самой по себе причины смерти.
— А что будет со мной? — Ее взгляд был устремлен на сына; она казалась теперь слабой и неуверенной в себе.
Уайклифф смягчил тон:
— Я прикажу, чтобы вас с сыном доставили в полицейский участок Сент-Остелла, где с вас снимут подробные показания и попросят подписаться под протоколом. По вашему пожеланию при допросе может присутствовать адвокат.
— А потом что? Домой-то нас отпустят?
Чуть помедлив, Уайклифф сказал:
— Не думаю, чтобы вас задержали там на ночь. А пока ответьте мне на последний вопрос. У вашей родственницы наверняка были подруги. Кто-нибудь из них навещал ее?
Джейн постукивала кончиками пальцев по пластику стола.
— У стариков не бывает друзей-приятелей. Нет, никто к ней не приходил. Давно, уж с полгода…
— А до этого?
— Была одна старая леди, — сказал Клиффорд. — По воскресеньям приходила.
Джейн Рул вздохнула.
— Это он про Лили Армитидж. Она действительно бывала здесь каждое воскресенье, но потом ее так скрутило от артрита, что старуха уже из дома не выбирается. Если вообще жива еще.
— Где она живет?
— В городке, на Альберт-плейс. Вот только номера дома не знаю.
Полицейский автобус они остановили на проселочной дороге у въезда в хозяйственный двор фермы, сплошь покрытый теперь слоем грязи.
— Высадишь меня у кемпинга — рядом с домом, — велел Уайклифф, — а сам поедешь и распорядишься насчет Рулов. Особой спешки нет, они никуда не сбегут. Направь за ними Кэрноу.
Чтобы добраться до кемпинга, пришлось пуститься далеко в объезд. Дождь лил отвесной стеной, капли лупили по крыше машины, дорога была пустынна. Керси подогнал автобус вплотную к крыльцу дома и дождался, пока ответят на звонок Уайклиффа.
— Кто там?
Женщина была болезненно худа; ее туго стянутые назад в «конский хвост» волосы делали лицо странно оголенным. Серое бесформенное платье-балахон походило скорее на драпировку, чем на предмет гардероба.
Уайклифф представился и спросил:
— А вы, если не ошибаюсь?…
— Я — Эстер Клемо. Вы нашли Хильду? — вопрос был задан командирским тоном.
— К сожалению, нет.
Черты ее лица, оживившиеся на мгновение, опять сложились в мрачную маску.
— Дома никого нет. Что вам угодно?
— Побеседовать с вами.
Она помедлила в нерешительности. Потом сказала:
— В таком случае, вам лучше зайти в дом.
Голос ее был с хрипотцой, манеры резковаты. Она провела его в гостиную — реликвию прошедших лет: семейные фотографии в рамочках и раскрашенные гравюры с шотландскими оленями по набивным обоям стен; в открытом камине горка смятой красной бумаги; внутри каминной решетки — огромный вазон
