необычные сведения.
— Он что, экстрасенс?
— Это не так просто объяснить по телефону, — уклончиво ответил де Мегиддельяр.
Я правильно понял его намёк.
Смеркалось, когда я со Славой подъехал к «Аламосу». «Гольф», который мы оставили перед офисом, исчез, отогнали, наверное, это аварийное страшилище с глаз долой. На его месте стоял знакомый чёрный «Мерседес» с номером 337. Офис пребывал в запустенье. Свет горел только в одном окне. Когда я позвонил, он погас. В петербургском филиале Ордена Алькантара творилось что-то необычное.
Нам открыл Хенаро Гарсия. Мельком осмотрел с головы до ног, улыбнулся, пропустил внутрь.
В кабинете управляющего пахло изысканным парфюмом. Похоже, что приор проводил в офисе много времени. Окна были плотно закрыты жалюзи. Сеньор де Мегиддельяр встретил нас на пороге.
Старый лис сумел заинтриговать меня. Наш с корефаном поздний визит был достойной данью его дипломатии.
— Так что же произошло с сеньором Эррарой? — спросил я, когда мы сели за длинный конференц- стол. Де Мегиддельяр разместился напротив, оставив пустовать директорское кресло.
— Желаете выпить? — учтиво спросил он.
— Нет! — поспешно ответил я. Слава промолчал.
— Я же выпью с вашего позволения, — приор обратился к Гарсии по-испански, я уловил только слово «чивас». Хенаро распахнул канцелярский шкафчик, на поверку оказавшийся баром, плеснул из бутылки с этикеткой «Чивас ригал» в стакан, поставил стакан рядом с шефом. Сам остался стоять за его спиною.
Мы сидели безмолвно, словно чего-то выжидая. В офисе было тихо и пусто. Казалось, он осиротел.
Де Мегиддельяр пригубил, повертел стакан в пальцах. Было заметно, что ему трудно начать.
— Итак, что случилось с Эррарой? — повторил я.
— Хорхе Эррара меня предал. Хуже того, он предал Орден, осквернив святое имя брата Алькантара неразрешённым сношением с ассасинами. Его… э-э… самоуправство есть грубое нарушение Устава Ордена, — де Мегиддельяр сделал большой глоток, укоризненным взглядом смерил уровень жидкости в стакане, словно возлагал на виски всю тяжесть вины. — Хуже то, что с точки зрения Эррары я, встречаясь с вами, являюсь таким же предателем.
Я держал руки на столе. Взгляд приора переместился на перстень и браслет. Я всё понял.
— Вы остались в меньшинстве и опасаетесь, что не вам, а вашему мятежному подчинённому может поверить руководство Ордена в Мадриде?
Де Мегиддельяр кивнул.
— Гарсия — это всё, что у меня осталось, — хрипло выдавил он. — У Эррары трое человек. Нас очень мало!
Угнетающая скорбь приора крошечного филиала, не справившегося с великой задачей, почти ощутимо повисла в воздухе.
— И что же такого необычного в Эрраре, что ему поверят, а вам нет? И что он знает такого, чего не могут знать обычные люди?
— Хорхе Эррара — наш медиум, — обронил как отрезал де Мегиддельяр. Он явно открыл нам страшную тайну, даже стоящий возле бара Хенаро засопел от значимости сказанного, только я ничего не понял.
— Медиум, ну и что?
— Он снимает информацию с Бафомета, — с решимостью человека, сказавшего «А» и вынужденного говорит «Б», пояснил де Мегиддельяр.
— Бафомет — это дьявол в образе головы бородатого старика на палке, которому поклонялись тамплиеры? Сеньор Эррара вступает в общение с дьяволом? — моей специализацией на истфаке была отнюдь не медиевистика, поэтому о средневековых мистериях я знал немного. Что-то смутно помнил о процессе тамплиеров, в которых фигурировал Бафомет, но в суть обвинений не вдавался. Для меня они были столь же надуманны, как процессы вредителей тридцатых годов. Где-то на краю сознания фигурировала расшифровка слова Baphomet как перевёрнутого имени Temophab, которое представляло собой сокращённую латинскую фразу «Templi omnium hominum pacis abbas» — «Храма всех людей мира настоятель». В общем, дремучее мракобесие, замешанное на метафизике обезумевших в беспутных умствованиях философов. Да и чёрт с ними!
— Нет, Илья Игоревич, — вздохнул приор в густые усы, — Хорхе не вступает в общение с дьяволом. Бафомет — это не дьявол, это посредник в потустороннем мире, через которого медиум получает нужные сведения, хотя Бертран де Гот упирал на то, что вместо духа через медиума говорит дьявол. Но это ложь! Это была ложь для непосвящённых! Рыцари Храма никогда не поклонялись дьяволу. Бафомет — это инструмент. Такой же инструмент, каким для вас является компьютер. Если вас сегодня осудят за сношения с дьяволом посредством компьютера, ваши необразованные потомки через семьсот лет будут утверждать это с полной уверенностью.
«Надо ещё доказать, что дьявол не общается с нами посредством компьютера, — подумал я. — Хорошо, что у меня его нет.»
Приор выплеснул в рот остатки виски и стукнул дном по столешнице. Хенаро Гарсия тут же извлёк из бара «Чивас ригал», налил на два пальца и поставил бутылку рядом со стаканом.
— Бафомет — не изобретение тамплиеров, — де Мегиддельяр набрал в грудь побольше воздуха, готовясь к долгой речи. — Это не дьявол, это голова-оракул, предмет, известный у многих народов, от Скандинавии, до Полинезии. Греки называли этот способ пророчества некромантией, гаданием с помощью мёртвых. Тамплиеры позаимствовали его на Востоке, у евреев Святой земли Палестины. От тамплиеров Бафомет распространился в большинстве средневековых Орденов, но в вину его вменили только рыцарям Храма. Прочие братья предпочли благоразумно молчать, когда тамплиеров сжигали за поклонение дьяволу в образе Бафомета. Тогда это нельзя было опровергнуть, чтобы самим не подпасть под обвинение в колдовстве. Общение с головой-оракулом для инквизиции являлось несомненным преступлением, а пользоваться предсказателем умели немногие. Медиумы — это посвящённые высокого ранга, обладающие врождёнными способностями. Они умеют то, что не умеет руководство Ордена, и являются носителями ценных секретов. Эррара был вторым после меня человеком в «Аламосе» именно по этой причине. Только он знал, как правильно изготовить Бафомет, как связаться с душой убитого и как сделать путь сотрудничества гладким.
— Убитого? — переспросил я. — Эррара кого-то убил и отрезал голову?
Слава заворочался и сунул руку за пазуху. Хенаро Гарсия насторожился. Друган достал из куртки золотой портсигар, вытащил сигарету, закурил.
— После того, как мы приехали в Россию, — де Мегиддельяр глотнул виски, наверное, чтобы сгладить горечь исповеди. — Везти человеческую голову через таможню очень опасно. К тому же, у нас не было лишнего оракула. Для Бафомета необходим весьма неординарный человек, умный, умеющий чётко формулировать мысль и ясно её излагать. Иначе медиуму будет сложно понять, что он хочет сообщить из загробного мира. Чем яснее мыслит человек, тем достовернее полученная от него информация. Поэтому для создания Бафомета требовалось умертвить образованного человека. В прежние времена образованных было мало. Древние евреи, создававшие Закон, именно поэтому заповедывали убивать колдунов. Они были учёные люди и не хотели сами стать жертвой некромантов.
— Как же, помню: «Ворожеи не оставляй в живых». То ли книга «Исход», то ли «Второзаконие».
— От евреев к нам и пришло название головы-оракула. Слово «Бафомет» — это прочтённое по- французски слово из пяти еврейских букв Бет-Пей-Вав-Мэм-Тав. Оно является сокращением фразы: «Бесар пухлац — вадаут, мехавега таэв», что в переводе на русский дословно означает: «Плоть чучела — достоверность, выражает её жаждущему». Тому, кто эту достоверность хочет получить. В этой фразе суть процесса прорицания. Можно сказать, что она является инструкцией по обращению с головой-оракулом, чья плоть является носителем истины. Все великие люди жаждали познать истину. У Одина была голова мудреца Мимира. У индейцев были головы из горного хрусталя, полинезийцы и маори используют деревянные головы, но это высшая магия, для которой нужны особые способности. В Европе медиумы такой силы почему-то не рождаются. Мы работаем с тем, с чем можем. Использовать голову человека,
