деньги на игральных столах, и просто следовали за ним. Иногда Витторио говорил, иногда он просто стоял рядом с ними. В любом случае, они бы пошли за ним и сделали то, что он сказал.
Девушка выглядела на девятнадцать, но за исключением Генри Джефферсона, она была старейшей из них. Двести лет — такова была моя догадка, и это собственно не был догадка. Волосы у нее были длинные и темные и ниспадали на ее лицо, и она пыталась сбросить их с глаз.
Мы уже прошли имя, звание, а также серийный номер, когда я сказала:
— Сара, хочешь, я уберу твои волосы с глаз?
— Пожалуйста, — сказала она.
Я аккуратно убрала волосы с широких, мигающих серых глаз. Она была первой, кто спросил:
— Ты смотришь мне в глаза, большинство людей этого не делают. Я имею в виду, я бы не стала окручивать тебя или что-то в этом роде, но копы обучены не смотреть нам в глаза.
Я улыбнулась.
— Ты недостаточно стара, чтобы околдовать меня своими глазами, Сара.
Она нахмурилась.
— Я не понимаю. — Тогда ее глаза стали широкими, и тот незначительный цвет, которым обладала ее кожа, истощился. Не очень часто можно было увидеть, как вампир бледнеет.
— Боже мой, — сказала она, и в ее голосе был ужас.
Рокко вышел вперед.
— Что случилось?
— Она выяснила, кто я, — сказала я тихо.
Сара начала кричать.
— Нет, пожалуйста, он заставил меня. Словно я была человеком. Он просто окрутил меня. О боже, я клянусь тебе. Я не делала этого. Я не имела в виду… О, боже, боже, боже. Ты Истребительница! Ах, боже мой, боже мой, ты собираешься убить нас всех!
— Тебе лучше выйти. Я постараюсь успокоить ее, — сказал Рокко, вынужденный перекрикивать ее вопли.
Я оставила его c истерическим вампиром и отправилась обратно в основную часть клуба. Хупер и Олаф спорили, тихо, но горячо, в углу комнаты вдали от заключенных. Там по-прежнему было много охранников вампиров. Я прошла мимо них и заметила, что они наблюдают за мной. Взгляды были или враждебные, или напуганные. Либо они слышали крики Сары, либо еще кто-то догадался. Конечно, была еще одна возможность.
Я подошла ближе к двум мужчинам и поймала обрывки:
— Сукин ты сын, нельзя угрожать заключенным.
— Это была не угроза, — сказал Олаф своим глубоким голосом. — Я просто говорил вампиру, что их всех ожидает.
— Они говорят нам все, что мы хотим знать, Джеффрис. Нам не нужно запугивать их, чтобы они признались.
Они оба посмотрели на меня и освободили место, чтобы я могла вступить в небольшой круг.
— Что ты сказал девушке?
— Откуда вы знаете, что это была девушка? — Спросил Хупер.
— Я сделаю даже лучше, я вам скажу, которая девушка. Девушка с длинными, волнистыми каштановыми волосами, маленькая.
Хупер прищурился.
— Откуда, черт подери, вы это знаете?
— У Отто есть определенный тип, — сказала я.
— Он говорил с ней тихо, но убедился, что остальные слышат. Он сказал ей, что собирается вырезать ее сердце, пока она еще будет жива. Он сказал ей, что убедится и сделает это после наступления темноты, так что она будет в сознании все это время. — Я еще никогда не видела Хупера таким сердитым. Его руки мелко дрожали, как будто он боролся с желанием сжать кулаки.
Я вздохнула и тихо произнесла
— Ты также упомянул, кто я такая?
— Я сказал ей, что мы охотники на вампиров, и с нами Истребительница и Смерть.
— Я знаю, что Блейк — Истребительница, но кто такой Смерть? Вы?
— Тэд, — сказала я. Я посмотрела вверх на Олафа. — Ты хотел, чтобы они боялись. Ты хотел видеть страх на всех их лицах, не так ли?
Он посмотрел на меня.
Хупер спросил:
— Какой у вас псевдоним, Джеффрис?
— У меня нет псевдонима.
— Он не оставляет живых, — сказала я.
Хупер переводил взгляд с одного из нас на другого.
— Постойте, вы хотите сказать, что все эти вампиры будут истреблены?
— Они соучастники серийного убийцы, которого нас отправили уничтожить. Они подпадают под текущий ордер, — сказал Олаф.
— Толпа людей у заграждения напала на полицейских, но когда они сказали, что вампир задурил им голову, мы им поверили.
— Я вампирам тоже верю, — сказала я.
— Это неважно, — произнес Олаф. — Они взяли людей в заложники, угрожали человеческой жизни, и есть доказательства их связи с мастером вампиров, который подпадает под действующий ордер на исполнение. Они утратили свои права, все их права.
Хупер уставился на Олафа на секунду, потом повернулся ко мне.
— Он прав?
Я просто кивнула.
— Никто не умер сегодня вечером, — сказал он, — и я хочу, чтобы так и было дальше.
— Вы — коп, вы спасаете жизни. Мы палачи, Хупер, мы не спасаем жизни, мы забираем их.
— Вы хотите мне сказать, что для вас в порядке вещей убить этих людей?
— Они не люди, — сказал Олаф.
— В глазах закона, они люди, — сказал Хупер.
Я покачала головой.
— Нет, потому что если бы они действительно были людьми в соответствии с законом, был бы другой вариант. Закон, как написано, не делает исключений. Отто прав, они утратили свое право жить в соответствии с законом.
— Но они были под властью вампира, как и толпа людей.
— Да, но закон не признает такую возможность. Он не считает, что один вампир может подчинить себе другого. Он защищает только людей от власти вампиров.
— Вы хотите сказать, что для этих вампиров нет другой альтернативы?
— Им прямая дорога отсюда в морг. Они будут прикованы к каталке святыми предметами, а может, этими новыми цепями, я не знаю. Но они будут доставлены в морг и каким-то образом привязаны, дождутся рассвета, и когда уснут на день, мы убьем их, всех их.
— В законодательстве не говорится, что мы должны дожидаться рассвета, — сказал Олаф.
Я не смогла сдержать брезгливое выражение на лице.
— Никто добровольно не убивает их, пока они бодрствуют. Так поступают только тогда, когда нет вариантов.
— Если мы их прикончим побыстрее, тогда мы сможем двигаться дальше и помочь Санчесу и другим исполнителям.
— Они связывались по рации, — сказал Хупер.
— Что случилось? — Спросила я.
— Дом оказался пустым. Дом был разрушен чем-то, а Беринг мертв, или то, что им было. Он уже был мертв какое-то время.
